– Весь класс, – угрожающе цедит Фёдор, – уже завтра будет в курсе, принцесса. Хамить мне было смело, ничтожество, но это очень, очень тупое решение. Походу, твоей семье действительно на тебя плевать. – Не трогай мою семью! – Что такое? Я задел тебя за больное? Ну, извини. Просто хорошие родители не допустили бы того, чтобы их сын занимался рекламой бомжатника. Или твой отец тоже тайком цветочки продаёт? – Заткнись! Рука Саши в один момент решила, будто способна жить своей жизнью. Пальцы сжались в кулак. Злобный оскал. Фёдор может говорить что угодно про него самого, но отца и семью трогать он не посмеет. Саша этого не позволит никому. Мгновенье. Ярость. Удар. **************************** Звонок в дверь был очень отчётливо слышен в стенах небольшой квартиры и представлял собой хоть и мелодичный, но крайне неприятный громкий звук. Мужчина поднимается с кресла уже с чувством внутреннего раздражения, будучи вынужденным оставить работу и горящий экран ноутбука на письменном столе. С каменным лицом направляется к двери. От непривычки шаги казались тяжёлыми – слишком долго мужчина находился в сидячем положении. – Вы снова забыли ключи? Подошедши к двери, уставшим голосом роняет он, предположительно, своим детям – ибо кто ещё это мог быть? Сейчас около трёх. Примерно в это время заканчиваются уроки у Саши. Руководствуясь мышечной памятью, мужчина снимает с забитого в стену гвоздя связку ключей, после чего выбирает нужный, вставляет в замочную скважину, отпирает дверь… На него смотрели два совершенно незнакомых человека. Хотя в том, что они незнакомы совершенно, можно было и усомниться. Кое-какие черты в лице женщины странно ему припоминались. Гладкое, упитанное, с двух сторон обвешенное волнистыми светлыми кудрями. Глаза узкой формы, хитрые-хитрые – этот взгляд и казался знакомым. Мужчина рядом с этой женщиной был ниже на полголовы, немного полон, однако же не до безобразия; его глаза были маленькими, какими-то даже безэмоциональными. В богатых костюмах, а у женщины на вороте пальто – чёрный, пушистый мех… Богатая парочка. – Вы отец Саши Пчёлкина? Павел Семёнович? – задаёт вопрос женщина, голос её оказывается неожиданно тонок и оттого не слишком приятен. – Да, я, – признаётся Павел Семёнович. В его голове ещё столько вопросов, однако ответы на них он может получить, очевидно, только в ходе беседы. – А вы… – Мы родители его одноклассника, Калитина Фёдора, –опережая вопрос, даёт ответ полный мужчина. – Думаю, вы знаете, почему мы здесь. Вопросов в голове Павла Семёнович становится только больше. Что он должен знать и откуда, интересно, он должен это знать? Но одно становится ясно, а именно то, почему черты женщины кажутся ему отдалённо знакомыми. Вероятно, мужчина встречал её на родительском собрании, быть может, даже не один раз. Хотя и выглядит она достаточно молодо, даже слишком для того, чтобы являться матерью пятнадцатилетнего ребёнка. Ни морщинки. Но ведь точно: Фёдор Калитин – тот самый мальчик из богатой семьи, с которым у его сына уже бывали стычки. Вроде бы, даже в младших классах. Отец этого Фёдора владеет компанией – Павел Семёнович не помнит точного названия, – по производству канцелярских товаров. А эта женщина – его жена. Пластические операции? Сколько же она их сделала? – Прошу прощения, но я вас не совсем понимаю… Мужчина криво улыбается, виновато смотря на обоих гостей. Сын ему ничего не говорил. Павел Семёнович сам вдруг почувствовал себя школьником, который не может дать ответа у школьной доски. – Вы не знаете о вчерашней драке? – задаёт вопрос отец Фёдора. – Значит, не знаете, – с небольшим удивлением заключает он, когда собеседник резко меняется в лице. Мужчина абсолютно потерян. О какой драке идёт речь? Никакой драки не было. Саша ему ничего не сказал. А если бы это произошло – он бы непременно поставил отца в известность. Ведь так? Вчерашним вечером Саша вернулся с прогулки очень тихо. Тихо открыл дверь, тихо разделся, повесил ключи…Возня в коридоре была слышна его отцу, однако друг другу не было сказано ни слова – больная мать Саши в это время крепко спала. А сегодня утром, как обычно, быстро собрался в школу с сестрой и не менее быстро ушёл, так что Павел Семёнович толком не успел его даже увидеть – только из кабинета выкрикнул, что яичница приготовлена для них и стоит на плите. Он не видел лица. – Вчера Ваш сын подрался с нашим Федей, – начала объяснять женщина, – хотя, правильнее было бы сказать, что Ваш сын вчера побил нашего Федю. Павел Петрович абсолютно потерян. – Сильно?.. – глупо спрашивает он, не зная, что ещё и говорить в подобной ситуации. – Разбитый нос, – только и отвечает Калитин. Больше Пчёлкин не чувствует себя школьником. Теперь он готов провалиться сквозь землю, лишь бы только не видеть этих людей. – Я всё возмещу. И поговорю с Сашей, когда он вернётся из школы. Может, зайдёте на чашку кофе?.. Мы могли бы обсудить это… – Не стоит, – вновь прерывает Калитин, – я не люблю пустых речей. Я люблю дело, – он улыбнулся. – Думаю, Вы понимаете, о чём я. На лице мужчины вновь отображается недоумение, но уже через секунду осознание приходит к нему. – Сколько? ****************** Саша только и успевает, что открыть дверь да пропустить сестру за порог, когда слышит холодный, неожиданно строгий голос отца. – Зайди ко мне, когда разденешься, Саша. Парень почувствовал, как по спине пробежался мороз, а сердце пропустило пару ударов. Он всё знает! Хотя… Откуда, если так подумать? Саша был предельно осторожен: не показывался ему на глаза, а деньги с подработки были зачислены ему на карточку, так что отец никак не мог об этом узнать. Когда Александр вернулся вчера, никто не стал допрашивать его о прошедшей «прогулке»: парень незаметно и очень быстро разделся, поужинал и юркнул к себе в комнату, прикрывшись тем, что очень устал и желает как следует выспаться перед школой. Ему поверили. Вряд ли отец стал бы перекладывать разговор на следующий день, если бы догадался уже тогда. Он человек-дело, и все вопросы предпочитает разъяснять по мере их возникновения. Анна? Она была в школе, так что выдать замыслы брата никак не могла. Сегодня утром они с отцом утром не пересекались. В чём же дело? Пчёлкин-младший предчувствовал, что разговор пойдёт именно об этом. Анна безмятежно стягивала сапоги – не без труда, поскольку сапогам этим шёл уже второй год, и они потихоньку становились малы девочке, – а Саша застыл в дверях на несколько секунд. Вплоть до того момента, пока сестрица не дёрнула его за краешек кофты, обратив внимание на себя. Снимая верхнюю одежду, развязывая шнурки кроссовок, вешая ключи на гвоздь, Саша чувствовал, как дрожат его руки. Чувствовал и пытался взять контроль над разумом, но получалось плохо – унять внутреннюю панику у него не выходило. Внутри него царил сущий хаос. Ужас переплетался воедино со страхом, возбуждал нервы и дикое желание развернуться и убежать. Но конечно же, Саша этого делать не станет. – Ты хотел о чём-то поговорить? Тишина. Убивающая, хуже всяких криков и нелепо брошенных слов. Плечи отца слегка вздрагивают: сын слишком тихо подошёл сзади, и голос его звучал пришибленно и совсем негромко. А Саша был негромким, потому что поддался влиянию страха. Несмотря на то, что отец ещё ничего не сказал, собственные мысли загоняли его в угол, хватали в тугие сети. Самонакручивание. Боже, лучше бы отец поскорее начал говорить, ругать за всё и сразу; но только не молчал! Иначе несчастного подростка растерзают его собственные жуткие ожидания! Наверное, это очень мучительно. Мужчина потирает виски подушечками пальцев, прикрыв усталые, заспанные глаза. Парень в ожидании и нервах мнёт край голубой рубашки в обеих руках поочерёдно. – Ты соврал мне, – только и роняет отец. Это действует, как стартовый выстрел. Саша наготове и резко ощущает себя смелее, будто в самом деле начал бежать длинную дистанцию, после старта почувствовав себя многим лучше. – Я не хотел, пап. Прости. Но ты сказал, что попрошайничать больше нельзя, что люди должны зарабатывать собственным трудом… Вот я и устроился на подработку… – Саша, зарабатывать должны люди, которые выучились и получили профессию. У тебя сейчас в приоритете – учёба. – Я выучусь, обещаю! У меня почти нет троек в четверти! Это был сильный аргумент. Саша действительно пахал до глубокой ночи, хотя, теперь ему придётся делать это вдвое больше с новым методом заработка – более длительным, но и более прибыльным. Он действительно делал больше, чем его одноклассники, которые бездельничали и не делали домашние задания из-за лени, и сам Павел Семёнович прекрасно знал это. Они оба знали это. Но отец против такого режима сына. Он должен спать по ночам, должен делать свои домашние задания вечером и есть вовремя более-менее приемлемую пищу и в приемлемых промежутках. – Я понимаю, что ты беспокоишься о матери, – говорит отец, – а она беспокоится о тебе. Ты хочешь, чтобы она была на нервах? Саша качает головой. Его мать действительно очень чувствительна, то и дело переживает за сына, за Аню, за мужа. Она была против идеи с продажей квартиры. И она точно будет винить себя, если узнает о подработке Саши. Теперь ясно, почему отец говорит так тихо. – И ещё кое-что, – продолжает Павел Семёнович, а голос его становился строже, твёрже. Сняв очки и положив их рядом с компьютером на письменный стол, он выдыхает и смотрит на сына пугающе пристально. – Зачем ты подрался с Фёдором? Тут парень замирает. Снова страх. Он поднимает глаза на отца и пытается в лице его найти хоть какой-то намёк на разгадку. – Откуда… – За час до тебя ко мне приходили его родители. Очень милые люди, между прочим. На лице Саши читается реальное непонимание: милые люди? Родители Фёдора? Его отец в самом деле считает их «милыми людьми»? Заметив это изумление, Павел Семёнович делает ещё более серьёзное лицо. – Потребовали деньги. – И ты им отдал? Пап! – парень вновь поднял глаза на отца, в этот раз с нескрытым осуждением. – А что я ещё должен был делать? – Нельзя было отдавать им деньги! Это наши деньги! Слово «наши» он выделяет особенно. Это действительно их деньги! У Фёдора и без того их столько, что если снять все деньги с его банковской карты, то можно было бы наполнить целую ванную одними только купюрам – так считал Саша. Зачем ему ещё? Зачем отбирать у людей последнее? Несправедливо, нечестно! – Ты чуть не сломал ему нос. – Он первый ко мне полез! – тупо оправдывается Александр, понимая, что ведёт себя не лучше детсадовского ребёнка. Однако не врёт. В тот день Фёдор разозлил его до невыносимого. Саша готов поклясться, что рука сама поднялась: прежде, чем парень успел подумать. Да и что тут думать? Ни один уважающий себя и своих близких парень не стал бы думать, если бы кто-то осмелился замарать честь его семьи. Он ударил Фёдора в лицо, только после чего осознал, что же сделал. Костяшки пальцев были в крови. Оппонент прикрывал рукой лицо, и за его ладонью виднелась текучая красная жидкость. Чёрт. Он не успел оценить масштаб катастрофы – Фёдор всадил ему прямо в левый глаз, так что он даже моргнуть не успел и в последствие не мог. Перед глазами пронеслись искры, а когда рассеялись – Фёдора уже не было на месте. Только люди смотрели на него с ужасом, а некоторые и страхом.