Кладовка уборщицы подойдет. К счастью, она не заперта, я вхожу в нее и стою среди банок с порошками и пылесосов. – Давай сюда. Джошуа неохотно подчиняется, я запираю дверь и приваливаюсь к ней спиной. Мы молчим, каблуки заворачивают за угол и двигаются дальше. – Тут уютно. – Джош пинает носком ботинка штабель рулонов туалетной бумаги. – Ну? Так что? – Я все испортила. Сама знаю. – Тут нечего портить. Ты меня разозлила. Статус-кво восстановлен. Джош опирается локтем на полку и устало проводит рукой по волосам, рубашка ползет вверх, и обнажается узкая полоска пояса его брюк. Мы так близки, я слышу, как ткань растягивается и трется о его кожу. – Я подумала, может, война закончится. И мы станем друзьями. – (В глазах Джоша вспыхивает отвращение, надо его загасить.) – Джош, я хочу, чтобы мы были друзьями. Или еще что-нибудь. Не знаю почему, просто ты ужасен. Он поднимает вверх палец: – Среди всего, что ты сейчас сказала, есть пара интересных слов. – Я сказала массу интересных слов. И ты ни одного из них не услышал. – Я сжимаю пальцы в кулаки до хруста суставов, и тут меня осеняет. Причина моего растущего недовольства вот в чем: мне никогда больше не увидеть его потаенной нежности. Я думаю о руках Джоша, которые подкладывают под меня подушку, о том, как он разговорами отвлекает меня и помогает пережить лихорадку. Его ладони легко скользят по моей коже. Сейчас у него такой вид, будто он готов сжечь меня у столба. Один раз он был мне другом, одной безумной ночью, и все, больше мне ничего не светит. – Или еще что-нибудь. – Джош пальцами закавычивает фразу. – Говоришь, хочешь, чтобы мы были друзьями или еще что-нибудь. Что на самом деле скрывается за этим «еще что-нибудь»? Я хочу знать, какой у меня выбор. – За этим скрывается, например, отсутствие неприкрытой ненависти друг к другу. Я не знаю, – отвечаю я и пытаюсь присесть на составленные стопкой коробки, но они разъезжаются подо мной, и я снова встаю. – А что там с этим твоим бойфрендом? – Джош упирает руки в бедра, и комната из маленькой превращается в микроскопическую. Теперь он очень близко ко мне. Каким бы божественным мылом ни пользовался Джош, мне нужно раздобыть кусочек. Я буду держать его в ящике с бельем для отдушки. Щеки у меня начинают гореть. – Тебя не может волновать мое свидание с Дэнни. Ты ведь поверить не можешь, что какому-нибудь парню захочется быть со мной. Вместо ответа Джош вытягивает вперед руку открытой ладонью вверх. Рукава рубашки так и остались закатанными, и мне видны крепкие сухожилия на его запястье. Впервые я замечаю, что на внутренней стороне рук жилы у него вздутые, как у качка. – Трогать друг друга на работе – противоречит кадровой политике. – В горле у меня сухо, как в пустыне. А не прикоснуться ко мне будет беззаконием. Джош выжидательно глядит на меня, пока я не вкладываю свою ладонь в его. Трудно устоять, когда кто-нибудь вот так протягивает тебе руку, и абсолютно невозможно, если этот кто-то – Джошуа. Отмечаю теплоту и размер его пальцев, прежде чем он переворачивает мою кисть, чтобы осмотреть царапину на ладони. Руку мою он держит, как раненого голубя. – Серьезно, ты ее промыла? На шипах роз может быть грибок. И в царапину может попасть инфекция. Он нажимает пальцами на кожу вдоль пореза и хмурится. Как могут уживаться в нем два таких разных человека? И снова меня осеняет. Может быть, я определяющий фактор? Мысль пугает. Единственное, что способно заставить его ослабить бдительность, – это равноценное ослабление моего собственного контроля. А вдруг я смогу все изменить. – Джош… Услышав, что я назвала его кратким именем, он отпускает мою руку. Пора попробовать. Молю, только бы не ошибиться. – Я хотела тебя тогда, в пятницу. Тебя, и только тебя. И если ты не хочешь быть мне другом, я попытаюсь сыграть с тобой в игру «Или еще что-нибудь». Долгая пауза. Он не реагирует. Если я неправильно разобралась в ситуации, мне этого не пережить. Сердце стучит часто-часто, отчего делается тревожно. – Правда? – скептически переспрашивает Джош. Я придавливаю его к двери и, слыша глухой удар его тела, испытываю трепет. – Поцелуй меня, – шепчу я, и воздух теплеет. – Значит, игра «Или еще что-нибудь» предполагает поцелуи. Как интересно, Люсинда. – Он проводит пальцами по моим волосам, нежно убирая их с моего лица. – Я пока не знаю правил. Это совсем новая игра. – Ты в этом уверена? – Он опускает взгляд на мою руку, которая распласталась у него на животе. Я давлю на него. Он ничуть не поддается. – Ты что, носишь бронежилет? – В этой конторе приходится. – Мне и правда очень жаль, что я задела твои чувства и выставила тебя из своей квартиры, Джош. – Когда я использую его краткое имя, это предложение мира. Извинение. И, честно говоря, удовольствие. Это позволяет мне представлять, будто Джош мне друг. Друг, который разрешает гладить его торс в кладовке уборщицы. Хотелось бы мне, чтобы он провел своими пальцами по моему. – Извинения принимаются. Но ты не можешь ожидать от меня, что я буду милым парнем, когда другой мужчина провожает тебя до кабинета, целует и дарит тебе цветы. Так мы с тобой в эту игру играть не будем. – До сих пор я не получала ни малейшего намека на то, как мы это будем делать. – Я натужно сглатываю. Джош прикасается пальцем к моему подбородку и приподнимает его: – Я думал, ты такая умная, Люсинда. Наверное, я ошибся. Я встаю на цыпочки, кладу руки ему на плечи, впиваюсь в него ногтями, и его кадык приходит в движение, а мне удается запечатлеть на его губах мимолетный влажный поцелуй. Эффект ощутим: руки Джоша напрягаются, бедра тянутся ко мне. Что-то твердое упирается мне в живот. Это самая лучшая игра, в какую я когда-либо играла. Джош опускает руку на мою поясницу, а я выгибаюсь и обнимаю его за шею. – Есть какая-то причина, по которой мы до сих пор не целуемся? – Разница в росте в основном. – Джош пытается скрыть тот факт, что у него эрекция и член его затвердел так, что им можно вскрыть жестяную банку. Задача невыполнимая. Я улыбаюсь и пробую притянуть Джоша к своим губам. – Ну не заставляй меня карабкаться наверх. Его губы принадлежат мне, но дальше Джош не нагибается. Лицо его напряжено и выражает нерешительность и сдерживаемое вожделение. Я воображаю, что он размышляет о каких-то рабочих моментах. – Едва ли мы проработаем вместе еще две недели. Так какая разница? – Мысленно я поздравляю себя с тем, что мне удается произнести это небрежным тоном. – Какое романтичное предложение. – Джош высовывает язык и лижет уголок моего рта. Он хочет. Это очевидно. Но все же продолжает сопротивляться. – Положи на меня руки. Вместо того чтобы обхватить меня, Джош выставляет руки вперед, предлагая их мне, как я только что отдавала руку ему. И просто стоит. Его грудь вздымается и опадает. – Положи их на себя сама. Все происходит не так, как я ожидаю. Беру одну из его рук и кладу себе на бок. Вторую я решаю обвести вокруг себя и пристроить на ягодицу. Обе сжимают меня, но не двигаются. Вообще-то, я чувствую, что приподнялась, но как будто совершенно без его помощи. – Это делается в обход правил кадровиков? Больше никаких угроз отделом кадров. Сейчас говорить об этом – пускать слова на ветер. – Говоря это, я запыхалась. Мне не хватает кислорода. Жар рук Джоша сквозь одежду обжигает кожу. Я опускаю его руку ниже, туда, где ягодицы переходят в бедра. Ему приходится согнуться, и его губы становятся ближе. Вторую руку перетягиваю с ребер на грудь. У Джоша такой вид, будто он сейчас упадет в обморок. Меня распирает самодовольство, мое эго с трудом умещается в этой комнатушке. – Значит, вот как будет выглядеть секс с тобой. – Не могу удержаться, чтобы не подразнить Джоша. – Я надеялась, ты примешь более активное участие. Наконец Джош произносит хоть что-то: – Я приму. Так, что ты на следующий день не сможешь ходить прямо. За дверью слышны шаги, мимо идут люди. Я нахожусь в комнате размером меньше тюремной камеры, и руки Джоша на мне. Рискуя своим спокойствием, я поднимаю одну из них и прикладываю кончики пальцев к ложбинке между грудей, просто чтобы посмотреть, что случится. – Это не страшно, необходимость в хождении переоценивают. Самоконтроль Джоша заметно снизился, и его рука обретает автономию. Он заводит ее мне под колено и поднимает мою ногу. Пальцы забираются под подол платья и прокладывают дорожку по бедру к трусикам, прикасаются к резинке, и меня пробирает дрожь. Пальцы другой руки, находящиеся между грудей, углубляются в ложбинку и ласкают кожу. Потом Джош ставит мою ногу на пол и убирает руки в карманы. – Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала. Сходи на свидание с Дэнни и поцелуй его. – При этих словах рот Джоша кривится. На днях мы много такого наговорили друг другу, во что трудно поверить, но последние слова Джоша – это нечто выходящее за все грани дозволенного. – Что? Зачем? – Я убираю руки с его плеч. Настроение резко ухудшается. Значит, он просто забавлялся все это время. Джош видит тревогу в моих глазах и придерживает меня за локоть, чтобы я не сбежала. – Если он окажется лучше, чем наш поцелуй в лифте, дело закрыто. Встречайся с ним. Планируй свадьбу весной в бельведере на «Скай даймонд строуберис». – Я начинаю протестовать, но он обрывает меня. – Если он не будет так хорош, ты должна признаться в этом мне. В глаза. Словесно. Честно. Без сарказма. Все лазейки законопачены. – Странно, что ты этого хочешь. – Я делаю шаг назад и опрокидываю швабру.