Маленькая девочка, сидевшая на койке возле окошка и пристально в него глядевшая, моментально повернула голову в сторону издаваемых нами звуков. Эта девочка было худа и бледна кожей, а глаза не сразу стали заметны под длинными смольными волосами, достающие, наверное, до ног. Малышка сидела, прижимая собственные колени к груди в такой мечтательной позе, словно мы оторвали её от глубоких раздумий. Рядом, на кровати, лежал плюшевый серый зайчишка… Которого мне стоило только обнаружить, чтобы всё тело прошибло внезапным холодом. Эта игрушка принадлежала Оле, занимая почётное место на письменном столе младшей хозяйки комнаты. Поздней ночью она брала Пушистика (такое уж небанальное ему придумали имечко) с собой в постель. Он был лучшим другом Зайцевой, с которым она общалась побольше Саши и нас с Максимом. Игрушка была слегка потрёпана, а одно ушко зайчика немного обгорело. Меня сильно удивил и одновременно обрадовал тот факт, что его каким-то чудным образом удалось спасти из пожара. Серые глаза были такими же спокойными и такими же слегка измученными, как раньше. Знакомо. Но они сделались теплей, а на детском личике просияла улыбка. – Вы всё-таки пришли, – она говорила тихо, но с радостью. Её голосок, девичий невинный голосок, как же мне его не хватало на протяжении года! – Оля! Макс первый кинулся к ней и обнял её так, что мне со страхом показалось, будто он и вовсе задушит хрупкую уже девятилетнюю девчушку. Однако эти объятия были с теплом и нежностью приняты. Тогда уже, опомнившись, вспомнила о себе и я. Мне тоже с необъяснимым безумством хотелось накинуться на сестру, схватить крепко-накрепко, чтобы точно уже никогда и никуда не отпускать. Но я сделала это более спокойно, отчего, наверно, не сумела сдержать слёз. Так эмоции решили проявить себя. Под белой больничной одеждой чувствовалось твёрдое тело. Твердое от того, что худое. Но оно было тёплым, что можно было посчитать достойной компенсацией вместе с тонкой рукой, обвившей мою шею удивительно нежно. – Я тоже рада тебя видеть, сестра, не стоит плакать, – её руки вверх-вниз прошлись по моей голове в плавных поглаживающих движениях. Я внезапно почувствовала себя маленьким и свойственно капризным ребёнком, которого спешил утешить взрослый. Именно такой мне показалась Оля. Взрослой, старше своих лет. Для неё этот год пролетел совсем незаметно. Она словно бы проснулась после обыденного ночного сна и могла не понять, почему старшие брат с сестрой со слезами на глазах на неё налипли. Но понимала. – У тебя отросли волосы? Тебе идёт, – сказала вдруг она. Да, мои волосы действительно немало отрасли за год, но, честно говоря, я не придала тому особого значения. Ведь для меня это привычно, но для Оли, застрявшей в прошлом – непривычно. Она помнила это, несмотря на то, как мало мы с ней разговаривали! – Спасибо. И тут я осознаю одну вещь, до которой не додумалась до этого – она ведь не знает… – А я не изменился? – Макс делает вид, будто только что был жестоко обижено, но это, очевидно, было совсем не так. Оля посмеялась, заставив меня дрогнуть: этого звука я не слышала очень, слишком давно. – Ты, братишка, волосы не отращиваешь. Он тоже засмеялся следом, а за ними – и я, что осознала даже не сразу. Тревожная атмосфера понемногу разряжалась, уступая место родственному теплу. – Зато ты в этом тоже преуспела, – с ухмылкой обнаружил Макс. Оля провела рукой по пряди собственных отросших волос. Они не имели прежнего объёма и нуждались в мытье, но это не мешало девочке быть по-прежнему милой и оставаться нам родной. – Вы теперь… Магами работаете? – как бы невзначай поинтересовалась она, и я немного удивилась. Откуда она знает? –Медсестра, которая сегодня приходила ко мне, рассказала, –добавила она, живо проясняя картину. – Ну да, – ответила я тоже как будто бы невзначай, тоже переняв это беззаботное настроение. В глазах Оли, кажется, появился интерес. – Правда? Ох, это так здорово! – воскликнула она с радостью, схватив и прижав к себе Пушистика крепко-накрепко, но вскоре тут же и помрачнела, став несколько серьёзней. – Но ведь и опасно… Вы совсем не боялись? – Ну конечно не боялись, – Макс протянул руку и погладил её по волосам, будто бы желал успокоить Олю от её внезапно настигших переживаний. – Разве ты не помнишь рассказ о том, как твоя дорогая сестра едва не поколотила хулиганов, которые нас задирали? На этот раз его улыбка была хищной, а взгляд напрямую обращался ко мне. Зараза. Он вспомнил тот случай, когда двое парней-подростков, которые тогда нам, одиннадцатилеткам, показались огромными, приставали к нам с колкими насмешками про рост (я была очень высокой для своих лет, и Макс на моём фоне казался восьмилетним ребёнком). Особенно к Максу, поскольку он своим открытым характером изничтожал все барьеры, которые могли быть не только препятствием к общению, но и необходимой защитой. И да, тогда выступила я…Дело в том, что жизнь уже научила меня за себя стоять, когда в младших классах меня дразнили за то же самое. Я прекрасно помню слова отца: «Один из немногих людей, что всегда будет рядом с тобой – это ты, Лада; ты – твой лучший друг, а друзей, как ты уже знаешь, всегда нужно защищать». И даже помню, как заботливо тогда он погладил меня маленькую по щеке. И именно этому я обучилась – стоять за себя и за ближних. Ещё около года я ходила на карате, но его мне даже демонстрировать толком не пришлось – стоило одному из хулиганов руку за спину завести, чтобы вся свора убралась с площадки прочь. А ведь они могли и точно победили бы меня при ином раскладе… – Ну да, дело было, – я произношу это даже с гордостью, от чего губы упомянувшего растгяиваются едва ли не до самых ушей. Моя очередь. – Или рассказ о том, как твой бесстрашный старший брат полез на дерево за своим бумерангом? Бумеранг был любимой игрушкой Макса в его детстве. Его он запускал на улице постоянно. За ним тогда я и родители – глаз да глаз. Страшно было его одного выпускать на улицу: мало ли кого зашибёт. И вот, одним прекрасным утром главная страсть Максима угодила в крону близстоящего дерева, чьи переплетённые ветви не пожелали отдавать игрушку даже тогда, когда ствол этого самого дерева начали настойчиво трясти. И тогда в голову девятилетнего мальчишки пришла ужасная, поистине идиотская мысль: он начал карабкаться вверх по дубу, жадно цепляясь за ветви, обнимая ствол, и вот – у него получилось! Но вот вопрос «а как обратно?» настиг его уже лишь тогда, когда бумеранг был крепко зажат в руке, а от земли отделяли метры. Я помню даже, как он тогда сжался, становясь похожим на беспомощного котёнка, каких в мультиках снимали с дерева пожарные. Так же и он прижимался к ветви, ища в той спасение и поддержку. Спуститься удалось, когда отец с дядей притащили лестницу из нашей кладовой. Не буду скрывать, что я, наблюдавшая всю эту картину лично, немало перепугалась тогда за брата, но потом этот случай припоминали в шутку. В том числе и он сам. Оля в очередной раз тихо посмеялась. – Вы же тоже были детьми. У вас должно быть мно-ого историй! И оказалась права: историй в самом деле у нас огромное множество. И то, с какой охотой и каким артистизмом Макс рассказывал их Оле, напоминало больше байки какого-то взрослого дедушки или дяди, желающего произвести впечатление на племянника или внука. Всё это время эмоции Оли сменяли друг друга на её лице, то отдаваясь звонким хихиканьем, то искренним изумлением или даже страхом. За всем этим никто из нас троих даже не заметил, как быстро стрелка часов приблизилась к восьми. Оставалось ещё много нерасказаннных историй, но дверь отворилась, пропуская открывшую её Эрику внутрь. – Мне жаль, но время вышло, – с сожалением произнесла медсестра, и мы машинально повставали со своих мест. – Вы придёте завтра? – с надеждой спросила Оля, и я не сразу нашлась ответом. Завтра дежурство. – Постараемся сделать всё возможное. В крайнем случае, тебя точно навестят родители. Мы в последний раз тепло попрощались и обнялись все вместе, тесно прижавшись друг к другу напоследок. После этого мы с Максом отошли назад и, лишь увидев улыбку на лице девочки, позволили себе скрыться за дверью. –Увидимся, – многообещающе произнёс Макс, остановившись уже у самого порога и заглянув в щёлку. Только после этого он закрыл дверь и неожиданно тяжело вздохнул. Такое приятное чувство облегчения и уюта давно незаметно исчезло из моей жизни. Около примерно года назад, когда мы только вступили в Организацию, когда учёба и тренировки были изнуряющими, сил оставалось после очень мало на что. Тревожность не покидала и теперь, когда каждое сражение могло окончиться победой, а могло и провалом; и от этих победы или провала в самом деле зависели жизни. Но сегодня я снова получила давно забытый шанс ненадолго возвратиться в детство, не самое беззаботное и счастливое из возможных, но безопасное, дружное, крепкое. Нашлось место и для грусти, которая тихо напоминала о редких визитах дяди Антона и тётушки Анны, каковых мы уже больше никогда не увидим. Но радости было больше. Гораздо, намного больше. – Макс, можешь подождать внизу, пожалуйста? Я бы хотела кое-что обговорить с Ладой, – внезапно сказала Эрика. Это заинтриговало даже меня. Макс подозрительно сощурился, посмотрев на неё глазами азиата, надул губы, нахмурил брови. – Секретничаете, значит? Я думал, мы друзья, – с наигранной обидой он демонстративно отходит, спиной вперёд и лицом к нам. – Ладно, не буду влезать в ваши девчачьи сплетни. Только недолго, хорошо? Эрика кивает и улыбается ему с благодарностью; я борюсь с желанием ответить, что не ему просить о расторопности. Макс убегает. Это позволяет мне сосредоточиться на том, что собиралась сказать подруга. Это могло оказаться и достаточно серьёзной вещью, раз Макса она попросила выйти. Я посмотрела на неё, даже вытянувшись, но Эрика выглядела абсолютно спокойной. – Ну так… Как тебе работается в составе других команд? – спросила она меня. – Нормально, – ответила я. – Вроде бы ни с кем не ссорились. Пока что. – Ясно, – Эрика заправляет за ухо белокурую прядь. – И он тоже? – она кивает в сторону лестницы, куда только что удалился Макс. – Спрашиваешь… Да он со всеми сходится. – Ну, это да, – она улыбнулась как-то рассеянно, опустив глаза. На секунду мне показалось, будто Эрика покраснела, но она тут же вновь возвратила свой взгляд на меня. – У нас очень добрый директор. Тамара Львовна даже разрешила вам дежурить вместе. Не везде это так. Я киваю: это действительно так, Питеру очень повезло с таким директором, как Тамара Львовна. В Москве, кажется, директором является некто Вячеслав Строганов, и его фамилия уже говорит сама за себя. Но, стоит заметить, в столице всё и работает, как часы, если хоть немного доверять новостям. – Что ты хотела спросить ещё? – поинтересовалась я; не для одного же этого вопроса мы остались наедине! – А? Ну, мы давно просто толком не общались из-за работы… Может, выберемся куда-нибудь в воскресенье? Это была отличная мысль: в воскресенье этой недели у нас с Эрикой совпадают выходные. – Не то, чтобы я не хотела идти с Максом, – продолжала она; мне показалось или она сновав покраснела? – Просто, ну… Сама понимаешь. Давненько у нас не было девичников. – Да, почему нет? – радостно тут же и соглашаюсь я. Эрика отвечает улыбкой. Я тоже успела по этому соскучиться. – Тогда спишемся, ладно? – Да, конечно. Она направляется в противоположную сторону длиннющего коридора. Её смена уже подходила к концу, если, конечно, она не дежурит сегодняшней ночью в больнице, о чём я не успела спросить. Я спускаюсь по лестнице, что даётся гораздо легче, чем подниматься по ней, но ноги начинали немного подвывать, сообщая об усталости. Макс стоял у самой-самой лестнице, что-то держа и, по-видимому, увлечённо разглядывая в своих руках. Наверное, мне стоило отдать ему номерки, чтобы он забрал наши куртки. А ещё он жевал… – …Только не говори мне… Но ответ я уже знаю. Макс поворачивает голову в сторону меня, надувая голубой пузырь из жвачки. – Мне выпал динозаврик! – вещью, которую он разглядывал, оказался маленький пластмассовый динозаврик фиолетового цвета размером примерно в два сантиметра, и Макс так торжественно показывал его мне, словно выиграл этого динозаврика на какой-нибудь заумной олимпиаде. Но нет, он просто выбил его в автомате игрушек за тридцать рублей. Тридцать. Как и жвачку. Я лишь закатываю глаза и стукаю себя по лбу. Ребёнок. ******************* Вечер казался невероятно умиротворённым снаружи, когда сквозь облака на потемневшем небе кое-где проглядывало мерцание звёзд и лунный свет, окна в квартирах только начинали загораться друг за другом вразнобой. Он казался умиротворённым, поскольку даже ветер был прохладен и слаб, освежал кожу и придавал бодрости, которая в течение дня могла поиссякнуть. Вечер перестал казаться умиротворённым в секунды, когда парень подошёл к двери собственной квартиры. Ещё на лестнице видеоблогер Тимур Розов стал свидетелем странных звуков, доносящихся с верхнего этажа. Тихий, скрипучий писк повторялся из раза в раз. Затаив дыхание, чтобы слышать можно было лучше, парень начал подниматься по лестнице очень осторожно и неторопливо. Он не пользовался лифтом, ведь в этом не было особого смысла – квартира Тимура располагалась на втором этаже, который, оказывается, и был местоположением источника странных звуков. Но где же сам источник? Держа в руках не то чтобы сильно тяжёлый, но достаточно весомый пакет, Розов начал оглядываться, пытаясь заметить кого-то или что-то на плохо освещаемой единой лампой лестничной клетке. – О, Господи… – дрожащим голосом произнёс Тимур, присаживаясь на колени возле двери и ставя пакет рядом с собой, очень осторожно, чтобы не разбилась стеклянная бутылка, являющаяся одним из его содержимого. В самом углу, испуганно сжавшись между двумя квартирами, ощетинился маленький котёнок. Очень маленький, очень грязный котёнок тихо зашипел, а драная шёрстка не пойми какого оттенка встала дыбом на его спине. Сверкнул один красный глаз – второй, видимо, отсутствовал. Тимур достал телефон из кармана куртки, посветил в сторону животного и молча ужаснулся: малыш сощурил единственный глазик, что был ужасно загноён, а на том месте, где должен был быть второй, зияла белая впадина. Вокруг неё тоже было много гноя, и виделись крохотные перемещавшиеся по мордашке чёрные точки. – Как же ты так, а?.. – Тимур говорил тихо, стараясь не спугнуть и без того несчастное животное. Свои руки он протянул к зверьку очень мягко; тот вновь зашипел и забился в угол. – Не бойся, я не причиню тебе зла… Всё же Тимуру удалось одержать победу. Он бережно взял котёнка в одну руку – тот оказался практически невесомым, пальцами блогер мог нащупать впирающие рёбра малыша и его быстро-быстро колотящееся с испугу моторчик-сердце. Громкое мяуканье раздалось на весь подъезд. – Хоть голос есть – уже ладно, – ласково заметил парень, но сам нисколько не улыбнулся. Котёнок шевелил крохотными лапками, извивался, но его противник оказался ловок. Он не выпускал животное и пальцами (аккуратно) придерживал его со всем сторон, при этом не допуская возможности укусить себя. Пошарив в кармане, он достал связку ключей и открыл дверь. Котёнок замяукал и начал извиваться сильнее. Только теперь Тимур снова вспомнил про свои покупки. Оказалось достаточно затруднительно зайти в квартиру и с тем и с тем, поскольку, когда парень немного наклонился, чтобы ухватиться за ручки пакета, зверёк едва было не выскользнул у него из рук. Но Тимур в очередной раз проявил превосходную ловкость. И хотя он понимал, что слова «тише», произнесённые нежным шёпотом, всё равно не успокаивали пищащего, он продолжал произносить их, пока не перешагнул порог своего дома. Победа. Очутившись на земле на всех четырёх лапах, котёнок поспешил спрятаться за первым объектом – небольшим комодом, стоящим в прихожей. Шерсть на его спине и загривке снова встала дыбом. Тимур лишь вздохнул, вновь взявшись за пакет и бросив в сторону малыша искренне сочувственный взгляд.