— Меня зовут Вероника, — и я протянула ему ладонь. Ник принял рукопожатие: у него ладонь была шире и длиннее моей, пальцы тонкие, с аккуратными ногтями. Я сжала ее на краткое мгновение, прежде чем отпустить. Холодная, хотя на улице тепло. — Я родилась седьмого ноября, спустя полтора года с того момента, как появился на свет Илья. Трепещет. Едва заметно, но трепещет. — Выходит, ты скорпион, — заметил Ник. Хотя по его лицу было видно, что он совсем не ожидал таких откровений. — Выходит, так. Ранимые души. — Скорее, ранящие. Я продолжила: — Наш папа — электроэнергетик. Заведует подстанцией неподалеку от города. Работа нервная… Особенно летом, когда грозы. — Это лето было небогатым на грозы. — И хорошо. В детстве мы с Ильей не знали, чего бояться больше — грохота и вспышек за окном или папы, который нервно ходит по квартире с телефоном, а потом едет через все эти природные аномалии. А мама у нас логопед. Хотя вообще у нее филологическое образование, она училась в вашем универе на гуманитарном факультете. — Сменила квалификацию? — Говорит, в те времена, когда она закончила учиться, необходимость в лингвистах была невеликой. Из-за поворота появился супермаркет. Ну вот, тридцать секунд, и придём. Шустро. — А Илью ты уже знаешь. Все время со мной нянчился, забирал после уроков, когда я еще в началке училась. — Видимо, это было до того момента, как я перевелся к вам. — Илья в пятом классе ушел в вашу гимназию, а я в своей школе осталась до конца… Не такая умная. Так что с четвертого класса я самостоятельно постигала это искусство — возвращаться домой. Жалко было его гонять, он вечно умудрялся посещать кучу кружков. Когда мы заходили внутрь, Ник придержал дверь, пропуская меня вперёд. Манеры, понимаете. Все-таки иногда Ник о них вспоминает. — Нам туда, — он указал пальцем на бесконечные ряды бутылок и коробок. А затем поделился: — У меня тоже есть старший брат. Не помню, говорил об этом или нет. — Тоже вместо родителей был? Едва я успела согреться, как нас окутала магазинная прохлада, и я в очередной раз пожалела, что не взяла с собой одежды теплее. Ник помотал головой. — У нас разница почти в одиннадцать лет. Так что интересами мы мало когда совпадали. Он рано появился у родителей, возиться с ним было некогда, и они приучили его к самостоятельности. И, видимо, им очень понравился самостоятельный ребенок, так что они решили сделать второго. Я у матери был весь июль. Она из бухгалтера переквалифицировалась в психолога, покоряет теперь столицу. Уже почти два года. — Скучаешь? — Обычно это дети уезжают, когда поступают в шарагу. Думаю, он все-таки скучает. Только самому себе в этом не признается. Рано стал самостоятельным, если вспомнить нашу первую встречу. Он тогда говорил, что живет в квартире один с семнадцати? Или даже с шестнадцати? Не представляю, какого это — когда в один день между тобой и родным человеком устанавливается расстояние в сотни, а то и тысячи километров. Когда вы видитесь в лучшем случае раз в сезон. Ты становишься сам себе на уме, обретаешь свободу, о которой раньше мог только мечтать, но выдерживаешь ли ты груз ответственности, который свобода обязательно несет вместе с собой? Пожалуй, внутри Ник куда взрослее и меня, и даже Ильи. Я думала, он остановится на обычной воде, однако Ник оказался куда изощреннее. И выбрал клубничный молочный коктейль. Литровую коробку. — Ты будешь что-нибудь? — Прохладительные напитки? Точно нет. Если бы что и взяла, то теплое. Не очень-то жарко на улице, или уже вечереет… Ник раздосадовано вздохнул, весь такой жаркий. И мы отправились на кассу. Теперь у Ника было целых два щита, с помощью которых он мог от меня обороняться — очки и ярко-розовая коробка. — Куда теперь? — спросила я. Он с треском открутил крышку, сделал несколько глотков прямо из коробки и только потом ответил: — Ну-у, давай подумаем. — Ник поднял голову к небу, вздохнул. — Если тебе не лень и ты никуда не спешишь, можем посмотреть на кроликов. Но здесь далеко идти, минут сорок, как минимум. — А тебе не лень? — Мне — нет. — Ладно, пойдем. — Ладно… — Ник расправил руки в стороны, потягивая спину. — Целых сорок минут пыток, в течение которых такой злой Ник будет выведывать у несчастной Нички информацию. — Может, это ты несчастный? — я недобро покосилась на Ника. — Нет, я ведь сам позвал тебя гулять. По доброй ли воле? Или чтобы отвязалась наконец? А вечер и вправду приближался. Готовясь к прощанию, солнце залило весь наш город таким ярким цветом, что он стал выглядеть слишком непривычно — будто был локацией, в которой разворачивается действие компьютерной игры. Четко вырисовывались контуры, а тени казались огромными и темными, как карикатуры. Мне так сильно захотелось запечатлеть эту нереальность на камеру, но я не рискнула делать фотографии при Нике. Почему-то подумала, что он будет надо мной смеяться. — А как у тебя с отношениями? — спросил Ник, пока я озиралась по сторонам. — А как должно быть? — Как-то, думаю, наверняка было. И вот что еще удивительно — за всю прогулку я не встретила никого из своих знакомых, да и Ник тоже ни с кем не здоровался (или делал это незаметно для меня). Может, вселенная придумала именно для нас очередной мир? Чтобы этот вечер состоялся наконец. Значит, он очень важен, а я все равно продолжаю думать о таких мелочах, как надвигающаяся прохлада и мозоль на левой ноге. — Разве Илья ничего не рассказывал? Так, мимоходом. — Он не из тех, кто любит посплетничать. Даже о себе ничего не рассказывает, — Ник закатил глаза. — А ты из тех? — Если ты про то, что я люблю поговорить о себе — да, я люблю… Но в случае с тобой это еще и вынужденная мера, потому что сама ты рассказывать ничего не хочешь. Мы свернули на незнакомые мне улицы, хотя только что были среди знакомых, и это в очередной раз подтвердило мои догадки. Если не параллельная вселенная, то хотя бы новое пространство, созданное на некоторое время, обеспечило нам этот вечер. — Ну, были, — ответила я наконец. — Много? Мне показалось, что он хочет взять меня на слабо или подловить на обмане — хотя, подозреваю, я просто-напросто поддалась на провокацию. — Одни, но долгие. — Точно. — На лице Ника проявилось такое озарение, будто только что он понял секрет, как же создаются миры протяженностью в один вечер. — Ты говорила об этом… как о препятствии, которое мешает твоему лохматому другу поговорить с тобой начистоту… Как он там, кстати? — У меня нет друзей-собак. Ник рассмеялся: — И правильно, ты, как настоящая ведьма, то есть женщина, наверняка дружишь с котами… — И на этом он решил оставить Пашку в покое. — А почему они прекратили своё существование? Те твои отношения. Я вспомнила нашу с Вадимом последнюю встречу — мы пытались о чем-то говорить, но не находили общих тем. — Переросли друг друга. — Ну, а если менее поэтично? Кстати, почему из множества способов самовыразиться ты выбрала именно стихи? — Нравится тебе в чужом грязном белье копаться, — заметила я. — Почему стихи — не знаю, но, если бы не они, мне было бы очень непросто. Утонула бы в собственных мыслях. — Если бы не стихи, было бы что-то другое, — Ник пожал плечами. — Люди весьма адаптивны. — Я пробовала много чего. И только стихи остались. Ник зевнул, прикрывая рот ладонью. — Сужу на личном опыте, и все же, несмотря на мою оригинальность, у подавляющего большинства он будет таким же. Всё это останется в стороне, точнее, так, перейдет в разряд приятных воспоминаний. И когда-нибудь ты с ностальгией попытаешься зарифмовать пару строчек, и у тебя даже сможет что-то получиться, но поэтический, скажем так, дух, который вдохновлял тебя творить изо дня в день, из месяца в месяц — он уже никогда не вернется. Появятся другие приоритеты. Говорить с Ником о стихах оказалось так волнительно, что меня даже бросило в дрожь. Стихи, пожалуй, были самым откровенным, с чем я сталкивалась в своей жизни, и вкладывала я в них многое, так что внутри все бунтовало и двигалось. Стихи.