Однако я стояла неподвижно, будто ноги в миг приросли к земле, и в полной растерянности от того, что не понимала куда двигаться дальше. Мне закрыли дорогу вперёд, а дорогу назад я когда-то давно закрыла сама. Теперь я вновь стою в той самой точке, именуемой точкой не возраста. И сейчас вынуждена стоять с осознанием того, что каждое произнесённое им в дальнейшем слово в последствии может стать сильным толчком к моему возвращению. Потому желание убежать усиливается в стократном размере. Жаль только, что времени мне было дано кромешно мало, и я не успеваю избежать своего судного дня. И сказанные Максимом слова забиваются в моём сердце гвоздём. – Рад, что ты жива, – ничего более бесчувственного в свой адрес я ещё не слышала. Его болезненный укол подействовал. Я моментально отмираю и принимаю брошенный им вызов. – Ты в этом уверен? – И наши взгляды встречаются во второй раз за этот вечер, только иначе: мы встали в равные стойки и готовы к равному противостоянию. Глава 7. Максим Посмотрев друг на друга взглядами, бьющими на поражение по глазам соперника, мы переиграли с Ритой старт, заняв свои первоначальные позиции. Рита вернулась на своё место, и мы долго играли в гляделки. Никто из нас не осмеливался нарушить наш безмолвный диалог. «Три года кажись целая вечность, не так ли, Рит? – Говорю шёпотом, чтобы не потревожить наши еле успокоившиеся сердца. Им и так не сладко жилось. – Всё так, Макс, – грустно протягивает звуки. – И эти годы нам никак не удастся вернуть, они безвозвратно ушли. А когда-то мы были с тобой счастливы. – Тогда ты была моим всем — моим миром, которым я так дорожил, защищая и оберегая его от всего плохого. Где ж я так накосячил, Рит? – Нет, дело вовсе не в тебе, Максим. Ты здесь не причём. Это я разрушила созданный нами мир. Я и только я. – Ты хоть раз пожалела о сделанном? – Каждый день, каждый чёртов день. Это было самым тяжелым решением в моей жизни. И ужасно несправедливым по отношению к тебе. Может ты когда-то всё же сможешь меня простить. – Я постоянно думал о тебе. Каждую мою мысль посещал твой образ, который по памяти рисовал мой мозг. – Я не ценитель искусства, но даже мне, он казался безукоризненно точен. – Иногда я думал, что схожу с ума. – Всегда. Я прибывала в таком состоянии всегда с того самого момента, когда ушла от тебя. Все эти годы я тоже думала о тебе. Как ты, где ты? — мне было так важно знать, что с тобой всё хорошо. Я не готова была разорвать нашу последнюю нить: и стереть тебя из своей памяти навсегда. Шел год за годом, а я так и не разучилась тебя любить. Не смогла, представляешь?!» Подобный диалог обязательно бы прозвучал, если это была бы финальная сцена в одном из романтических кинофильмов. Только наш был намного тяжелее. Я многое высказал ей своим молчанием, но так за это время и не понял, о чём говорят её глаза. Страшно осознавать, что сидящего напротив тебя человека теперь ты знаешь только по внешности, её внутренний мир для тебя такие дебри, что залезь ты в них — заплутаешь в своих догадках и ложных суждениях, построенных для защиты собственных чувств. Никому не захочется признавать, что за эти три года она и слезинку не пустила, прекрасно грелась в лучах счастья и безмятежности, в то время пока ты пытался выжить. Хотя это не про меня. Я не пытался. Пытались все, кроме меня. – Так и будешь сидеть и молчать? – Первым беру инициативу начать выстраивать хоть какой-то диалог. Вряд ли он произведёт такой же фурор, как медовые песенки влюблённых птенчиков. Мы же с Ритой от природы удавы, как бы её жизнь не сложилась, против природы не попрёшь. Такие как мы привыкли душить жертв и желательно потуже. Потому медка не подвезём. А вот желчи хоть в дубовые бочки заливай и запасайся и на продажу выставляй. – Я не припомню, чтобы ты что-то у меня спрашивал, – и принимает более расслабленную позу, вальяжно опершись на спинку стула. Вот, об этом я и говорил. Оба не прошибаемые. – Можешь, пожалуйста, повторить? – И сразу же отвернувшись от меня, обозначив тем самым, что можно и без повторений, поскольку ей не особо интересно, она подзывает к нашему столику официанта и делает свой заказ, пока мои желваки ходят туда-сюда. А после, дождавшись, когда он уйдёт с её списком блюд, мы продолжили разговор на том же месте, где и остановились. – Правда, мне нужно это озвучивать? – Немного подаюсь вперёд, может так у меня получится в её глазах разглядеть каплю сожаления, а то от её наглости меня всего разрывает изнутри. – Ты считаешь, у меня к тебе никаких вопросов не может быть? Ну конечно, – тут же отчаливаю обратно назад и скрещиваю руки в замок, – откуда им взяться-то? Да, Ритусь?! – Маргарита, – с циничным выражением лица поправляет меня, – а лучше Маргарита Дмитриевна, мы же всё-таки с вами на деловом ужине, Максим Сергеевич, – говорит, вскинув брови и морща свой лобик. – И я правильно поняла, вы вместо Константина будете? А давно вы заделались в благодетели, интересно? – И начинает поглаживать свой подбородок, словно действительно бы послушала душераздирающую историю моего прихода в благотворительность. – Совсем недавно, – ставлю локоть на стол и упираю голову о руку. В такой позе легко представлять или вспоминать, как раз последним я и займусь. – На одном из благотворительных вечеров на меня произвела неизгладимое впечатление речь девушки, побудившей во мне желание сделать что-то по-настоящему ценное в этой жизни — не убивать в людях любовь, а дарить им её вместе с надеждой и верой на лучшее. Однако выясняется, что этой девушке самой бы этому подучиться, а то на словах мы все герои и благодетели. – Я думаю, вы сделали предвзятые выводы. Тем более, я вам так скажу, не внеся в работу фонда ни копейки, можно принести ему больше пользы, чем туда таскаться с денежными мешками. – Говоришь значит, что я бесполезен, и фонду не нужны мои деньги? – Прикладываю ладонь к уху, увеличив порог слышимости в чужой речи иронии, сарказма и замечаний в свою сторону. – Говорю, чтобы вы скорёхонько исчезли из моей жизни, прихватив с собой ваш договор, – острой струёй метит мне прямо в барабанную перепонку. – По части исчезнуть, кажется, тут у нас вы специалист, – никак не в силах сдержать желчную усмешку. – И неужели вы, Маргарита Дмитриевна, готовы пожертвовать чьими-то жизнями, лишь бы мне насолить? Сильно же вас поглотил эгоизм: практически до самых ног, – вздымаю руки от её безразмерной человечности и благодушия. – Какой же ты придурок, Макс, – вновь срывается с места, но на этот раз я её отпускаю. Скатертью ей дорожка. Хорошо поговорили по душам. Аж словно на сердце целый флакон бальзама вылили. И никакой боли, съедающей тебя все эти годы. – Какой есть, – кидаю ей в спину. Усталость от не нужных игр берёт надо мной и моим ртом верх. – И хватит играть в героя, позвони своему благоверному пусть к выходу пригонит твою трость. На что она оборачивается, но во взгляде я увидел не то, чего ожидал. Её глаза были один в один с теми, что были в моём отражении в зеркале. В них печаль, боль и та же усталость. Глава 8. Маргарита – Ты мог предупредить? – Потуже затянув пояс шёлкового халата, с недовольством заявляю чуду, завалившемуся в квартиру утром. Сидит себе на кухне и спокойно чаёк попивает, словно рядовая ситуация. – С каких это пор? – Проморгав глазами от мимолётно возникшего удивления, Рома соскакивает с барного стула и принимается намывать использованную им чашку, как ни в чём небывало. Я-то точно знаю с каких это дней появилось это правило — вот с таких, и пробормотав это так, что слышно было, наверняка только мне, я направилась в ванную комнату: помыться, умыться и собраться на работу. Сегодня первую половину дня постараюсь полностью посвятить делам фонда, поскольку из-за недавно пройденного контрольного концерта в балетной школе, всё своё время и все силы я оставляла там, и лишь маленькие крошки времени доставались благотворительной организации. Это надо восполнять. – Тебе, как обычно, латте? Или что-то другое? И да, кстати, доброе утро! – Рома успевает сказать до того, как я скроюсь в ванне, не забывая при этом бросить острый крючок, ответно поддев меня за мою резко выброшенную при встрече реакцию. Кроме латте, я с утра могу выпить лишь стакан воды. Другие напитки в утреннее время я всегда отметаю по ряду причин, но первая из них, конечно — это их бесполезность в борьбе с моим спящим организмом. Спрашивая у меня о моих сегодняшних предпочтениях, Рома дал понять — с тобой творится что-то неладное, и уточнение здесь явно не помешает. Он прав. Но на его месте я была бы осторожней и не разгоняла мою кровь ещё сильнее. Не знаешь с какой отдачей обратно может прилететь. Хотя эта сторона Маргариты Дмитриевны ему до ранее не была знакома. – Ничего, – кричу в узкую щель и умудряюсь при таком разгоне смачно хлопнуть дверью. Тем самым предупредив, что занято и нечего сюда ломиться с круглыми глазами, мол, я не знал, что ты тут. Встаю под струи холодной воды и стараюсь пробудить каждую клеточку своего тела, которому явно нравятся короткие забеги в виде короткометражных снов под утро. Но ко мне претензий быть не должно, я делаю всё от себя зависящее. После той самой встречи, я удивлена, что мне в принципе удаётся сомкнуть глаза. Потому что при таком положении век, ко мне тут же приходил один и тот же образ и, воинственно привставший передо мной, никак не стирался. Ни частое смыкание век, ни размахивание рук — ничего на него действовало. Запустив пальцы в волосы, я начинаю мягкими движениями массировать кожу головы. С появлением лёгкого головокружения, я перехожу с головы на шею и тщательно проминаю её заднюю поверхность. Наношу небольшое количество геля с ароматом ежевики на ладонь и равномерно распределяю по своему телу, начиная с плеч и медленно опускаясь вниз. С каждым движением я ощущала, как напряжение и стресс уходят прочь, а кожа под нежными прикосновениями подушечек пальцев оживала. В тот момент, пока вода смывала с моего тела остатки образовавшейся пенки, я, закрыв глаза, наслаждалась своим уединением. Под мерный звук воды я нашла покой и умиротворение. Суета внешнего мира, будто не касалась меня. А все заботы и тревожные мысли казались далекими и неважными. Надев тёплый халат и выйдя с ванной комнаты свежей и отдохнувшей, я тут же обнаруживаю тишину. Я снова одна в квартире. Бросаюсь к окну и облегчённо выдыхаю, когда вижу под окнами припаркованную машину и рядом расхаживавшего туда-сюда Рому. Я впервые так с ним разговаривала, будто он здесь никто. Никогда за полтора года я не позволила себе в его адрес проявлять грубость. И всё из-за него. Его появление — это не гром среди ясного неба, от звука которого моментально подпрыгиваешь ты и твоё сердце. Нет. Если бы только это. Максим — это медленно надвигающая на тебя волна, пугающая своей неизвестностью. Тебя окутывает страх. Лёгкие сжимаются и перестают вбирать в себя жизненно важный элемент. Тебя ещё с головой не накрыло, а ты уже предвидишь свою скорую смерть. С того дня, мы больше не виделись. Но от этого мое сердце ничуть не успокаивается. Оно знает, что он где-то рядом, и этого вполне достаточно, чтобы постоянно быть начеку и держать руку на пульсе. Повернувшись спиной к окну и смахнув с уголка глаза предательскую слезу, я взяла себя в руки и быстро пошла приводить себя в порядок, не заставлять же Рому долго ждать. Я и так перед ним за ту неделю достаточно провинилась. По дороге на работу я несколько раз попросила у него прощения за утренний инцидент. Мне не давало покоя его отстранённость: скупое общение и максимальная концентрация своего внимания на дороге. Он ехал и весь путь от дома до работы о чём-то думал. Но о чём, можно было только догадываться. Мы перестали друг с другом открыто разговаривать и делиться переживаниями. Усмиряет мое сердце то, что эти резкие изменения в наших отношениях заботят нас двоих. И Рома не готов идти на попятную, и оставлять всё как есть. Перед прощанием он предложил сегодня сходить на совместный ужин и обсудить планы на мой ближайший долгожданный отпуск. И я с радостью согласилась. Пора было и о хорошем подумать. Войдя в здание, я особо не торопилась. До рабочего времени насчитывалось целых десять минут. Как раз за это время можно сорвавшийся дома кофеёк организовать. А ждущая меня у кабинета Таша, лишь подарок посланный судьбою для того, чтобы мой утренний завтрак показался слаще. От такой компании грех отказываться. – Ты вовремя, – в щёку целую своего помощника, – желудок сводит, я с утра даже кофе не пила. У меня где-то в ящике должны быть печенья, – и уже став невтерпеж что-нибудь закинуть себе в рот, я хватаюсь за ручку кабинета, готовая влететь туда как ястреб. – Думаю, Марго, нам придется завтрак отложить, – я оборачиваюсь к Таше и смотрю как она нервно потирает ладони. – Это ещё почему? – От любопытства наклоняю голову. – Знаешь, ты последнее время на расхват, – произносит с натянутой улыбкой. – Вроде рабочий день только на подходе, а к тебе уже пожаловали, – так громко сглатывает, что рефлекторно появляется желание сделать тоже самое. Состояние моей помощницы начинает немного пугать. – И кто же? А в голове уже перебираю возможных гостей. И судя по Ташеному лицу, это может быть и полиция, и налоговая с проверкой. – Не знаю. На чиновника не похож, но пугает намного больше. Хотя, – глаза у помощницы начинают преображаться и вместо тревоги в них появляется множество маленьких искорок, и в здании чуть ли не заискрило, – он страшно красивый, – поджимая губы и кивая, соглашается со своими словами. – Такой высокий. Брюнет, – начинает утопать в своих же описаниях. – С выразительными темно-зел… – зелёными глазами, – на меня приходит озарение, и я продолжаю вместо неё. Без вопросов. Одно только утверждение. – Хорошо сложен. Ведёт себя уверенно, даже немного чересчур. Такой заносчивый павлин, – меня понесло, и тут я наглядно демонстрирую его веер сзади. – Тембр на первый взгляд кажется немного грубым, но невероятно обволакивающим. Одет с иголочки. Скорее всего в дорогой деловой костюм. Обязательно без галстука, с расстёгнутой на рубашке первой пуговицей, – и делаю аналогично, растягиваю на своей блузке пуговицу. Немного стало жарковато. Когда я завершила описывать подробный портрет человека, я ждала восторженности от моих точных попаданий в мелочах. Однако я настолько увлеклась, что и не обратила внимание, в какой момент у помощницы стали вновь перепуганные глаза. – Маргарита Дмитриевна, я не должна была его пускать…, – судорожно начинает оправдываться Таша, но я уже её не слышу. – Он в кабинете? – Глядя на неё, большим пальцем указываю на дверь сзади. Она молча кивает.