Катиться дальше, вниз...* Ранель декламирует стихи Есенина, а внутри меня закручивается бешеный вихрь смятения, перемешанного с восторгом. Знаете, есть такое выражение «бабочки в животе порхают»? Так вот, в моем животе не бабочки, а, скорее целый улей пчел! Мне и щекотно, и волнительно, и больно – все вместе. Происходящее напоминает четко выверенный коварный план по соблазнению наивной впечатлительной дурочки. Рапс, плед, безалкогольное пиво, стихи… Умом я понимаю, что прямо сейчас меня профессионально и технично цепляют на крючок, но я бессильна оказать сопротивление. Бессильна остановить безумство взбунтовавшейся души. Честно? Я ни за что бы не подумала, что Ранель увлекается литературой. По моим субъективным впечатлениям, он из той категории парней, что вечно зависают в клубах, балуются наркотиками и изредка почитывают комиксы. Они знают о многом, но по верхам. Уважают женщин, но только на словах. Мечтают о красивом будущем, но каждый день гробят его ленью и алкоголем. Мне казалось, что я хорошо знаю этот типаж, но, как видно, опять ошиблась. Потому что чтение книг никак не вписывается в созданный у меня в голове образ. Есть человек просто разумный, а есть читающий. И он всегда глубже, сложнее, опаснее… Сначала Ремарк, теперь Есенин… Нет, это не может быть совпадением. Ранель и правда дружит с печатным словом. И от этого мне вдвойне страшно. Внезапно демон замолкает, оборвав стихотворение на предфинальной ноте. Впереди еще пара строк, но он почему-то их не договаривает. – А дальше? – тихо роняю я, глядя на его красивые манящие губы. – Потом, – он наклоняется вперед и обдает электричеством мою и без того полыхающую кожу. – А сейчас – я хочу тебя. *«Письмо к женщине» С.А. Есенин. Глава 14. Диора Этот поцелуй не похож на те, что случались у нас прежде. Он лишен злости и сопротивления. В нем нет надрыва и боли. Он добровольный, как жертва во имя любимых. И желанный, как капля воды в раскаленной пустыне. Поцелуй-капитуляция. Поцелуй-мольба. Ранель проникает глубоко мне в рот, и я с упоением перекатываю языком неповторимый вкус его губ. Вкус запрета и наслаждения. Вкус свободы и первых стихийных чувств. Наверное, это слишком легкомысленно, но в эту секунду я четко и непререкаемо осознаю, что влюблена в него. Как кошка. Если бы отец узнал о моем безрассудном влечении, то голову бы оторвал. Убил бы. Проклял. Но он не узнает. Я сделаю все для этого. Демон опрокидывает меня на спину, а сам нависает сверху. Его изумрудные глаза, полыхающие похотью на фоне лазурного неба, являют собой поистине завораживающее зрелище. У меня аж меж ребер покалывает. Аж кости от восторга ломит. Делаю глубокий вдох, и легкие до предела насыщаются кислородом вперемешку с пряным ароматом мужского парфюма. Я пропитываюсь Ранелем. Проникаюсь им. Меня на уровне инстинктов прет от его запаха. Хочется раскрыть рот пошире и жадно вонзиться зубами в забитую татуировками шею. Укусить до соленого, до крови. Вкусить его целиком, без остатка. На выдохе демон разводит по сторонам мои ноги и вновь присасывается к губам. Экспрессивно, пылко, настойчиво. Ворует дыхание и ошеломляет осознанием, как сильно меня хочет. Его таз нетерпеливо покачивается. Руки ласкают грудь через лифчик. Тело недвусмысленно вдавливается в мое. Я обнимаю его спину и, повинуясь естественному импульсу, призывно прогибаюсь в пояснице. В такой позе каменный пах Ранеля упирается прямо в мою промежность. Разумеется, между нами плотная ткань его и моих джинсов, но это не препятствует запредельной остроте ощущений. Мы лавируем на тонкой грани между прелюдией и соитием. Но при этом не пересекаем ее. – Какая ты горячая, – рычит демон, грубо стаскивая с меня блузку. – Раздевайся, Ди. Бесят эти тряпки. Церемониться с пуговицами он явно не собирается, поэтому я расстегиваю их сама. Лифчик он просто задирает наверх и по очереди целует истосковавшиеся по его ласкам соски. Я покачиваюсь на мягких волнах неземного тактильного удовольствия, когда внезапно рука Ранеля соскальзывает вниз по моему животу и хватается за туго затянутый на поясе ремень. – Эй! – я испуганно распахиваю глаза. – Что происходит? – Я собираюсь тебя трахнуть, – отвечает просто. По телу пробегается парализующая волна страха. Одно дело – просто «играть» в секс, и совсем другое – по-настоящему им заниматься. Знаю, что это ханжество, но я не могу и не хочу прощаться с невинностью. Мне страшно. Я не готова. Родители меня убьют. Даже если отринуть религиозные соображения и нравственные мотивы, потеря девственности – крайне ответственный шаг. И, как мне кажется, он должен быть осознанным. В идеале – в браке. Как минимум – по большой взаимной любви... – Подожди! – я с силой впиваюсь пальцами в его запястье. – Я… Я не хочу… – Хочешь, Шахерезада. Еще как хочешь. Не реагируя на мое сопротивление, он расстегивает ремень и дергает вниз молнию на джинсах. – Ранель, я серьезно! – мой голос подскакивает на несколько октав, и в нем отчетливо проступает паника. Я очень боюсь, что демон просто проигнорирует мой протест и без спроса возьмет желаемое. У него в рукаве все козыри: вокруг ни души, а наши физические силы несопоставимы. Однако, к моему огромному облегчению, парень не идет напролом. Нехотя притормозив, он впивается в меня мутным потемневшим взглядом и хрипло цедит: – Ты или подкидывай дров или туши все нахуй. Я этих игр не понимаю. – Я не готова к сексу, – сглотнув, шепчу я. – Мне нельзя. – Ну приехали, – выдыхает он и, приподнявшись на руке, отодвигается. – А че это тогда сейчас было? Или ты думала, мы в салки играем? – Я думала, мы просто целуемся, – отзываюсь растерянно. – Ну, как в прошлый раз… – Хороший поцелуй, Диора, должен заканчиваться сексом, – нравоучительно шипит демон, – а не лопающимися от возбуждения яйцами. – Прости… – Прощу. Но в первый и последний раз. Чувствую себя глупо. И на что я рассчитывала? Что он снова доведет меня до оргазма через одежду, а сам останется ни с чем? Не самая разумная позиция. Сразу видно, что в вопросах интима я полный профан. – Это из-за девственности? – Ранель поправляет топорщащуюся ширинку и пытается сфокусироваться на моем лице. – Да, – возвращаю задранный бюстгалтер на прежнее место. – Из-за нее тоже… – Просто странно. Мысленно ты уже все допустила, в разных позах мне отдалась. А в реале – морозишь. Разве это не лицемерие? Его слова огненным кнутом бьют по совести. Он прав: я самая настоящая лицемерка. И не только потому, что боюсь реализовать свои потаенные желания… Я погрязла во лжи. Я вру Ранелю, родителям, себе. И чем сильнее наша с ним связь, тем глубже я погрязаю в трясине обмана. – Это сложно объяснить, – пристыженно опускаю веки. – Вряд ли ты поймешь… – А ты попробуй, – он снова придвигается ближе и приободряющим движением заправляет прядь волос мне за ухо. – Ну же. Я постараюсь понять. – Моя семья…. Она не такая, как все остальные, – начинаю, собравшись с мыслями. – Родители очень религиозны и держат нас с сестрами в строгости. Уже сам факт, что я села в твою машину, губителен для моей репутации. Отец – влиятельный человек. У него повсюду глаза и уши. Если он пронюхает, что мы общаемся, мне несдобровать. – То есть батя в принципе запрещает тебе общаться с парнями? – Измайлов сводит брови к переносице. – Угу. – Зашибись, – хмыкает иронично. – Он хочет, чтоб ты старой девой померла? Ох. Вот мы и подобрались к самому главному. – Мне это вроде как не грозит, – дабы не смотреть Ранелю в глаза, я устремляю взор в бескрайнюю желтизну окружающего нас рапса. – Я уже несколько лет помолвлена с одним человеком. Повисает пауза. Неловкая. Давящая. Расширив веки, я усиленно таращусь на рапс, а демон, судя по характерному жжению на щеке, таращится на меня. Прямо сверлит взглядом. Аж руками прикрыться хочется. Я страшусь, что он распсихуется и бросит меня прямо посреди поля сказочно-ярких цветов, но вместо этого слышу глухое: – Ну и? – Что ну и? – все же отваживаюсь посмотреть ему в лицо, которое оказывается на удивление спокойным. – Ты его любишь? – Нет… Нет, конечно. Мы виделись всего пару раз в жизни. – Ясно. И снова тишина, в которой, подобно тараканам, плодятся немые вопросы. Что ясно-то? Что ясно?! Мне уже пора вызывать такси? Или наш пикник продолжается?.. Неожиданно Ранель обвивает меня руками и, уткнувшись носом куда-то чуть ниже виска, дразняще облизывает мочку уха. Моя серьга и шарик на его языке соприкасаются с характерным металлическим звуком, а по спине табунами бегут мурашки. – Молодец, что рассказала мне правду. Мы ведь не должны врать друг другу, помнишь? Я судорожно киваю, а демон продолжает: – Ты правильно поступила, Шахерезада, и я хочу наградить тебя за честность. Его тягучий сладкий шепот проникает под кожу и снова разжигает во мне безудержное пламя желания.