Часть 27 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В итоге я оставил ВЦ В. И. Иванову и ушел в ТЦ № 4, где на тот момент работало всего человек восемь. До сих пор я не понимаю своего перехода: то ли я идиот, то ли игрок. Да и Володя Глухов до конца своих дней ненавидел меня, даже говорил мне это в глаза на встрече наладчиков за три года до своей смерти. Совсем недавно я стоял у его гроба и думал и о переходе, и моей вине. Вот только в чем она, моя вина?
XXXVI
Повезли меня Анатолий Ильин и Володя Макаров в Новосибирск представлять начальству. Повезли с собой и протокол, в котором было сказано, что я избран собранием (перестройка давала такую возможность). Меня назначили, коли коллектив просит. Но радоваться было нечему: централизованных договоров было мало, их едва хватало на Новосибирск. Зато была полная свобода действий. Только деньги на командировки давали и все. А еще план на человека никто не отменял. Времени на раскачку не было, предстояла резкая встряска для организма, особенно для головы. Что делать – извечный русский вопрос снова встал передо мной.
А на улице запахло переменами, народ заговорил вслух. В магазинах еще были товары, страна работала, а станки выпускали достаточно товаров, необходимых для развития промышленности. В принципе страна закрывала 90 % своих потребностей в станках – основе машиностроения. Сегодня мы закрываем всего лишь около 5 %.
В стране было две основных организации, которые занимались сервисным обслуживанием от Министерства станкостроения «Ремточстанок» до Министерства приборостроения с рядом предприятий, среди которых были специализированные предприятия по наладке и обслуживанию станков. К примеру, Новосибирское предприятие «Прибор-сервис», куда и входил наш ТЦ № 4.
Когда не было числовых программных управлений (ЧПУ), то сервисом занималось одно Министерство станкостроения. Потом, когда появились системы управления, которые выпускало Министерство приборостроения, то появились фирмы, занимающиеся сервисным обслуживанием ЧПУ. Так как заводам-потребителям надо запускать и обслуживать собственный станок ЧПУ, то каждое Министерство занялось полным сервисом. Вот тогда в советское время возникла конкуренция, настоящая конкуренция!
Мы с Макаровым начали разрабатывать план (стратегию покорения рынка, как сейчас бы это назвали), а тогда это все звучало скромнее – план действий. Наше преимущество мы видели в ЧПУ, потому что в Томске объединение «Контур», что создал Александр Федорович Пушных, производило ЧПУ 2Р-22, 2С-45 – неплохие системы управления.
Мы решили с ПО «Контур» заключить договор на обслуживание стоек ЧПУ на станкостроительных заводах. Но нужен ли он кому-то? Надо было найти станкозавод, коему была бы нужна такая услуга. Если найдем, будет проще договориться со станкозаводом о запуске их станков у потребителя. Большинство станкозаводов относились к Министерству станкостроения и, естественно, отдавали предпочтение Ремточстанку, но свобода выбора у руководства была.
Мы решили проанализировать два завода – Московский завод координатно-расточных станков и «Красный пролетарий», выпускающий самые потребляемые токарные станки. Поговорили с руководством обоих заводов, они согласились на заключение договоров, но МЗКРС не мог гарантировать сотрудничество из-за количества, потому что выпускал немного станков, а «Красный пролетарий» – по причине работы с Ремточстанком. Тогда начали смотреть отдельные Министерства оборонного комплекса, которые могли бы иметь свои заводы. И такое министерство мы нашли – Министерство авиационной промышленности. Подсказали обратиться туда нам на ПО «Контур»: сначала главный инженер Гуляев, хороший руководитель старой закалки, а потом и его заместитель Шестаков. С последним мы и поработали в отношении одного из станкозаводов авиастроения ПО «Техника», который находился во Владимире.
ПО «Контур», по словам Шестакова, было вынуждено постоянно посылать специалистов во Владимир для ремонта плат ЧПУ. Я встретился в бюро наладки «Контура» с Пашей Пешелем, бывшим моим сокурсником из ТУСУРа, и Геной Ченцовым. Паша, высокий и худой, как жердь, с юмором и умом, дал статистику отказа блоков на «Технике», их количество. Я проанализировал документы. Стало понятно, что если раз в месяц возить примерно чемодан плат, то можно без проблем обеспечить Владимирский завод на месяц. Поэтому мы организовали ремонт плат у себя. Эти операции отлично проводил Игорь Игнатович, хороший инженер с головой и руками. Ремонт процессоров проводил Гена, а мы ему за это доплачивали.
Поговорив по телефону с главным инженером Дмитриевым, мы, шесть человек, полетели во Владимир. Это были практически все наладчики, кроме Николая Цицеры, Саши Исакова и Толи Ильина, а именно В. Загибалов, Агаев, В. Шестак, В. Макаров. К. Айдаров и я. Мы разместились в гостинице «Владимир», которая стояла на центральной улице Московской.
Обучение наших наладчиков длилось десять дней. За это время мы заключили два договора: один – сервисный по ЧПУ, второй – на пусконаладочные работы.
После обучения мы сразу получили восемь станков: два во Фрязино, два в Тамбове и четыре в Мичуринске, где роботы на авиационном заводе выпускали электрические кофемолки, которые, кстати, до сих пор работают.
В первый же месяц план перевыполнили на 50 %. Не забывали поработать и с координатно-расточными и товарными станками. Начали набор наладчиков. Через полгода план был уже в пять раз больше начального, а через год ТЦ № 4 стал лучшим техцентром Министерства.
XXXVII
Плановая промышленность буксовала, но все же упорно двигалась по инерции. Тогда было хорошо работать в стране с людьми, которые были не просто технически грамотными, а в целом умеющими почти все.
Количество наладчиков было уже более 30 человек, а отсев составлял 1–2 человека. Если бы сейчас мне дали задание собрать такую же службу, то отсев был бы 90 % и, скорее всего, я не смог бы собрать команду. Сегодня только на судостроительные заводы Питера не могут найти 3800 человек на зарплату в два раза выше средней по Питеру! Нет техникумов, профтехобразования! Когда нам вручали грамоты при представителях Совмина, я выступил с предложением по реорганизации этой системы.
Позже в институте был создан факультет по конструированию станков, специалисты которого изучали механику, гидравлику и электронику – все то, что должны были знать наладчики станков ЧПУ в то время. Часто один человек хорошо знал механику, а электронику или гидравлику не понимал, но мы брали молодых людей с образованием, а потом обучали. Поэтому молодежь на работу посылали с опытным наладчиком. К примеру, Камалдин Айдаров пришел к нам, путаясь в ножках транзистора, но, поездив в паре с А. Ильиным, через полгода смог ездить и один.
Каждый наладчик был фигурой, личностью. Иногда было непросто с ними, но с самостоятельными свободными личностями всегда интересно и поучительно взаимодействовать.
Интересна была и география: от Арсеньева, Приморский край, где выпускались вертолеты «Черная акула», до Харькова. Молодые иногда выбирали новые города, чтобы больше мест посмотреть. Очень много было работы в Москве: «Союз», «Сатурн», «Красный Октябрь», «Знамя», «Знамя революции»… А сколько времени пробыли в Уфе на моторостроительном заводе. Помню, работающих было около 70 тысяч человек. Кроме оборонки, завод выпускал двигатели к автомобилям «Москвич». Так на этом заводе главный механик Мазитов имел очень большие полномочия, даже некоторые финансовые документы подписывал.
Недостаток больших советских заводов был в том, что их в течение десятков лет расширяли под новые виды продукции, из-за чего завод становился плохо управляемым технологически. Увеличивалось время движения заготовок, деталей, управляемость процессами, что увеличивало и себестоимость продукции. А внутри заводов ходили автобусы (что на ГАЗе, что на ЗИЛе)!
Уже после, из-за необдуманности перестройки, это все повлияло на гибель гигантов.
XXXVIII
В 1988 году мы сняли первую квартиру на Дубровской, недалеко от ГПЗ и клуба завода, где позже произойдет трагедия в Норд-Осте.
Работа в Москве и Подмосковье занимала много времени. В Москве условия проживания наладчиков были неважные: давали либо места в общежитиях, либо в заводских гостиницах. Квартира же решала многие вопросы проживания и хранения запчастей и плат.
А в регионах жизнь резко ухудшалась. Так, во многих местах уже появлялись талоны. В Москве они нарисовались только в августе 1989 года.
Уже в середине 1988 года я выступал на собрании предприятия, где нарисовал будущее снижение выпуска станков и предлагал переходить на сервисное обслуживание появившихся персональных компьютеров (типа ДВК, «Искра», «Роботрон»), Но руководство предприятия «Приборсервис» отклонило все предложения. Тогда я поехал к Прошкину, генеральному директору объединения «Востоксистемкомплекс», в которое входило предприятие «Приборсервис». Поговорил с ним, он оказался серьезным дядей. Предложил наш техцентр перевести к ним, а потом сделать нас самостоятельным предприятием с расчетным счетом. Он сказал мне, что в принципе согласен, но перевод техцентра находится не в его компетенции. Такое решение в Москве принимает Министерство приборостроения. Министр так министр. Я решил сходить в Министерство, вдруг получится!
На удивление, я прорвался к Рыбакову достаточно быстро. Министр выглядел подавленным, слабым, нерешительным. Он подписал протокол решения собрания и направил к Миронову, заместителю Силаева, возглавляющего Бюро машиностроения при Совмине СССР.
Я вышел из кабинета и ощутил, что власти в стране уже нет. Такой вывод я сделал вот почему: министр приборостроения, генерал миллионов человек, спросил пешку в моем лице о том, чего я хочу и, услышав странную просьбу (это то же самое, что цех одного завода по желанию людей отдать второму заводу), без вопросов подписал документы о согласии.
Я приехал к Миронову, а тот посмотрел на меня и спросил:
– Ты сколько на этом месте работаешь?
– Больше полутора лет.
Он мне злобно:
– Так ты ничего не понимаешь!
Я тогда спрашиваю его:
– Вы сколько работаете в Совмине?
– 15 лет, – на автомате отвечает он.
– Поэтому бардак у вас и творится.
Миронов замер, у него заходили желваки. Он взял трубку и позвонил Прошкину в Новосибирск:
– Здесь техцентр № 4 из Приборсервиса с вашей подачи хочет перейти в объединение. Вы настаиваете?
И вдруг слышу из трубки:
– Да я вообще не в курсе!
Миронов кладет трубку и говорит:
– Хочешь, я подпишу? Но вам будет не сладко…
Так мы и решили вопрос, но уже тогда я понял, что хрен не слаще редьки. Так и получилось. Расчетный счет мы не получили, и я заявил новому руководству, что мы параллельно создаем кооператив «Приборсервис», чтобы проводить свою политику. Прошкин, уважаемый человек, не выполнил обещание и вскоре ушел с должности, оставив фирму своему главному инженеру Абрамчуку, с которым у меня были непростые отношения, потому что он был человеком, который готовился приватизировать все.
Интересно, что через полгода, находясь в Новосибирске, я увидел Прошкина, сидевшего в приемной. Спросил, почему он не проходит. Он как-то потерянно посмотрел на меня и сказал: «Да вот, просил два колеса к своему автомобилю, что-то тянут». Со мной он поступил плохо, но я уважал человека, который много лет руководил объединением и много для него сделал, поэтому выписал на себя два колеса и отдал ему.
Жалко было смотреть, как люди терялись, исчезало былое могущество: у Прошкина дрожал голос, когда он благодарил меня. Потом просил прощения… Я кое-как выдержал подобострастное общение.
Будучи начальником техцентра, я получал зарплату меньше, чем большинство наладчиков, но это положение считал справедливым. Во-первых, они перевыполняли план, во-вторых, постоянно ездили в командировки, в-третьих, были специалистами широкого профиля. Моя зарплата составляла 200 рублей плюс премия до 40 %. Наладчики зарабатывали 400 руб. Каждый месяц у многих были премии за рациональные предложения и особо важные задания (я очень широко использовал это для поощрения инициатив).
XXXIX
Больше меня ничего не держало, поэтому в декабре 1988 года появился кооператив «Приборсервис». И первые деньги в кооператив принес Николай Тимофеевич Цицера, сдав станок в Кингисеппе.
Началась новая эпоха. Мы параллельно работали на две фирмы: в Новосибирск сдавали план, остальное оставляли у себя. Появилось ощущение, что теперь можно делать все, что душе пожелается. И действительно, у людей в те годы была эйфория от неожиданной свободы предпринимательства. Многие решили, что теперь все могут быть предпринимателями. И движение было необычным, энергичным. Если бы не стали в 1991 году приватизировать градообразующие отрасли, то все могло бы быть по-другому.
Но пока еще только начинался 1989 год. Шло развитие малых предприятий, но в основном на базе советских учреждений. На базе радиозавода расцвел кооператив по производству магнитофонов. Весь город был в шоке от первых бананов от фирмы «Совтерро». Все радиолюбители знали проходу магазина «Искра», за которым была фирма Николая Конотопа. Там можно было купить детали, платы для самодельных компьютеров на базе Синклеров. Тогда же возникла фирма «ЭлеСи», которую возглавил Чириков.
А мы еще продолжали работать, арендовали уже вторую квартиру на Королева. В 1989 году мы запустили порядка 250 станков, но то была последняя вершина в этой деятельности.
Я стал покупать жилье для наладчиков. За год четыре человека – А. Исаков, А. Ильин, К. Айдаров, Н. Цицера – успели получить квартиры.
Мы организовали ремонт советских персональных компьютеров силами Георгия Гришаева, ныне известного моржа, и Сергея Волкова, красивого, высокого и умного парня.
Макарову выделили приличные деньги на разработку цифрового привода. Начали разработку кардиостимулятора. Идея принадлежала Володе Жанкову, работавшему в кардиоцентре инженером. Создали группу разработчиков, в которую входил Фризен (до сих пор что-то изобретает), Богданов (сейчас в СИБУРе вроде работает главным инженером), Никитков и Еремеев. До этого эта группа с толковым рабочим ЖБК-100 от нашего кооператива автоматизировала некоторые процессы. Помню, директор Бабкин был доволен.
Кардиостимулятор разработали на наши деньги, но после этого четверка разработчиков обманула нас, подав заявку в Министерство медицинской промышленности и получив уже на свое предприятие приличные деньги, разместила производство на приборном заводе, а мы остались ни с чем.
Ладно мы, но Жанков крепко обиделся и решил уехать за границу. Самостоятельно выучил язык за год и уехал в Австралию, где живет до сих пор. Хороший и толковый был инженер.
В 1989 году мы образовали научно-техническое объединение «Приборсервис» на общем собрании двух кооперативов «Приборсервис» и «Никос» (им руководил Володя Сергеев с двумя помощникам – Александром Шипуновым и Кострикиным, который позже организовал фирму «Электропульс». Все перечисленные сотрудники работали на приборном заводе конструкторами).
Договор с ПО «Техника» работал следующем образом. Сергей Червяков один раз в месяц ездил с кожаным чемоданом во Владимир. Долетал до Москвы, потом садился в электричку на Курском вокзале и через четыре часа оказывался в уютном городе Владимире, от которого до Суздаля совсем немного.
Однажды он оставил чемодан в ячейке камеры хранения, чтобы перекусить в буфете. Пришел забирать, а ячейка не открылась. Он отправился к милиционеру, описал содержимое, вид чемодана (чемодан был ярким, напоминал крокодиловую кожу), свои вещи, в том числе бритву. Открыли, часть вещей исчезла, но, главное, чемодан ему вернули. Он вернулся в Томск, а я полетел в Москву. Нарисовал грозное письмо, что, дескать, потерялся военный груз, без которого обороноспособности может быть нанесен огромный вред. Поднял всех на Курском вокзале. Мне дали серьезного следака, с которым мы вместе стали изучать оплату ячеек. Нашли несколько ячеек, которые не оплачивались уже несколько дней, – в них и оказался наш груз. После я написал им благодарственное письмо за помощь в поддержании обороноспособности страны.
ХХХХ
Мы не могли долго найти подход к «Элиону», у нас не получалось завязать постоянные отношения. Помог уникальный случай.
Однажды, находясь в Москве, я остался без денег: их то ли украли, то ли я сам потерял, но карманы были пусты. Обнаружил я это, находясь в метро. Стою, держась за поручень, судорожно перебираю варианты дальнейших действий. Замечаю, что на меня как-то странно смотрит небольшой кудрявый мужчина лет 50 в хорошем черном пальто. Мне стало как-то неудобно от его пронзительного взгляда, я отвернулся в другую сторону, но мужчина перешел туда же и продолжил смотреть ненормальным взглядом. Я спросил его:
– Вам что-то нужно?
В ответ он хрипловато, будто пересохшим голосом, он спросил:
– Как вас зовут?
– Сергей, – ответил. Его рука, державшая поручень, опустилась. Он чуть не упал, но я вовремя его подхватил.
– Мой сын, мой., так похож на вас, – пролепетал мой знакомый. – Невозможно! И голос его… Вы не мой сын?
Это уже было слишком. Но отвечать грубо не хотелось, поэтому я сказал помягче: