По дороге домой я обдумывал сложившуюся ситуацию, пытаясь свыкнуться с ней. Как и у других отцов, у меня был своенравный сын, и я надеялся, что где-то в кромешной тьме, которая простиралась между Батом, штат Огайо, и Вест-Эллисом, штат Висконсин, на него может пролиться какой-то свет, хотя бы крошечная точка, которая приведет его домой в целости и сохранности. Джефф и Ли угощаются шербетом и имбирным элем на Хеллоуин, Барбертон, Огайо, 1967 год Глава шестая Примерно три месяца спустя мы с Шари поехали в Вест-Эллис, чтобы навестить Джеффа в доме моей матери. К тому времени Джефф решил, что не вернется в Огайо. Ему нравилось с бабушкой. Она совсем избаловала его, готовила и обстирывала. Неудивительно, что я нашел Джеффа гораздо счастливее, чем когда-либо с тех пор, как он вернулся домой из армии. Для всех нас эти шесть лет были временем больших надежд. Жизнь Джеффа, казалось, стала выправляться. Он косил газон моей матери, работал в ее саду, помогал ей с покупками и уборкой дома. Он сопровождал ее в церковь, и мама по секрету сказала мне, что некая молодая леди из числа прихожан проявила интерес к Джеффу. Я поощрял его продолжать в том же духе. – Стоило бы позвонить ей, Джефф, – сказал я ему. – Да, наверное, – ответил он, – но у меня как-то времени не было. Не менее обнадеживающим для меня было то, что Джефф получил работу флеботомиста[12] в Центре плазмы крови Милуоки и начал посещать встречи «анонимных алкоголиков». Если это не свидетельство того, что он поднимается со дна, то какие еще могут быть свидетельства? В моей картине мира Джефф, который жил в Вест-Эллисе, работал и любил бабушку, был настоящим Джеффом – по сути, хорошим молодым человеком, просто ищущим свое место в жизни, как, наверное, искали многие другие. Я понимал, что не знаю все ответы на вопросы моего сына, не обладаю каким-то особым пониманием его характера, и в этом понимании все больше и больше полагался на Шари. Я был не единственным, кто все больше и больше полагался на ее помощь. В конце этих многообещающих шести лет, когда Джефф начал сворачивать с выбранного им позитивного пути, моя мама все чаще обращалась к Шари с тревожными сообщениями о его поведении. Мама сказала, что не хотела приходить ко мне, потому что не хотела обременять меня или, возможно, не хотела разрушать мой слишком наивный образ Джеффа. Таким образом, многие месяцы моя мать отчитывалась перед Шари, а не передо мной, по телефону рассказывая ей о тех аспектах жизни Джеффа, которые шли в разрез с моей постоянной надеждой, что он, наконец, исправился. Тогда именно от Шари я узнал, что период позитивных изменений в его жизни, на который мы так надеялись, медленно подходит к концу, и Джефф снова скатывается на дно. Во время одного из таких разговоров моя мать рассказала Шари, что нашла в шкафу Джеффа манекен в натуральную величину, из тех, что стоят в универмаге. Это была мужская фигура, полностью одетая в спортивную рубашку и шорты. Моя мать не могла себе представить, как Джефф получил такую вещь. Неужели он его заказал по каталогу? Украл? В любом случае, зачем? Она не могла себе представить, с какой целью Джеффу был нужен столь несуразный предмет. Совершенно очевидно, что она ожидала, что кто-то докопается до сути. Это была самая странная история, которую кто-либо когда-либо рассказывал о Джеффе, и вскоре после того, как Шари рассказала мне об этом, я позвонил ему. Я сказал ему, что знаю о манекене и хотел бы знать, откуда он взялся и почему оказался в его шкафу. Реакция Джеффа была совершенно спокойной и бесстрастной. Он сказал, что взял его в магазине только для того, чтобы продемонстрировать, что он может это сделать. Он сказал, что ему скорее понравилась одежда, которая была на манекене, но что похищение манекена само по себе было не более чем шуткой, ответом на вызов, который он сам себе бросил, решив проявить немного дерзости. Конечно, ничего хорошего, но, с другой стороны, и ничего слишком тревожного. Тем не менее я предпочел вдаться в подробности. – Ну и как ты это сделал, Джефф? – спросил я. В ответ Джефф сказал мне, что он разобрал туловище посередине и положил каждую половинку в отдельный пакет для покупок. После этого он просто вышел из магазина. Я обратил его внимание на то, что уголовное законодательство вообще-то определяет такие поступки как кражу, и потребовал, чтобы он вернул все в магазин. Джефф сказал мне, что он уже выбросил и манекен, и одежду, и что вопрос, по его мнению, закрыт. Что касается какого-либо анализа его действий, то его не было. Он действовал под влиянием естественного для него импульса. Он чего-то хотел, вот и взял это. Все очень просто. Но для Шари все было не так просто. По ее мнению, манекен наводил на мысль, что с Джеффом что-то глубоко не так. Она не знала, что именно, но чувствовала, что ни один молодой человек его возраста не должен иметь мужской манекен в своем шкафу. – В этой истории что-то не так, – сказала она мне. – Я не знаю, что конкретно, но что-то точно не так. Я решил предложить Джеффу план, еще один способ наладить его жизнь. Мы встретились в доме в Вест-Эллисе, вдвоем сели в гостиной, смотря прямо друг на друга. Джефф сидел в кресле у окна и слушал, как я перечисляю возможности, все еще открытые ему: собственный бизнес, например продажником у «Амвэй»[13], или какая-нибудь другая работа с индивидуальными продажами, какая-то форма узкоспециализированного обучения; возможно, даже садоводство, которое ему вроде бы даже нравилось, насколько я мог судить, наблюдая, как он работает во дворе вокруг моего дома. Наконец, я предложил ему обратиться в консультационный центр по трудоустройству, частный или государственный, – в какое-нибудь место, которое могло бы дать ему возможности, о которых он сам до сих пор не задумывался. Слушая все это, Джефф одобрительно кивал, то и дело повторяя: «Звучит разумно, звучит разумно, может подойти». Этот ответ, хотя и был типичным для Джеффа, тем не менее немного приободрил меня, поэтому я отвез его в Технический колледж Милуоки. Я провел его через всю процедуру регистрации. Мы встретились с одним из школьных консультантов, выбрали два курса, затем прошли последние этапы, связанные с зачислением Джеффа в школу. Я оплатил счет за его обучение и отвез его обратно к бабушке. Когда мы с Шари возвращались обратно в Огайо, я позволил себе немного оптимизма относительно будущего Джеффа и постарался отринуть темные стороны его характера. Шари была настроена менее радужно. Она считала, что Джефф всего лишь поддакивал мне и говорил то, что я хочу слышать. Несколько недель спустя пессимизм Шари подтвердился. Я позвонил маме, чтобы узнать, как дела у Джеффа. К тому времени я уже осознал, что ни в чем не могу полагаться на слова сына. Мама сказала, что вообще не видела, чтобы Джефф ходил в колледж. Я немедленно позвонил туда и узнал, что она была права. Джефф не посетил ни одного занятия. Когда я позже разговаривал с Джеффом, я спросил его, почему он не потрудился посещать занятия. Он сказал мне, что не мог найти для них времени, поскольку устроился на работу во временном агентстве. Это, подумал он, было лучшим шагом для него. То, что он не потрудился сообщить мне об этом выборе, ему и в голову не приходило. Ему было плевать, что он потратил впустую и мои деньги, и мое время. И все же, верный своей противоречивой природе, он не соврал насчет работы во временном агентстве. Это меня, по крайней мере, приятно удивило. Он стал очень искусным лжецом, умея скрашивать сплошное вранье толикой правды. Но все же его ложь казалась относительно безобидной. В его жизни царил бардак, он не имел никаких устремлений, но, по существу, не вредил никому, кроме самого себя. В то время у меня не было причин полагать, что он когда-нибудь поступит иначе. * * * В следующий раз моя мать позвонила с новостью, что нашла пистолет под кроватью Джеффа и что она понятия не имеет, откуда он взялся и для чего ему нужен. И опять я связался с Джеффом. Я сообщил ему, что его бабушка обнаружила пистолет, который он хранил под кроватью, и тот ее напугал. Джефф попытался свести к минимуму ее страхи. Он сказал, что это всего лишь пистолет для стрельбы по мишеням, который он купил, чтобы тренироваться на стрельбище неподалеку. Другой пользы от этого нет, сказал он, и следовательно, беспокоиться не о чем. Я сказал ему, что пистолет пугает его бабушку, и велел держать его запертым в ящике, пока мы не увидимся снова. Неделю спустя мы с Шари поехали в Милуоки. Джефф показал мне свой пистолет, точнее, револьвер. Из такого обычно по банкам не стреляют. Отнюдь нет. Это был кольт «Ломэн» под патрон 357 Магнум со стволом в два с половиной дюйма[14]. Я заметил, что это оружие не того типа, которое можно встретить на стрельбище. Из него стреляют в упор. Не важно, ответил Джефф, что его ствол плохо подходит для стрельбы по мишеням – на стрельбище можно стрелять из любого оружия, а мишени находятся очень близко. Из-за этого, продолжал он, ему не нужна какая-то профессиональная длинноствольная пушка, и поэтому он купил свой «Ломэн». Несмотря на объяснения Джеффа, я отобрал у него пистолет, попросил друга продать его, а вырученные деньги вернул Джеффу. Вскоре пришла новая весть из Вест-Эллиса. Мама позвонила сообщить, что Джефф часто надолго уезжает из дома, иногда на целые выходные. Он оправдывался тем, что ему нравится бродить по близлежащему торговому центру или ездить в Чикаго, чтобы немного потусоваться. Но гораздо больше ее встревожил другой инцидент. Однажды утром она спускалась по лестнице, когда Джефф резко окликнул ее, чтобы она остановилась. – Я не одет, – сказал он и попросил маму вернуться наверх. Однако несколько позже она снова увидела Джеффа. На этот раз с мужчиной, который выглядел пьяным и которого Джефф, очевидно, пытался довести до ближайшей автобусной остановки. Мужчина пошатывался при ходьбе и даже несколько раз падал, прежде чем Джеффу наконец удалось добраться до автобуса. На мои последующие вопросы у Джеффа были готовые ответы. Этого человека он встретил случайно и так же случайно решил привести домой на некоторое время. Была поздняя ночь, и, не желая беспокоить бабушку, Джефф отвел мужчину в подвал дома, чтобы тот проспался в старом кресле с откидной спинкой. Кроме того, по его словам, они уже слишком много выпили, и он не хотел, чтобы мужчину вырвало в доме его бабушки. Оказавшись в подвале, Джефф и его гость выпили еще немного, и когда Джефф решил, что другой мужчина протрезвел достаточно, он просто отвел его на автобусную остановку и посадил в автобус. Как и манекен, тот человек исчез, и дело казалось закрытым. * * * Но каждую странность, которую Джефф объяснял, сменяла новая. Однажды воскресным утром, когда мама въезжала в свой гараж в Вест-Эллис, ей в нос внезапно ударила ужасная вонь. Она не могла себе представить, что это было, и когда спросила Джеффа об этом, он ответил, что запахи исходили из кошачьего лотка. Но запах, который она почувствовала, не был похож на кошачью работу, и поэтому, все еще защищая меня от любых тревожных новостей о моем сыне, она позвонила Шари. Та, конечно, поделилась со мной. Я немедленно позвонил Джеффу, и он объяснил, что в свободное время ему нравится экспериментировать с отбеливателями и соляной кислотой на старых кусках курицы, которые он покупает в местном продуктовом магазине. Он сказал, что просто хотел посмотреть, что химикаты сделают с куриным мясом. Несколько месяцев спустя, снова заехав в гараж после воскресной службы, моя мать почувствовала странный запах. И снова она столкнулась с Джеффом, который сказал ей, что вымыл пол в гараже и что запах исходил от химических чистящих средств, которые он использовал в процессе. Ни на одно чистящее средство, которым она когда-либо пользовалась, это тоже не походило. Она снова позвонила нам, чтобы выразить свою озабоченность тем, что творится с Джеффом. Я решил, что сам слетаю к ним в Вест-Эллис, чтобы лично все проверить. После изучения гаража я снова потребовал от Джеффа ответов, пока он наконец не признал «правду». Он сказал мне, что во время прогулки увидел мертвого енота в канаве за несколько улиц отсюда. Он собрал его останки в мешок для мусора и принес домой. На вопрос, почему он принес их домой, Джефф ответил, что хотел поэкспериментировать с тушей, используя отбеливатель и различные химикаты. – Я знаю, это звучит глупо, – сказал он, – но я просто хотел посмотреть, что будут делать химикаты. Я продолжал расспрашивать его, но Джефф настаивал на своей истории. Он снова и снова повторял, что это была «глупая идея», но енот и химические смеси уже исчезли, и поэтому вопрос, как и в случае с манекеном, по его мнению, закрыт. Но я так не считал. И продолжал давить на него. – Но зачем ты добавлял химикаты в эти вещи? – спросил я. – Просто эксперимент. – Что за эксперимент, Джефф? – Просто эксперимент. Чтобы посмотреть, что произойдет. – Но какой в нем смысл? Последовало знакомое пожатие плечами. – Никакого смысла. Я знаю, что это глупо, папа, но я просто люблю экспериментировать. Но это был настолько глупый, настолько совершенно бессмысленный и детский эксперимент, что я решил разобраться в нем немного подробнее. Я обыскал гараж, затем спустился в подвал. В гараже я ничего не нашел, кроме густой черной жидкости в том месте, где моя мать держала свои большие металлические мусорные баки, и я предположил, что это не что иное, как остатки мяса и овощей, которые она регулярно оставляла в банках. В подвале я нашел только то, что мог ожидать – неиспользуемые вещи, древний кинопроектор, старинные лампы, рождественские украшения, немного дров, а также стиральную машину и сушилку. На следующий день я вернулся в Огайо. По дороге я позволил себе поверить Джеффу, поверить во все его объяснения, какими бы дурацкими они ни казались. Я позволил себе поверить, что мой сын не собирался делать с пистолетом ничего противозаконного и что запахи, которые моя мать почуяла в подвале и гараже, исходили от высушенных останков мертвого енота.