– Нет, Ранель, я здорова, – негромко отзывается она. – Это просто… Временное недомогание. – Временное? – хмурюсь. – Уже вторая неделя пошла… – Еще немного – и все пройдет. Я тебе обещаю, сынок. Я не верю ни единому ее слову, но виду не подаю. Что толку сотрясать воздух спорами? Надо действовать. Причем немедленно. Сегодня же отправлюсь в поликлинику и приведу маме какого-нибудь врача. Пускай он ее осмотрит и назначит лечение. Я очень хочу, чтобы она поскорее выздоровела. Покидаю комнату и, бегло перекусив, вновь направляюсь в хозяйский дом. Ишачу там часов до трех и, выполнив основную работу, бегом лечу в больницу. Возможно, я чересчур кипишую, но мне кажется, что маму надо показать врачу вот прям немедленно. Вдруг у нее что-то страшное? Язва желудка или, того хуже, рак? А мы тут драгоценное время теряем. Путь до кабинета доктора оказывается непростым. Мне приходится отстоять километровую очередь, поругаться с агрессивными бабульками и заполнить кучу ненужных бумажек. И все ради того, чтобы услышать, что осмотр больных на дому этот самый доктор не осуществляет. Дескать, надо быть документально прикрепленным к поликлинике, куда-то позвонить, и только тогда господин врач соизволит почтить больного своим присутствием. Озверев от несправедливости, выругиваюсь и харкаю прямо на начищенный до блеска пол докторского кабинета. Говорю, что настоящие врачи должны людям помогать, а не бумажки с места на место перекладывать. Тучная медсестра от моих слов приходит в ярость и, схватив меня за ухо, бесцеремонно вышвыривает в коридор. Сучка! – Мальчик, а ты в скорую не пробовал позвонить? – подает голос стоящая неподалеку девушка в синем платье. – В скорую? – переспрашиваю, тупо хлопая глазами. – Ну да. Ты позвони – они приедут. И если твоей маме действительно плохо, они в больницу ее увезут. Вот я болван! И как только самому это в голову не пришло? – Спасибо! – бросаю я и вновь перехожу на бег. У меня у самого телефона, конечно, нет, зато он точно есть в хозяйском доме. Я сто раз видел, как Инесса висит на проводе, болтая со своей двоюродной сестрой. И почему я сразу не додумался о звонке в скорую? Видать, он нервов мозги отказали. Прибегаю обратно к особняку Каримовых и, отдышавшись, захожу внутрь. Днем здесь всегда стоит аномальная тишина. Даже не по себе как-то. Стараясь не издавать лишних звуков, крадусь в зал и вдруг замираю, услышав где-то неподалеку знакомые голоса. Это мама и Рустам Каримов. Его густой низкий бас мне ни с чем не спутать. Голоса доносятся откуда-то справа, и я, ведомый любопытством, иду на звук, который приводит меня к одной из дальних гостевых спален. Медленно выпускаю воздух из легких и прислушиваюсь. Поначалу я плохо различаю слова, но постепенно уши привыкают, и мне наконец удается уловить суть разговора. – Не реви, Оль, – строго произносит хозяин. – Ничего непоправимого не произошло. Просто сделай аборт, и закончим на этом. – Но это же грех, Рустам, – мама всхлипывает. – Так нельзя… – Тебе рожать нельзя, глупая. И с походом к врачу затягивать. Вдруг Алсу узнает? Тогда тебе точно несдобровать, – довольно резко обрубает он. – Рустам, пожалуйста, не толкай меня на преступление. Давай я просто уеду? Соберу вещи, возьму сына и исчезну из твоего дома насовсем? – в голосе матери слышится мольба. – Твоя жена ни о чем не узнает, обещаю. – Чушь не неси! – раздражается мужчина. – И перестань со мной все время спорить! Я сказал сделать аборт, значит, ты его сделаешь, ясно? Деньги я тебе дал. О выходных договорись с Инессой. – Но Рустам… – Все, Оля. Разговор окончен. У меня больше нет времени слушать твое нытье. Родительница говорит что-то еще. Плачет, горюет, упрашивает. Но я больше не хочу и не могу это слушать. Мне тошно и больно. Аж меж ребер саднит. Такое чувство, будто в сердце вогнали здоровенный кол и несколько раз провернули по кругу. Выходит, мама не больна. Она просто забеременела от этого урода. А он вынуждает ее избавиться от ребенка. Опасается праведного гнева супруги. Сволочь! На вмиг ослабевших ногах я медленно пячусь назад, на выход. Напрягаю извилины в попытке понять, что не так с этим гребаным миром? Почему он такой мерзкий, жестокий и несправедливый? Но ответов хоть убей не нахожу. Глава 22. Диора Уверенным движением пальцев демон стряхивает пепел с конца сигареты, и он срывается вниз, маленькой белой вьюгой кружась в потоках порывистого ветра. Ранель живет на двадцать пятом этаже, и вид отсюда открывается поистине впечатляющий. Город как на ладони. Живой, активный, движущийся. С сердцем по центру и ведущему к нему дорогами-артериями. Обычно мне нравится наблюдать за жизнью мегаполиса с высоты, но сегодня внимание сосредоточено совсем на другом. Прислонившись к перилам, Ранель выпускает в вечерний воздух клубы табачного дыма, а я молча наслаждаюсь эстетикой его неторопливых движений. Скольжу завороженным взглядом по рельефным мышцам, перекатывающимся под гладкой татуированной кожей, по волевому профилю и чувственным губам, которые время от времени обхватывают сигаретный фильтр. Багровые лучи заката плотоядно облизывают его широкие обнаженные плечи, и я ловлю себя на шальной мысли, что завидую им. Сколько ни прикасайся к Ранелю, сколько ни грейся в его тепле, мне все равно мало. Он – наркотик, который вызывает привыкание после первый дозы, а я – эмоциональный наркоман. Мы встречаемся уже две недели. Две недели вспарывающих вены чувств, бурных объятий и жарких поцелуев. Две недели необузданного желания, громких стонов и тихих слез, пущенных на подушку в ночи. Мне с ним умопомрачительно хорошо, а без него – одуряюще плохо. Стоит Ранелю появиться в поле зрения, как моя душа превращается в цветущий сад. Но как только я остаюсь одна, на меня наваливается мрачная гнетущая тоска, а голова начинает раскалываться от вопросов. Как долго продлится моя персональная сказка? Сколько еще я смогу скрывать нашу запретную связь от родителей? Есть ли у нас реальное будущее? Я понимаю, что, общаясь с Ранелем, безумно рискую, но остановиться не могу. Отношения с ним – это чертовски увлекательная прогулка по тонкому льду. Никогда не знаешь, какой шаг окажется последним. Веселье и опасность в одном флаконе. Между мной и Измайловым еще не было классического секса, но с недавних пор моя так называемая невинность – понятие чисто номинальное. Я видела его голым, а он десятки раз сдирал одежду с меня. Мы любили друг друга губами, языками, пальцами. Покрывали поцелуями самые запретные участки тела. Вытворяли такое, от чего у по-настоящему хороших девочек волосы на голове встали бы дыбом. Демон испортил меня. Сделал похотливой, зависимой, слабой. Но я ничего не хотела бы менять. Разве можно жалеть о самых пиковых моментах счастья? – О чем ты думаешь? – Измайлов поворачивает голову и касается меня взглядом. – О тебе, – отвечаю без промедления. Смотрю на него, такого красивого, порочного, и явственно понимаю, что люблю его. Искренне, безрассудно, оголтело. В моих чувствах нет ни воли, ни выбора. Только бесконечная животная тяга и стойкое ощущение кармической правильности происходящего. Будто сам дьявол благословил меня на любовь к нему. – Конкретнее, – Ранель отщелкивает окурок в окно и направляется ко мне. Запрыгивает на небольшую софу и, пристроившись рядом, опускает голову мне на колени. Он часто так делает, когда устал или хочет ненадолго прикрыть глаза. Запускаю пальцы в его густые волосы и, ласково перебирая темные пряди, произношу: – Я думаю о том, что тебе невероятно идет отсутствие футболки. Ходи так всегда. Это правда. У Ранеля потрясающее тело. Идеально проработанные грудные мышцы, кирпичный пресс и соблазнительная V-образная линия живота, которая ныряет прямо под ремень низко сидящих джинсов. Он настолько хорош, что при виде его у меня повышается слюноотделение. Будто на какую-то лакомую сладость смотрю. Измайлов смеется. Коротко целует мою ногу и переворачивается на спину. Наши взгляды пересекаются. – А давай вместе будем ходить без футболок? У нас выйдет крутой тандем. – Скажешь тоже, – хихикаю. – Ну а что? – подначивает. – Сиськи у тебя огонь. Проколем тебе соски – и вообще будет пиздато. – С ума сошел? – округляю глаза. – Сошел, – подтверждает невозмутимо. – От тебя. Он снова переворачивается набок и, задрав мою кофту, приникает губами к животу. Щекочет языком пупок, заставляя давиться от смеха. – Перестань! – шутливо луплю его по плечам. – Я сейчас описаюсь! Между нами завязывается дурашливая борьба, когда внезапно мой телефон, лежащий на подлокотнике дивана, начинает шумно вибрировать. – Подожди! – пытаюсь нормализовать сбившееся от смеха дыхание. – Мне кто-то звонит! Ранель замирает и слегка отстраняется, давая мне возможность взять мобильник и поднести его к лицу. – Мама, – взволнованным шепотом произношу я, а затем добавляю. – Не шуми, ладно? Он ничего не отвечает. Лишь изгибает рот в подобии снисходительной ухмылки. – Да, мам. Привет, – подношу трубку к уху. Мой голос немного дрожит, но я очень надеюсь, что родительница не придаст этому значения. – Диора, привет! Ты скоро будешь? – Эм… Пока не знаю, – отвечаю сдержанно. – А что? – Мы с Надирой по магазинам решили прошвырнуться. Хотели тебя с собой позвать. Беззвучно выдыхаю. Как гора с плеч. Выходит, мама ни о чем не подозревает. – Ой, я бы с удовольствием, но сегодня, наверное, не получится, – с преувеличенным сожалением отзываюсь я. – Мы с Ариной все еще у портнихи. Я обещала ей помочь определиться с фасоном платья для юбилея отца. А потом мы поужинать планировали. Ложь вылетает из меня столь легко и непринужденно отчасти потому, что это несостоявшаяся правда. Арина действительно звала меня за компанию к своей швее, но я, само собой, отказалось. Так как мне позвонил Ранель и сказал, что хочет – дословная цитата – пощупать мою задницу.