– У меня есть предложение, от которого сложно отказаться, – Игнат оперся о стол задом и скрестил ноги. Я сомневалась, продолжать ли разговор. – Какое? – я сдалась перед самой собой. – Предложение на миллион, – загадочно проговорил мужчина. – Понятно, – я развернулась и снова направилась на выход, но следующие слова Игната заставили меня замереть как вкопанной. – Маша не подходит на эту роль, несмотря на то что она умеет делать фееричный минет, – мужчина хохотнул. – Хоть она очень старалась, хотела мне мозг через член высосать, – и эта улыбка. – Мне не интересно, – от слов мужчины стало мерзко и гадко. – Тебе не нужен миллион? – и приподнята бровь. – Он всем нужен, только бесплатный сыр в мышеловке, – я не верила мужчине, но что-то в его словах было такое, что заставляло меня продолжать разговор. – А кто сказала, что он достанется бесплатно? – Игнат оттолкнулся от стола и начал обходить меня по кругу. – Ты подумай сперва, перед тем как отказываться. Такие деньги на дороге не валяются. – А вам какая выгода от этого? – у меня в голове был ворох мыслей: от того, что нужно кого-то убить, до участия в оргии. – Не переживай, я в накладе не останусь, – мужчина гортанно рассмеялся, а у меня мурашки по спине побежали. – И что же надо сделать, чтобы получить такие деньги? – я ругала себя на чем свет стоит. Не надо было продолжать разговор, не надо было спрашивать, нужно было взять деньги и уйти. – Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты у нас чиста и невинна, – и я почувствовала, как мужчина убирает мне за ухо выбившуюся прядку волос. Я стою как изваяние, и не то что пошевелиться, я забыла, как дышать. – Я думаю, ты догадываешься, что это за болтливая птичка. Она так старалась и распиналась, что ты не подходишь на эту роль, что выдала все твои самые потаенные секреты, – и мужчина легонько прикусил мочку уха, а я наконец-то избавилась от ступора и, развернувшись, отстранилась от него. – И что вам нужно? – я сделала шаг назад, но Игнат и так был доволен эффектом, который произвел. – Твою девственность, только и всего, – мужчина отошел от меня и сел на свое место. – Подумай, у тебя пару дней. Свободна, – последнее слово прозвучало как команда, и я выскочила из кабинета. В себя я пришла лишь в общаге, когда сходила в душ и выпила горячего чая. Телефонный звонок заставил вздрогнуть, и я испуганно посмотрела на телефон. Мама. В такой час? – Да, мам, – голос дрогнул в ожидании чего плохого. – Доченька, у нас беда, – голос матери дрожал от еле сдерживаемых слез. – Мам, что случилось? – у меня голос звенит от беспокойства. – Отец в реанимации. Его сбила машина, – произнесла мама. Глава 8. Тяжелые новости и взрослые решения Новости, что рассказала мама, повергли меня в полнейший шок и уныние. Отца сбила машина. Все очень серьезно, и его должны перевезти в город. Там и врачи более опытные и квалифицированные, и больница более оснащенная. Мама рыдала и ничего толком не знала, но одно я поняла: отец на грани жизни и смерти. Положила трубку и легла на кровать. Сна не было ни в одном глазу, и я просто лежала и смотрела в стену. В таком виде меня и застала Маша. – Что с тобой? – девушка осторожно присела перед моей кроватью. – Тебе Игнат что-то сделал? – Нет, – я только сейчас поняла, что плачу. Просто слезы струятся по щекам. – Неужели из-за моих слов? – девушка изменилась в лице. – Прости меня, дуру, прости. Просто эта скотина Игнат сказал, что предложит тебе участвовать в торгах. А я и ляпнула, что ты откажешься, потому что девственница и ни на что не способна. Прости. Я дура, я знаю. Жадная, тупая дура! – Машка вдруг расплакалась. Не наигранно, а на самом деле. – Что за торги? – я смотрела на девушку и не понимала, что я чувствую к ней. Простила ли я ее или нет? Я понимаю, что по сравнению с тем, что мне сказала мама, это все такая ерунда. Поэтому я обняла девушку, и та зарыдала еще сильнее. Мы ревели, обнявшись, и лишь спустя какое-то время, утерев слезы, Маша отстранилась от меня. – Так из-за чего ревешь? – Маша с красным носом и размазавшейся тушью выглядела уже не такой красоткой. – Сперва ты про торги расскажи, – я понимала, что хоть Маша и извинилась и официально я приняла извинения, но доверять ей, как прежде, я уже не могла. Между нами возник холодок, и я не спешила его преодолевать. – Ты уверена, что хочешь знать? И скажи честно, Игнат же предложил тебе в них поучаствовать? – Маша быстро сделала нам чай и достала печенье. За окном брезжил рассвет, и спать ложиться уже не было никакого смысла. – Он сказал, что это предложение, от которого я не смогу отказаться, – я закатила глаза к потолку, показывая, насколько это глупо и пафосно звучало. – Зря ты так. Это реально предложение, от которого сложно отказаться, – Машка словно обиделась на мой жест. – Так расскажи, что там такого мегавыгодного он может предложить, – я с интересом посмотрела на соседку. – Короче, богатеньким мужикам, которым бабло девать некуда, в постели нужно что-то новенькое, проводят торги девушек. Все добровольно, никто никого в рабство не продает и не насилует. Девчонки в очередь к Игнату встают, чтобы в таких торгах участвовать. За одну ночь можно срубить бабла, что тебе и не снилось, и не сидеть и не считать копейки со стипендии, – у Машки загорелись глаза. – Ты участвовала в таких торгах? – сказать, что была поражена, – ничего не сказать. – Нет, но одна девочка, что со мной работает, участвовала. Она за ночь почти пол-ляма подняла, прикинь? – За секс ей заплатили такие деньги? – я не верила. Не могло все быть так просто. – Ну там мужчина был со странностями чуток. Но ведь можно же и потерпеть, правильно? – Не знаю, – я действительно не знала. – А что за странности? – Ну он, видимо, того. “Ку-ку”. Он, короче, выпорол ее, а потом каждый раз, как кончал, кусал ее. Говорил, что метит, как оборотень, – Машка пожала плечами, а я уставилась на нее, не веря, что она не выдумывает и говорит вполне реально. – И она знала, что так будет? – у меня по спине пробежали мурашки, потому что наконец-то дошло, что Машка не шутит. – Нет, не знала. Но там же нормальные не участвую в торгах. Зачем им в таком участвовать? Здесь или девушка должна быть какой-то особенной, или они с приветом, – Маша быстро стерла косметику с лица. Пара минут и она из ночной бабочки перевоплотилась в прилежную студентку. - Зато пол-ляма в кармане. А ей не привыкать. Ее батя так порол в детстве, что она сидеть не могла на уроках. А укусы через пару недель прошли. Зато она дособирала первоначалку на квартиру и сейчас в своей квартире живет. Да, ипотечная, но зато своя. – Мне Игнат сказал, что именно твои слова и заставили ему мне предложить эти торги, потому что я девстенница, – я прознесла, а сама смотрела за реакцией Маши. Она изменилась в лице, и сперва было удивление, затем досада, а потом на лице девушки появилась зависть. Она явно читалась в глазах. – И что ты ответила? – Маша уже справилась с эмоциями и вроде как даже старается сделать вид, что ей все равно. – Ничего, – я ушла умываться и чистить зубы, надо было собираться в институт. Усталость меня догнала после второй пары, когда сон стремился победить и заставить меня задремать прямо на первой паре перед преподавателем. И, естественно, этим преподавателем оказался Герман Львович. Он делал вид, что не замечает мою борьбу со сном. Прозвенел звонок, и я облегченно выдохнула и даже встряхнула головой, чтобы отогнать усталость. – Аннушка, останьтесь, – проговорил мужчина, и я подняла на него взгляд. Воо! Только тебя и не хватало для полноты картины всех моих приключений и неудач. – Мне надо на следующую пару, – попытка соскочить с “задушевной” беседы с преподом. – Я вас надолго не задержу, – и взгляд такой, что просто без вариантов. Я обреченно вздохнула и с тоской проводила одногруппников взглядом. Они как специально спешили покинуть аудиторию и оставить меня с этим упырем наедине. Стою и смотрю на Германа Львовича, а он на меня. Одногруппники вышли, и мне уже немного страшно. А что, если недавняя ситуация повторится? Мне уже может и не повезти, как тогда. А еще вспоминаю своего таинственного незнакомца, который мне сегодня еще не писал. И стоило мне подумать о нем, как сразу же телефон дал о себе знать и пискнул входящим сообщением в мессенджерах. Подозрения, что это Герман, отпадают. Препод передо мной, а мне написал тот самый незнакомец. Герман Львович видит это, и взгляд его становиться колючим. – А я тебя недооценил, Аннушка, – преподаватель цедит каждое слово. – О чем вы? – я поднимаю на него взгляд. Мужчина смотрит на меня чуть ли не с ненавистью. – Чем ты их зацепила обоих? – он словно игнорирует мои слова. – Тоже разыгрывала невинную деревенскую овцу, а этих зажравшихся мажоров на экзотику потянуло? Думают, ты какая-то другая? – я присматриваюсь к лицу мужчины и понимаю, что у него на скуле синяк. Еле заметный, но реально синяк, а еще он его тональным пытался замазать. И губа припухла. И помятый он весь. И я вспоминаю клуб, здоровенного детину, который тащит моего преподавателя в випку. Мужчину, у ног которого я оказываюсь и от которого не могу оторвать взгляда. Все выстраивается в такой ровный рядочек, что осознание меня словно прихлопывает, и я пораженно перевожу взгляд с телефона на преподавателя. – Это же вы, – я даже пальцем тычу в Германа Львовича. – Вы дали мой номер телефона этому мужчине. – Дошло до курицы! – если до этого я думала, что Герман Львович просто не в настроении, то сейчас я понимаю: он просто в ярости. Глухая злость клокочет в нем и выходит наружу в виде агрессии, в данном случае направленной на меня. – Если ты скажешь хоть слово про то, что было, я сделаю все, чтобы ты об этом пожалела. Поняла? – и преподаватель схватил мою руку, в которой был телефон, и сжал до боли запястье. – Объясняю на пальцах. Он тобой заинтересовался только потому, что ты невинная овца с широко распахнутые глазами, да и вид твой перед ним на коленях его очень даже устроил. Но стоит ему узнать, что ты сосала мне, а твой анал распечатал я, а не он, и получишь пинка под зад. И полетишь ты в свой мухосранск. Поняла? – и мужчина сжал руку еще сильнее. – Мне больно, пустите, – я пытаюсь выдернуть руку из захвата. – Отвечай, поняла? – и Герман Львович дернул меня на себя, а я испуганно замираю. Он мне сейчас что-то сделает, если я не отвечу, и я усиленно закивала головой. – Да, да. Поняла, – и преподаватель отпускает мою кисть, а я отскакиваю и чуть ли не падаю. – И об этом разговоре он знать тоже не должен, – и я снова усиленно закивала. – Если не дура, то воспользуешься этим шансом. Мужчина сказал эти напутственные слова, развернувшись на пятках, вышел из аудитории. Меня трясло мелкой дрожью, и я села, чтобы перевести дух. Мелькнула мысль, что надо было спросить у Германа Львовича, кто этот мужчина и что ему нужно, но мне кажется, ответ напрашивается сам собой. Открываю сообщение и, мельком пробежав взглядом, не отвечая, заношу абонента в черный список. Все, хватит. Надоело!!! Бегу на новую пару, но останавливает звонок матери уже под аудиторией. Звонок смешивается со звонком на занятие. Останавливаюсь. Идти на пару или отвечать на звонок матери? Она ведь не просто так звонит, наверно, новости о папе. Заскакиваю в аудиторию, сую журнал девочке с первой парты и скороговоркой проговариваю, что меня срочно вызвали, убегаю в туалет и перезваниваю маме. – Анечка, – мама рыдает в трубку, как только поднимает трубку. – Мам, что случилось? Что с папой? – у меня все внутри опускается от мысли, что его не стало.