– Ну а тот прелестный сонет Томлинсона? Не могли бы мы прочитать его еще раз? Аннабель взглянула на тумбочку. Вместо цветов там высилась стопка бумаг. Дюжина молодых джентльменов, гостящих в Клермонте, соревновались друг с другом, сочиняя в честь больной сонеты. Перегрин прислал еще и колоду карт, в которые, по-видимому, можно было играть в одиночку. Аннабель потянулась за сонетом Джеймса Томлинсона. Его стихи, написанные пятистопным ямбом, не отличались складностью, но Хэтти находила, что некоторая шероховатость придает им еще больше очарования. Если бы Томлинсон обладал титулом, она непременно занесла бы его в свой список перспективных холостяков. Монтгомери так и не ответил на письмо. Конечно, у него не было на то ни малейшей причины, и все же Аннабель ловила себя на том, что прислушивается к шагам слуги, несущего серебряный поднос. Нет, решено: как только она сможет стоять на ногах, немедленно покинет и эту кровать, и Клермонт. Аннабель спала беспокойно, страшась увидеть во сне, как проваливается в черную дыру. Посреди ночи она проснулась в полной тишине, ее окружала непроглядная темнота. И кто-то побывал в ее комнате. Она нащупала выключатель прикроватного светильника. На тумбочке лежала новая книга, а поверх нее – еще одно послание. Аннабель неторопливо вскрыла элегантный конверт. Почерк был другим. Буквы на бумаге на этот раз были четкими, тщательно выписанными. Она торопливо пробежала глазами строчки. Мисс Арчер! Я узнал, что вам нравятся романы Джейн Остен… Она вскинула голову от досады. Черт бы побрал эту Хэтти! Интересно, что подумал Монтгомери о столь примитивных предпочтениях и неутолимой жажде чтения? …а в нашей библиотеке есть несколько ее романов. Мне как раз попался на глаза экземпляр «Гордости и предубеждения». Посылаю его вам. Если вас заинтересует что-либо еще, обращайтесь не задумываясь. M. У нее вырвался недоуменный смешок. «Гордость и предубеждение». Не осталось никаких сомнений – он затеял с ней какую-то игру. С названиями книг. Кончиком пальца она коснулась буквы «M», так уверенно выведенной черными чернилами. Как он высокомерен, ты же не выносишь подобных типов. Не стоило забывать об этом, находясь в этой великолепной тюрьме, где еду подавали по звонку, а на потолках библиотек сияли звезды. И все же волнение, которое не оставляло ее весь день, казалось, улетучилось. Стоило погасить лампу, тело Аннабель расслабилось и она, словно маленький ребенок, мгновенно провалилась в сон. С самого утра Себастьян энергично взялся за дела. Такой подъем обычно охватывал его, когда над ним не висела обязанность развлекать гостей. День прошел весьма продуктивно. Герцог просмотрел отчеты по всем поместьям, сделал выбор в пользу нового метода орошения северных владений и закончил план последнего этапа избирательной кампании тори. Чтобы его идеи были приняты, необходимо было заручиться поддержкой ее величества, потому что Дизраэли непременно будет возражать. Но поскольку Себастьян только что подписал умопомрачительный счет за самый шикарный фейерверк в Англии, он полагал, что королева будет на его стороне. Скрипнула дверь, и в комнату проскользнул Рэмси. – Ваша светлость, у организаторов бала возникло еще одно предложение. Он бросил на слугу скептический взгляд. – У меня нет ни времени, ни желания вникать в детали. – О да, разумеется. Вот только именно эта деталь требует… – Какая именно? – Олени. – Живые олени? – Да, ваша светлость, – произнес Рэмси с совершенно невозмутимым видом. – В бальном зале? – Да. По-видимому, сейчас такие затеи весьма популярны на балах. Монтгомери потер виски. – Рэмси, неужели ты думаешь, что в угоду толпе я позволю выпустить на паркет стадо копытных животных? – Не думаю, ваша светлость. – Тогда больше не беспокой меня по этому поводу. Себастьян просмотрел аккуратные стопки бумаг на своем столе. – Есть ли для меня какая-нибудь корреспонденция? – Утром я положил все на стол, как обычно, – ответил Рэмси. Себастьян и сам это знал. Там была записка от Кэролайн, леди Лингхэм, с просьбой привезти к ней мисс Арчер на ежегодный рождественский ужин двадцать четвертого декабря. Вести о его гостье распространились в обществе весьма быстро и, как видно, уже дошли до Кэролайн. – Что, больше ничего? Рэмси знал, что лучше оставаться невозмутимым и не выказывать удивления от того, с каким нетерпением хозяин ожидает почту. – Нет, но если вас интересует конкретный отправитель, я могу навести справки… Герцог покачал головой. – Не стоит. Скажи конюху, чтобы приготовил лошадь. Аннабель попросила придвинуть кресло к окну. Закатное солнце уже розовело на горизонте, но света было достаточно, чтобы прочитать письмо от Люси. Его принесли, пока она спала после обеда. Дорогая Аннабель! Весьма прискорбно было получить известие о Вашей болезни. Если, конечно, недомогание изначально не являлось продуманной уловкой с целью остаться в тылу врага. В таком случае отдаю должное Вашей преданности нашему делу. Признаться, надежд на то, что нам удастся заполучить М. в союзники, у меня мало. Недавно из своих секретных источников я узнала, что королева пообещала ему вернуть родовое поместье, если он поможет тори выиграть выборы. Думаю, он не остановится ни перед чем, чтобы удержать Дизраэли у власти. Поэтому нам нужно как можно быстрее поменять стратегию и начать действовать на других фронтах. Я слышала, что в январе манчестерская организация суфражисток планирует большую демонстрацию на Парламентской площади во время предвыборной встречи тори. Сейчас мы с Миллисент Фосетт, главой лондонских суфражисток, координируем действия, чтобы присоединиться к нашим манчестерским соратницам. Считаю, что необходимо сплотиться и мобилизовать все разрозненные организации суфражисток по всей стране. Наша сила в массовости. Однако пока это секрет, потому прошу Вас не разглашать эту информацию. Что касается… Со двора послышался стук копыт. Аннабель опустила письмо на колени. Подобрав халат, наклонилась и выглянула во двор. Ее сердце подпрыгнуло, когда она увидела белую лошадь, скачущую мимо фонтана. Первым порывом было отпрянуть от окна, но Аннабель не могла оторвать взгляд от всадника. Герцог повернул голову и посмотрел вверх. Сердце девушки застучало, как барабанная дробь. Монтгомери поднял руку и коснулся края шляпы. Медленно и нарочито, и этот жест нельзя было принять за что-то иное, нежели приветствие. Аннабель бессильно откинулась на спинку кресла. Она так и не поблагодарила его за последнюю книгу. Долго обдумывала ответ, но не смогла найти подходящих слов. Все, что приходило на ум, казалось ей нескладным и примитивным. Да и, по правде говоря, ей нравилось быть той, от кого ждут ответа. Даже больше, чем самой ждать писем от мужчины, который заставлял ее сердце биться чаще. На следующее утро лихорадка спала. Аннабель встала и раздвинула тяжелые шторы на окнах. На голубом утреннем небе не было ни облачка. Внизу во дворе снежные сугробы сверкали, словно россыпи бриллиантов. Как, должно быть, свеж сейчас морозный воздух! Аннабель мельком взглянула на себя в зеркало. Что ж, вид у нее вполне сносный. Накануне вечером она долго лежала в горячей ванне, и сегодня слабости как не бывало. Три дня подряд ей приносили булочки с заварным кремом, и теперь ее исхудавшее лицо немного округлилось и приобрело давно утраченную мягкость. Аннабель уложила волосы в скромный пучок, почистила зубы и побрызгала себя водой из умывальника, которая благоухала розой. Поверх сорочки натянула корсет, не слишком затягивая шнурки, надела серое прогулочное платье леди Мейбл, шляпку, накинула пальто и выскользнула за дверь. Через лабиринт лестниц и коридоров ей наконец удалось выбраться на первый этаж. С задней стороны дом окружала обширная каменная терраса, выступающая вперед, словно нос корабля. Сейчас одна из ее стеклянных дверей была приоткрыта. Аннабель выскользнула на террасу и с наслаждением вдохнула чистый воздух, сощурившись от ласковых солнечных бликов. Она открыла глаза… и чуть не задохнулась от волнения. Спиной к ней у балюстрады стоял Монтгомери. Девушка замерла, не решаясь вздохнуть. Даже со спины герцог выглядел хмурым, плащ туго обтягивал напряженные плечи, поза была застывшей, как у каменных изваяний слева и справа от него. Он стоял так неподвижно и выглядел таким… одиноким, что в ее душе что-то шевельнулось. Возможно, поэтому Аннабель не стала возвращаться на цыпочках в дом. Конечно, Монтгомери сразу почувствовал ее присутствие. И не просто взглянул в ее сторону, а резко развернулся к ней. У Аннабель пересохло во рту. Почему-то он показался ей сегодня до невозможности красивым. Да он и впрямь был таким же свежим и сияющим, как это зимнее утро. Его брови изогнулись в неодобрительной гримасе. – Вам уже можно выходить, мисс? – Мне стало лучше, ваша светлость. – Аннабель подошла ближе. – Вчера лихорадка прошла. С балюстрады открывался великолепный вид на огромный прямоугольный двор, обрамленный ровными вечнозелеными живыми изгородями, какие любили когда-то французские короли. А летом, наверное, здесь мелодично журчат фонтаны. Монтгомери все еще внимательно разглядывал гостью. На его пристальный взгляд она ответила весьма кротким, как и пристало благовоспитанной девушке. – Я больше ни минуты не могла находиться в комнате. Монтгомери нахмурился. – Вам что-нибудь нужно? – Нет, благодарю. Вы обеспечили меня всем необходимым. Даже предоставили больше, чем нужно. Просто не могу долго оставаться в заточении. Губы Монтгомери насмешливо изогнулись.