— Ну… — протянула я. Вообще говоря, я была не настолько категоричной, в чем, задумавшись на мгновение, решила все же признаться. — Я думаю, что почему бы и нет. Приходишь на праздник к кому-нибудь, даришь цветы. Красиво, радуют глаз. Ничто не вечно. Это же не значит, что ничего не имеет смысла. — Если уж так хочется подарить цветы, — Пашка покосился на меня, как на дурочку несмышленую, — есть прекрасная альтернатива — дарить живые, в горшках. Еще долгое время будут о тебе напоминать. Он абсолютно ничего не понимает в романтике, это стало ясно, как день. — Во-первых, — а я-то уж, конечно, шарила. — Не каждый цветок в горшке можно подарить. Розочки — возможно, да. Но они в квартирах не любят расти почему-то. А какая-нибудь драцена? — У нас дома когда-то была эта миниатюрная пальма, а больше названий приличных комнатных растений я и не знала. Фиалки не в счет. — Она уж точно для подарка не сгодится. Во-вторых, прежде, чем дарить нечто подобное, надо удостовериться, что человеку не лень… то есть, конечно, что у человека есть возможность еще долгое время заботиться об этом твоем цветке, тратить на него свои ресурсы. Не такая, конечно, ответственность, как с животными, и тем не менее. Посмотрите на нее. Дискутирует. — Когда человек тебе говорит, — продолжила я, дав себе пару секунд на отдышаться, — хочу растение такое-то. Тогда — пожалуйста, дари в свое удовольствие. А когда нет… — Я понял. Больная тема — цветочки? Спросил он это с самым невинным видом, на который только способен человек. Но выглядело как подколка. Но не может же Пашка меня подкалывать… Он же правильный. Смеяться над другими — это больше в стиле того же Ника. Тот так вообще выражений не выбирает. И зачем ты опять влез в мою голову, несчастный?.. — Я точно с тобой разговариваю? — уточнила на всякий случай. А Ник из мыслей все равно никуда не исчез. Бывают же люди… жвачки. Застревают в волосах, где-то у самых корней, поближе к мозгу. Раздувают из себя кого-то легендарного, а пальцем притронься — лопнут. — Со мной. А что такое? — Да вот, злой ты почему-то какой-то. — Я злой? Если учесть, что это я только что тут пламенными речами делилась, вопрос звучал вполне справедливо. Но человек, который со мной общается вот уже год как, мог его и не задавать. Можно было и запомнить за это время, что я-то — самый добрый человек на свете. Пожала плечами, так и не придумав, что ответить. — В общем, тебе можно дарить цветы в букетах? — спросил Пашка, когда мы уже немного отошли от той несчастной лавчонки. Нет, я не могу с ним все-таки разговаривать. — Вообще говоря… — И взгляд зеленых глаз из головы никак не выбросить. Прочь из моей головы. Пожалуйста… — Я скорее равнодушно отношусь к цветам. А когда мне их кто-то дарит, то и с опаской. Сказала так, будто мне часто кто-то дарит цветы. Последний раз дарила мама — аккуратный букетик в лиловых тонах на мой восемнадцатый день рождения. От бывшего моего человека за полтора года наших отношений и год общения до них я ни единого цветка так и не дождалась. Сначала мы были школьниками, потом — студентами. Понятное дело, финансами для таких дорогих подарков он не обладал. Да и в целом вместо чего-то материального предпочитал осыпать меня красивыми словами и обещаниями. — Что тебе хотелось бы получить в подарок? — продолжил Пашка. Я с сомнением на него покосилась. — Ты хочешь, чтобы я серьезно ответила? Или конкретно? — В твоем понимании это разные вещи? — Ну, если тебе нужна конкретика, то я могу немного подумать и сказать, что хочу, например… — Если честно, то я постоянно что-то хочу, но в нужный момент всё забываю. — Новую форму для выпекания. Илья, мой брат, недавно в кои-то веки решил приготовить пирог. Рецепт нашел в интернете, гений кулинарии. Что-то даже намешать смог. Поставил его в духовку, на двести… И ушел сидеть в компьютере. Гений математики. Вспомнил про свой шедевр через полтора часа. Спасибо, что квартира не сгорела. Но форму он мне испортил. Пожаловаться на Илью — это святое. Идеально вписывается в любой разговор. — Вкусный пирог получился? — полюбопытствовал Пашка. — Ну-ну. Я потом угли, в которые он превратился, весь вечер безнадежно пыталась отшкрябать. И повредила слой. Антипригарный… — А если не конкретно? — А если серьезно… — На мгновение я задумалась. Осмотрелась по сторонам. На лавочке рядом с нами восседала компания детей лет восьми-девяти — девочка в голубом платье и два мальчика. Девочка поучительно что-то рассказывала. Мальчик слева от нее, в красной кепке, рассматривал голубей, гуляющих вдоль лужи. Мальчик справа, с пятном от зеленки на лбу, то и дело порывался заглянуть в телефон — экран загорался, а потом сконфуженно угасал. Вообще говоря, далеко не всегда нас хотят слушать. Очень часто получается так, что слушателям попросту некуда деваться… Я продолжила: — Если серьезно, то мне нравится, когда мы вот проходим где-то с человеком, и я нечаянно замечаю что-нибудь, а он запоминает. И потом это мне дарит, и остается только восхититься его памяти… Браслетик на витрине, который покрутила в руках да и бросила. Или какая-то особенная шоколадка. Футболка определенного цвета. Книжка любимого автора, которая только вот-вот поступила в продажу. И обязательно открыточка. Слова. Именно те, которые только ты можешь сказать конкретному человеку. Почему-то в последнее время люди часто обходятся без открыток. А я люблю их собирать и перечитывать время от времени. Они мне дают душевные силы. Немного восстанавливают баланс. На второй нашей внеинститутской встрече я оказалась на удивление болтлива. Вот так вот, оказывается, надо было просто чуть-чуть привыкнуть. И приоткрыть дверцу в мир своей души. Каким бы сильным и выносливым человек ни казался, мир этот — хрустальный. Почти всегда. — Не все умеют подбирать слова, — заметил Пашка. — Я никогда не умел, например. — Тем не менее, ты будущий журналист. Тебе репортажи писать. — Это другое. Обращение к широкой публике, а не к кому-то конкретному. Когда обращаешься лично… боишься показаться банальным. Счастье, здоровье, удача — что там еще? Таких поздравлений за день наслушаешься вдоволь, они все сравняются между собой. И в то же время — боишься показаться нелепым в погоне за оригинальностью. — Поэтому?.. Не хватало вывода. Нас-то в институте учат, что у всего должен быть вывод. Некий подытог. Люди не любят анализировать информацию самостоятельно. И еще запоминают лишь начало и конец. Очень важно эффектно начать, чтобы захватить внимание на как можно более долгий срок. И понятно закончить, чтобы твои читатели, ну или слушатели, хотя бы что-то запомнили. — Поэтому я из тех, кто обходится без открыток. Но тебе, на твой день рождения, обязательно напишу. — Буду ждать. Я тебе тоже что-нибудь напишу. На твой. День рождения у него будет в конце сентября, где-то на месяц раньше моего. Точную дату, к сожалению, нужно уточнить… Пашка улыбнулся. Вообще говоря, он очень мило улыбается. Опускает глаза вниз, а ресницы у него длинные. Приятно заставлять его улыбаться. — В таком случае, я тоже буду ждать. Очень сильно. Мы еще немного поболтали обо всяком. В основном говорил Пашка — и по большей части о музыке, которую я не слушаю. Пашка предпочитает зарубежную музыку, исполнители которой в большей части случаев мертвы или хотя бы доживают свои последние годы. Сходит с ума по Дэвиду Боуи. А из русскоязычного сегмента уважает только «Гражданскую Оборону». Считает ее чем-то уникальным и неповторимым. Единственной приличной вещью. Я, конечно, попыталась ему доказать, что, если поискать, можно найти очень много талантливых исполнителей, и даже среди современников, и даже исполняющих свои песни на русском. Но слушать меня (и то, что я ему пришлю в качестве совета) Пашка отказался. Мы еще немного погуляли по городу. Ушли в какую-то сторону, которая обоими нами была не изведана. И в итоге слегка потерялись. Так странно. Всю жизнь живешь в городе, но, стоит свернуть на дом раньше, или выйти на следующей остановке, или заглянуть на соседнюю улочку — и ты как будто оказываешься в своём городе впервые. В итоге прогулка наша заняла почти три часа. Возвращались уже ближе к закату. Небо было великолепное. Мои подружки, тучки-овечки, под присмотром строгого небесного пастуха к вечеру вернулись в стойло. Лишь парочка самых маленьких барашков еще виднелась на небе — кучеряшки на их спине окрасились в розовый, земляничный цвет; под ногами рассыпалась золотая пыль. Если приглядеться, на ней наверняка можно разглядеть отпечатки копыт. Я сказала Пашке что-то вроде: «Смотри, как красиво». И кивнула наверх, на небо. А Пашка сказал, что красиво совсем рядом с ним. Я заозиралась по сторонам, поинтересовалась, что именно ему нравятся — панельки слева, еще окрашенные закатом? Или панельки справа, уже ушедшие в тень? А он покачал головой, будто бы я была совсем несмышленой. На несколько мгновений у меня замерло сердце. Прощались мы там же, где и первый раз. Под светом заката зелень в его глазах я совсем не смогла разглядеть. …Этим вечером я отправила Нику фотографию: насыщенно-желтое небо, с розовыми вкраплениями, а прямо над солнцем — вытянутое в вертикаль облако с неровными краями, похожее на шрам или на шов, как будто в небе образовалась дыра и пришлось срочно ее зашивать. Но вообще это был посох небесного пастуха. В следующем сообщении я спросила: «как у тебя дела?». Как будто мне в самом деле было небезразлично, как дела у Ника. А у него как будто был резон отвечать на такой глупый вопрос мне, абсолютно незнакомому, по сути, человеку. Как будто Илья не предупреждал меня, что все это напрасно. Однако мне почему-то так сильно хотелось, чтобы наше общение продолжалось… Ник прочитал мое сообщение через пару часов. Но ничего не ответил. Ни единого словечка. 2.6