– Вы, разумеется, можете уехать в любое время, – сказал он, – но прошу вас, не дайте мне взять грех на душу, ведь, предоставив вам карету, я буду содействовать вашей кончине. Его слова, казалось, озадачили мисс Арчер. Вот оно что. Значит, если она не слишком заботилась о себе, то благополучие других ее определенно волновало. – А как же ваши подруги? – добавил он. – Они так беспокоились о вас, и, если вам станет хуже, вся их забота, все их ночные бдения у вашей постели пойдут насмарку. Судя по выражению глаз, мисс Арчер прекрасно поняла его хитрую уловку и сердилась на него за правильно выбранный ход. Пусть сердится. Если бы она была его женщиной, они бы даже не обсуждали это, она лежала бы наверху, в постели, уютной и теплой. – Что ж, – произнесла девушка с неохотой, – наверное, разумнее будет остаться. Себастьян чуть с ума не сошел от радости. – До Рождества. Она нерешительно кивнула. – До Рождества. На обратном пути мисс Арчер молчала. Ее лицо казалось осунувшимся и слишком бледным. Прогулка утомила ее. Как же сделать так, чтобы она принимала, и даже ожидала помощь от других? Ей было двадцать пять. Слишком молода, чтобы быть такой сильной и независимой. Слишком зрелая, чтобы быть не замужем. Но такая вступила бы в брак лишь по собственной воле, если, конечно, мужчины в Кенте не были сплошь глухими и слепыми. В отчете говорилось, что она покинула родной дом, отсутствовала два года и вернулась только после смерти отца. Вряд ли молодая женщина исчезнет из дома на два года без веской причины. Какую же цену заплатила ты за свою независимость, Аннабель? – Не составите ли мне компанию, посетив конюшни завтра утром? – спросил Монтгомери. Мисс Арчер посмотрела на него непроницаемым взглядом. – В конюшнях тепло, – добавил он. – А мои лошади – одни из лучших в Англии. Она долго не отвечала. – Это будет зависеть от состояния моего здоровья. И, пожалуй, еще больше от настроения. Монтгомери подал ей руку, чтобы помочь подняться по ступенькам на террасу. После некоторого колебания она оперлась на нее. То, что произошло в оранжерее, ее взволновало. А что, собственно, произошло? Ничего. Желание – что может быть естественнее, когда мужчина видит красивую женщину, разве не так? Глава 13 Утро выдалось на редкость приятным – ясное небо, неплохая добыча. Себастьян не ожидал, что ему удастся так удачно поохотиться после того, как он провел полночи за столом, пытаясь найти способы переиграть непокорных членов партии. Его настроение стало еще лучше, когда он увидел стройную фигуру, приближающуюся к конюшне со стороны дома. – Кажется, вы совсем поправились, мисс, – поприветствовал он девушку, стоя в окружении скулящих гончих у его ног. Взгляд Аннабель метнулся сначала на него, потом на Стивенса, у которого на шее висели подстреленные фазаны. – Знаете, что пришло мне в голову? Ведь я в долгу перед вашей лошадью, – сказала девушка и раскрыла правую руку. На ладони у нее лежало маленькое яблоко. – На днях бедняжке пришлось везти двойную ношу. В день, когда Себастьяну чуть ли не силком пришлось тащить ее обратно в Клермонт. Он припомнил тяжесть ее тела в своих руках, мягкость волос на своем лице… – Та лошадь с Мак-Магоном в паддоке, мисс, – сказал Стивенс. Себастьян передал ему свое ружье. – Тогда ждите нас в паддоке. Плечи Аннабель расслабились, и Монтгомери понял, что угадал, – сегодня она предпочла бы не оставаться с ним наедине. И все-таки она пришла… Первую минуту они шли молча. Идти с Аннабель было легко, так как она сразу же перешла на широкий шаг привыкшей к просторам сельской жительницы. Да ведь она и есть сельская жительница. Монтгомери разглядывал ее правильный профиль и гадал, сколько же в ней благородной французской крови. В отчете говорилось, что ее предки по материнской линии приехали из Франции во время Террора вместе с каким-то графом, а французская знать всегда славилась тем, что плодила бастардов от прислуги. – Вы любите охотиться, ваша светлость? Тон ее был вежливым. Вполне подходящим для светской беседы ни о чем… – Да, – ответил герцог. – Это одно из немногих удовольствий землевладельца. Пустой разговор. Будто бы Себастьян только вчера едва не поцеловал ее в шею. – А в чем еще заключается удовольствие от владения землей? – спросила мисс Арчер с легкой иронией в голосе. – Эффективно управлять ею. Добиться, чтобы земля приносила стабильный доход, а не пришла в запустение. Впервые за это утро девушка посмотрела ему в глаза. – Я думала, это обязанность управляющих. – Они лишь отчитываются передо мной, – сказал он. – Но в конечном счете ответственность лежит на мне. За все сто двадцать тысяч акров. В первую неделю после внезапной кончины отца, когда Себастьян заперся в кабинете, чтобы просмотреть стопки бухгалтерских книг, писем и контрактов, он пребывал в полной растерянности. Как мог его отец пить, играть в азартные игры и развлекаться с любовницей, когда десятки тысяч акров лежали полностью разоренными из-за отвратительного управления? Еще через неделю, выкурив бесчисленное множество сигарет, он пришел к выводу, что отец начал пить и играть в карты именно из-за этих разрушающихся поместий, – плохая ликвидность и несколько неудачных вложений превратили их владения в бездонные ямы убытков. Со времен промышленной революции по всей Британии все больше земельных владений неуклонно становились бесполезным и даже разорительным имуществом. Вряд ли от Аннабель Арчер, какой бы умной она ни была, можно ожидать, что она разбирается в таких вещах. В конце концов, сама аристократия делала вид, будто не подозревает, что все ее представители с громкими фамилиями не более чем колоссы на глиняных ногах. В паддоке жизнь кипела. В дальнем конце, облизывая друг друга, стояли несколько старых лошадей. Скакун герцога галопом наматывал круги на корде вокруг Мак-Магона. Мощные мышцы, рельефно проступающие под белой шерстью, сверкали на солнце. Аннабель обхватила руками перила, ее взгляд был прикован к жеребцу. – Он великолепен, – восхитилась она, – такой сильный и в то же время грациозный. – Он и не мог быть другим, – ответил герцог. – Андалузскую лошадь вывели, скрестив европейскую теплокровную и арабскую чистокровную, и она вобрала лучшее от обеих пород. От этих слов на лице у Аннабель заиграла улыбка, одна из тех легких, загадочных улыбок, которые так завораживали Монтгомери. – Как его зовут? – спросила она. Монтгомери назвал официальное, очень длинное испанское имя, которое было записано в документах жеребца. – Боже, – изумилась девушка, – и как же его называете вы? – Никак, – сказал Монтгомери и, увидев ее недоуменное лицо, добавил: – Это же не собака, чтобы давать ей кличку. По глазам девушки было видно, как в голове у нее мелькают какие-то мысли. – Ну, давайте же выкладывайте, мисс. Уверен, вы уже дали ему имя. Аннабель посмотрела на лошадь, прикрывая рукой глаза от солнечных бликов. – Он похож на Аполлона. Греческий бог света. Почему бы и нет? Имя очень подходило скакуну. Подергивая ушами, к ним подошел любопытный старый конь. – А ты кто? Аннабель обратилась к животному, и герцог не мог отделаться от ощущения, что ее тон сейчас гораздо теплее, чем при разговоре с ним. Мерин прижался к ее ладони, ноздри его раздулись, когда он уловил аромат яблока. Девушка подняла на Себастьяна глаза, на лбу появилась тревожная складка. – Почему он весь в пятнах? Он болен? – Нет. Просто очень стар, ему скоро тридцать. Она погладила серую морду. – А не слишком ли он слаб для работы? – Он уже не работает, он на пенсии. Аннабель замолчала от изумления. – Вы держите лошадей на пенсии?