– Какая неожиданность, – изумилась она. – Кажется, там, в ложе Вестера Росса, сидит ваша очаровательная деревенская знакомая. Будь он проклят, если клюнет на эту приманку. – Как вы наблюдательны, – ответил он, – но в этом нет ничего удивительного. Мисс Арчер дружит с дочерью Росса. Как видите, они сидят рядом. Он так и не мог отвести взгляд от Аннабель. На ней было незнакомое платье с низким вырезом, довольно смело открывавшим ложбинку между молочно-белыми грудями. Монтгомери почти заставил себя переключить внимание на Кэролайн, но тут в ложе Вестера Росса появился высокий долговязый субъект. Он довольно фамильярно склонился к Аннабель и подал ей бокал вина. Она улыбнулась ему так лучезарно, словно этот тип преподнес ей Святой Грааль. Тело Себастьяна пронзила боль. Глаза сузились. Мужчина носил круглые очки и дешевый костюм из твида. Наверняка какой-нибудь университетский умник. Улыбка Аннабель, казалось, ободрила его, и он продолжал нависать над ней, украдкой – можно не сомневаться! – заглядывая ей в декольте. А стоило этому наглецу усесться, он сразу же нашел предлог прильнуть к ее уху, указывая на убранство зала, очевидно, развлекал ее рассказами о театре… – Так-так, – сказала Кэролайн, в ее мягком голосе послышались многозначительные нотки. – Может, эта особа и подруга леди Катрионы, но, похоже, здесь она в качестве спутницы этого ученого из Королевского общества. Как его там? Дженкинс, кажется. Аннабель не сводила глаз со сцены, но музыка казалась ей бессмысленным гулом. Глаза Монтгомери буквально прожигали дыру между ее обнаженными лопатками. Ей следовало догадаться, что он будет здесь. Что ж. По правде говоря, в глубине души она надеялась увидеть его. Все эти дни ждала встречи с ним. Возможно, поэтому и провела всю ночь, старательно переделывая старое платье в модное. Но… никак не ожидала, что встретит его в обществе очаровательной леди Лингхэм. Аннабель обхватила дрожащими пальцами ножку бокала с вином. Если бы мы были одного круга, я сделал бы тебе предложение. Видимо, по его логике, Аннабель должна была высоко оценить подобное признание и смириться с тем, чего нельзя изменить. Вместо этого слова Монтгомери не выходили у нее из головы и только злили. Лучше бы он ничего не говорил, зачем было сыпать соль на рану? На сцене внизу все пел дуэт. Дженкинс время от времени наклонялся к ней, бормоча что-то умное о музыке, она машинально кивала в ответ, пока вступительные ноты «На крыльях песни» не пронзили грудь, словно шквал стрел. Аннабель встала, прерывисто дыша. Кэмпбелл и Дженкинс тоже поднялись. – Вам нехорошо? – мягко спросил Дженкинс и нахмурился, взглянув ей в лицо. Аннабель покачала головой. – Я вернусь через пару минут. Дженкинс заботливо положил руку ей на локоть. – Я провожу вас. – Нет, благодарю, – прошептала она. – Я совсем ненадолго. Профессор уступил. Он раздвинул перед ней портьеры, и Аннабель поспешно выскользнула через темный вестибюль в коридор. Тяжело дыша, она прислонилась спиной к стене, ее грудь высоко вздымалась и опускалась. Воздух… Ей нужен был свежий воздух. Справа коридор заканчивался тупиком, но слева он поворачивал и вел к главной лестнице. Она еще не успела отойти далеко, когда из одной из лож вышел мужчина и преградил ей путь. Сердце подпрыгнуло, ударившись в ребра… – Монтгомери. Меньше всего он был похож на рыцаря в сверкающих доспехах. Его глаза поблескивали так же холодно, как сапфир в его перстне. – Окажите мне честь, – сказал он. Затем его рука легла ей на спину, и он проворно завел ее в какую-то дверь. Они оказались в тускло освещенной аванложе, окна которой смотрели в черноту ночи. Аннабель повернулась к нему лицом. – Что все это значит? Голос звучал тихо и напряженно. Если бы их застали здесь наедине, для нее это стало бы катастрофой. Монтгомери прислонился спиной к двери и посмотрел на нее, прищурившись. – Кем он вам приходится? Аннабель недоуменно подняла брови. – Кто? – Ваш спутник. Этот профессор. Она ахнула от возмущения. – С какой стати я должна вам что-то объяснять?! – Он дотронулся до вас, – сказал Монтгомери, потянулся и медленно провел двумя пальцами по ее локтю. Прикосновение пронеслось по ее коже, будто лесной пожар, обжигающий, неистовый… Аннабель отпрянула назад. – Вы не имеете на меня никаких прав, ваша светлость. Что-то дикое мелькнуло в его глазах. Казалось, он вот-вот заявит на нее свои права, прямо здесь и сейчас… – А он имеет? – требовательно спросил он. Невероятно! И тут, угадав причину его мрачности, Аннабель чуть не захлебнулась собственным едким ответом. – Боже мой, – выдохнула она. – Вы же ревнуете… Монтгомери моргнул. – Похоже на то, – нехотя признал он, недовольно скривив рот. – Но это же нелепо, – сказала она. – Вы и сами пришли сюда с леди Лингхэм. Он насупил брови. – Разве это имеет значение? – Я знаю, что вы… Я знаю, что она ваша… у вас отношения. Монтгомери бросился к ней и обхватил за плечи. – Она для меня ничто, – прорычал он, – с тех пор, как я встретил тебя. А ты, кажется, во всем видишь какой-то расчет. Никакого расчета нет! Он развернул ее, и Аннабель оказалась зажата между дубовой дверью и разъяренным аристократом. Причем из них двоих дуб, казалось, был менее крепким… – Ваша светлость… Его лицо было совсем близко, их носы почти касались друг друга. В глубине его глаз огонь и лед вели жестокую борьбу. – Неужели ты считаешь, что я все это спланировал? – пробормотал он сквозь зубы. – Рассчитывал, что чувства полностью завладеют мной? – Я… Он притянул ее голову и прильнул к губам. Поцелуй мог показаться грубым, но в его руках, в нежных толчках языка, в яростном жаре губ она чувствовала не агрессию, а горечь несбывшихся желаний, и через несколько мгновений ее тоже охватили гнев и отчаяние. Аннабель изо всех сил упиралась руками в его грудь, но безуспешно – он был тверд, как стена, а ее рот не переставал жадно отвечать на его поцелуи, повторяя каждое движение, каждую ласку его губ, пока между бедер не возникла тупая боль. Она откинула голову и посмотрела на него. – Мне снова грозит изнасилование прямо у двери, ваша светлость? В этом Аннабель убеждала первобытная страсть, пылающая в его взгляде. Монтгомери провел большим пальцем по ее влажной нижней губе. – Ты позволяешь ему себя целовать? Аннабель оттолкнула его руку. – Прекратите! Дженкинс – благородный человек. Он ценит меня за ум. Монтгомери горько усмехнулся. – Даже если и так, знай, что я ценю тебя не только за это. – Правда? – язвительно парировала Аннабель. – А я думала, что вы вообще меня не цените. Ведь вы были так уверены, что я с радостью соглашусь стать вашей шлюхой. Монтгомери отпрянул назад, как от пощечины.