Душа металась в теле, словно раненный зверь в клетке. Внутренние противоречия портили не только явь, но и сон. Нервное напряжение стремилось к критическому максимуму. Но неожиданно Диора разрулила все сама. Обрубила так, что при желании не склеишь. Наивная девочка в красивых розовых очках… Побег. Ага, блядь, как же. Только если пешком через границу – и в лес. А при любом другом раскладе максимум пара дней – и привет, папа. У Каримова же везде связи. И на земле, и под землей. Он никогда не отдаст свою дочь такому, как я. Никогда и ни при каких обстоятельствах. О чем она только думала, предлагая такую дичь? Когда Диора позвонила и сообщила о своих намерениях, в голове тут же запульсировало: «Вот он. Тот самый идеальный момент. Больше такого не представится». Согласитесь, побег прямо у жениха из-под носа – это сильно. Такого семейка Каримовых точно не забудет. Кулаком под дых, катаной по репутации – я одним ударом стер самодовольные улыбки с их пропитанных фальшью лиц. Одним ловким маневром вернул им бумеранг, который они однажды вонзили в спину моей матери. Колебался ли я? Совсем немного. Будь я хорошим парнем, выросшим в любви и благополучии, я бы, наверное, не осмелился причинить вред невинному человеку. Даже ради высокой цели. Я бы был гуманным, великодушным, умеющим просить прощения и прощать… Но жизнь, мать вашу, не только циклична, но еще и закономерна. Из грязи нельзя выйти чистым. Так же, как нельзя увидеть солнце сквозь плотную пелену свинцовых туч. Боль порождает страдания. Страдания порождают ненависть. Ненависть порождает агрессию. Агрессия порождает боль. И это гребаный порочный круг, из которого мне никогда не вырваться. – У тебя была девушка? – искренне удивляется Димас. – Я и не знал… – Была да сплыла, – усмехаюсь. – Плесни-ка еще. – А из-за чего расстались-то? – он берется за бутылку. – Характерами не сошлись? Или банальная измена? – А твое какое дело? – Ну не знаю, – пожимает плечами. – Бармены, они же как психологи. Мне клиенты часто душу изливают. – Я похож на того, кто хочет излить тебе душу? – интересуюсь мрачно. – Нет… – Тогда кончай совать нос в мою жизнь и налей мне уже вискаря, – бросаю раздраженно. – А то копаешься долго. Димас хмурится, но в полемику не вступает. Знает, что, когда я не в настроении, меня лучше не трогать. Пока сорокоградусный обжигает пищевод и умывает печень, я откидываюсь на спинку стула и озираюсь по сторонам. В баре по обыкновению царит оживленное веселье. Кто-то сосется, кто-то увлечен разговором, кто-то пьяно пританцовывает у столика. Внезапно мой бесцельно блуждающий взгляд цепляется за блондинку, сидящую в дальнем углу. Невольно подмечаю детали: тяжелый макияж, откровенное декольте, безвкусно-длинные ногти, покрытые вырвиглазно-ярким лаком. Она вообще не в моем вкусе, но на одну ночь сойдет. Просто как лекарство. Как временный антидот к любовному яду, который расплескала во мне та, о которой я тщетно пытаюсь не думать. Разрешу блондике отсосать через презик, а потом выставлю вон. Даже трахать не буду. Брезгую. – Привет, у меня к тебе предложение, – я сажусь к ней за стол и ставлю на него свой бокал. – Какое еще предложение? – она поднимает на меня глаза. Пробегается взглядом по татухам, задерживается на лице, а затем растягивает губы в одобрительной улыбке. Ей понравилось то, что она увидела. Рыбка на крючке, значит, можно не тратить время на церемонии. – Если коротко: я, ты, моя хата и море удовольствия, которое мы можем доставить друг другу, – говорю, делая небольшой глоток. – Заманчиво, – она игриво обводит ногтем край своей рюмки. – Но вообще-то у меня есть парень. Распространенное бабское суждение: чем дольше ломаешься перед сексом, тем выше вероятность, что мужик не кинет сразу после него. Но, как по мне, это полная херня. Дело не том, как быстро случится секс, а в том, что большинству женщин, кроме него, предложить элементарно нечего. Они глупые, ограниченные, меркантильные и жадные. Поэтому наличие тугой вагины – их главное и в общем-то единственное достоинство. – И сколько раз за ночь ты кончаешь с этим своим парнем? – я с вызовом приподнимаю бровь. Она медлит с ответом. Мнется. Хлопает ресницами и смущенно закусывает нижнюю губу. Все понятно: ни хрена не кончает, зато бурно симулирует. Обычное явление. – Пошли, – я хватаю ее за ладонь и вздергиваю на ноги. – Прокачу тебя на американских горках. Парень у нее, может, и есть, но, несмотря на это, она семенит следом за мной. Послушно так. Торопливо. На самом деле не так страшно, что некоторые женщины имитируют оргазм. Страшно то, что они поголовно имитируют любовь. И от этого мне в сто раз противней. – Эй, стоять! – раздается где-то за спиной. Блондинка притормаживает, выдергивая свою руку из моей. Я тоже нехотя сбрасываю скорость и оборачиваюсь. – Слышь, кент, а ты ничо не попутал? – на меня прет здоровенный шкаф с неотяжеленной интеллектом физиономией. – Это вообще-то моя телка! – Так ты на нее колокольчик забыл повесить, – выдаю насмешливо, – поэтому я и не понял, что она твоя. На тупом лице бугая нет ни единого оттенка понимания. Телка, колокольчик – он явно не выкупил иронии и сейчас насилует свой бедный иссушенный мозг, пытаясь догнать, что я имел в виду. Но в итоге так и не догоняет. Кулак размером с ананас решительно несется мне в рожу. Уворачиваюсь и наношу ответный хук. Мои костяшки приземляются прямо в цель, и кривоватый нос ревнивца окрашивается алым. Секундная заминка для фиксации счета – и потасовка продолжается. К ней подключаются неизвестно откуда появившиеся друганы бугая, поэтому веселье стремительно набирает обороты. Кто-то толкает меня в плечо, и я лечу на пол, сдергивая скатерть со стоящего неподалеку столика. Слуха касается звук бьющейся посуды, женский испуганный визг и громкий вопль: «Позовите кто-нибудь охрану!». Утираю выступившую на губах кровь и с бешеным адреналиновым азартом снова бросаюсь в атаку. Ловлю за горло зазевавшегося бугая и, повалив его на пол, запрыгиваю сверху. Он сопротивляется, пытается скинуть мою тушу, но я намертво вцепился в него ногами. Левой рукой сжимаю жилистую шею, а правой методично и упрямо превращаю его злобную морду в кровавый фарш. Удар. Удар. Еще удар. Меня накрывает. Вырывает из реальности и уносит в какое-то странное пограничное состояние, смутно напоминающее аффект. Вспышка. Перед глазами возникает отец. Он живой и здоровый. Рубит дрова и с энтузиазмом рассказывает об охоте. Он любил охоту… Хотел научить меня стрелять из ружья, когда я вырасту. Но не сложилось. Как и многое в моей жизни. Снова вспышка. На этот раз я вижу лицо матери. Гладкое, румяное, улыбающееся. Она гладит меня по голове и смеется. Ласково называет сыночком. Говорит, что скоро у нас все будет хорошо… Но хорошо так и не стало. Стало хуже. И я до сих пор качусь в эту беспросветную пропасть. Еще одна вспышка. Самая яркая и ослепительная. Диора. В моей старой растянутой майке на голое тело. Красивая, влюбленная, с растрепанными распущенными волосами… Стоя на кровати, танцует под блюзы, доносящиеся из колонок, и обещает, что будет любить меня вечно… Но она не будет. Потому что я мудак и уничтожил все хорошее, что было между нами. Собственными рукам погасил единственный луч света, который по счастливой случайности пролился на мою затянутую мраком жизнь. Это внезапное осознание бьет сильнее, чем кулак бугая, прилетевший в челюсть. Именно из-за ментального ступора я и пропускаю его неумелый удар. Опрокидываюсь на спину и на автомате группируюсь, потому что не понаслышке знаю: когда ты лежишь, а твои противники стоят, главное, что надо беречь, – это голову и внутренние органы. Меня пинают, но душевная боль гораздо сильнее физической. Что мне подошвы чужих ботинок, приземляющиеся на ребра, если в этот момент я неожиданно понимаю, что потерял ее навсегда? Что она больше не свернется калачиком у меня под боком, не заглянет в глаза своими, огромными и чистыми, не протянет томное «люблю» на выдохе? Отныне друг для друга мы просто воспоминания. Я для нее – болезненное и стыдливое. Она для меня – сказочное и светлое. У нас с самого начала не было ни единого шанса… Хорошая девочка и плохой мальчик. Ангел и демон. Принцесса и шут. Я понял это сразу, как только ее увидел. Но тогда какого дьявола позволил себе влюбиться в нее? Охрана наконец вмешивается в драку. Бугая и его друзей оттаскивают в сторону, а меня за шкирку ставят на ноги и грубыми толчками в спину выпроваживают на улицу. Падаю коленями на отсыревший от недавнего дождя асфальт и смачно харкаю кровью. Башка трещит, тело ломит, в душе – лютая безнадега. Если бы я умел плакать, то, наверное, разревелся бы как девка. Но я не умею. Потому что хуйня, нон-стопом творящаяся в моей жизни, не только ожесточает сердце, но и атрофирует нормальные эмоциональные реакции. С трудом поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, бреду в сторону дома. Оказавшись в квартире, прямо в обуви прохожу в спальню и падаю лицом в подушку. Липкий тревожный сон медленно порабощает сознание, но даже в нем я не перестаю ощущать боль, которая тупыми ноющими спазмами оседает где-то в области левого подреберья. Глава 48. Ранель Трель мобильника неприятно царапает слух, и я нехотя разлепляю веки. За окном – непроглядная темень, а значит, на дворе еще ночь. Что за урод мне названивает? Сонно морщусь и подношу трубку к лицу. На экране – неизвестный номер. Обычно я шлю таких ноунеймов лесом, но сегодня почему-то принимаю вызов: