— Привет. Извини, что я опоздала. — Без проблем. Я Джоди. Заходи. Николь входит в крошечную студию. Ее чемодан занимает четверть площади пола. — Ты не против, если я поживу здесь недолго? Джоди против. Он испытывает проблемы со сном, поэтому не в восторге от мысли о появлении соседа по комнате, тем более человека, которого он не знает. Он хочет сказать, что не может позволить ей здесь остаться, однако ему нужна от нее информация. И она это знает. И в каком-то смысле она, кажется, использует это как рычаг давления на Джоди. Что-то вроде: «я дам тебе то, что ты хочешь знать о своем брате, но мне нужна подушка на несколько ночей». Или, может быть, она не делала такого расчета. «Она халявщица», — говорила Шайло. — Недолго — это сколько? — Пока не знаю. Даже Рори, обнюхивая сумку Николь, кажется, понял, что его пространство уменьшилось. — Хорошо. Думаю, можешь. Здесь не так много места… — Мне хватит. Просто нужен диван. Светская беседа приводит к тому, что Николь излагает двадцатиминутную историю о своем сводном брате, которого арестовали за драку на пристани в Сан-Франциско. Пока она трещит без умолку, Джоди задается вопросом, что могло бы произойти, если бы он навестил Марти в Калифорнии много лет назад. Это приводит его к спирали многих других «что, если бы». Что, если бы Марти не уехал в Калифорнию? Что, если бы Джоди проводил больше времени с Марти, когда тот был подростком? Что, если бы их мать не умерла? Что, если бы отец был более строгим с Марти, когда тот впал в подростковое бунтарство? Что, если бы Джоди, вместо того чтобы вернуться в дом, позвонить в «девять-один-один» и проверить Марти, бросился в погоню и догнал убийцу? Джоди чувствует облегчение, когда Николь делает паузу и спрашивает: — Что ты хочешь узнать о Марти? — Что-нибудь. Все. — С ума сойти. Я совсем недавно видела его в Энсинитасе. — Что он там делал? — Не знаю. Для него не было необычным поехать куда-нибудь на несколько недель. Этот парень, да упокоится он с миром, завоевывал этот штат. Она смеется. Джоди недоумевает, что она имеет в виду под «завоевывал», а Николь продолжает: — Но когда я туда приехала, он был в стрессе, и это странно, потому что обычно Марти не испытывал никакого стресса. То есть он всегда был рассудительным и чертовски самоуверенным. Но в тот раз он как будто чего-то боялся. Самое странное, что все, чем он там занимался, это серфинг весь день, ну и по паре часов мыл посуду в этом заведении с буррито, кафе «Мози». Впечатление, что он проводил в Энсинитасе самые расслабляющие, непринужденные дзен-каникулы, но держался при этом самым противоположным образом. И такое чувство, что он был не рад встретить меня там. Может, она решила навестить Марти без приглашения? Сегодня она заявилась с чемоданом в дом Джоди и напросилась пожить тут неопределенное время. Неудивительно, если Марти не хотел, чтобы она заявилась пожить у него в Сан-Диего. Но, возможно, предполагаемый страх Марти был чем-то большим, нежели досада на Николь. И, возможно, причина убийства Марти как-то связана с этой его поездкой в Сан-Диего. — Как думаешь, Марти мог увидеть что-то такое, из-за чего его убили? — Конечно. Хотя я не знаю, что именно. В Марти было неуемное любопытство, всегда пытался увидеть побольше. — Он когда-нибудь упоминал человека по имени Сал? — Нет. А что? — Шайло сказала, что в последний раз, когда она его встретила, он был с каким-то по виду серьезным парнем по имени Сал. — Я не знаю Сала. — А что насчет женщин? Шайло много рассказала мне о Марти, но он не стал бы обсуждать с ней других женщин. — Знаю, что он какое-то время спал с одной японкой. В Марти была эта простая сторона, он хотел знакомиться с новыми людьми. Но потом у него бывали периоды добровольного воздержания. Он как-то заставил меня пойти на этот «Женский марш» в центре города. Он всегда анализировал людей, с которыми общался. Однажды какая-то девица попросила надеть на нее наручники, и Марти это сделал, но потом он часа четыре обсуждал со мной вопрос о том, получала ли эта девушка удовольствие от мысли быть изнасилованной, откуда эта фантазия могла прийти и не стал ли он таким образом соучастником. У Марти был свой моральный кодекс, который он изо всех сил старался соблюдать. — Вот такие вещи его беспокоили, — добавляет Николь. — Все называли его свободным духом. Но если вы знали его по-настоящему хорошо, то он был свободным духом, запертым в клетку. Джоди смотрит на ее руку и думает о том, как люди с татуировками склонны дружить с людьми, у которых есть татуировки. * * * Николь моется в душе уже полчаса, когда Джоди слышит стук в дверь. Шайло с порога протягивает ему желтый конверт. — Привет, — говорит она. Джоди уже собирается пригласить ее войти, когда взгляд Шайло следует за его плечо, где Николь выходит из душа в накрученном на голову полотенце — единственном полотенце Джоди. Она машет рукой, говорит: — Привет, Шайло. — И идет к своему чемодану. Джоди хочет объяснить ситуацию, опасаясь, что Шайло неправильно истолкует этот визит, но ее, кажется, только забавляет эта картина. Джоди выходит наружу и прикрывает за собой дверь. — Я ждал ее, только чтобы она ответила на несколько вопросов, — говорит Джоди. — А она переехала? Да, это в ее стиле, — Шайло снова протягивает ему желтый конверт. — Это принесла моя бывшая соседка. Она не хотела оставлять электронный след. Поэтому в печатном виде. Это единственная причина, почему Шайло принесла его лично? Джоди берет конверт. — Спасибо. Ты… ты просматривала его? — Ага. Сто восемнадцать человек. Все зарегистрированные в округе Лос-Анджелеса черные «Понтиаки-Гранд Ам» две тысячи четвертого-пятого годов. Джоди открывает конверт и достает распечатанную таблицу, где перечислены сто восемнадцать человек и их адреса. — Это очень много людей. Но это очень поможет. Правда, Шайло, я не смогу отблагодарить тебя в достаточной мере. — Конечно. — Мне нужно идти. Но… — Что? — Ничего. Она целует Джоди в губы и идет обратно к своей машине. Глава 22 Рената Первый день дается труднее, чем второй. Но на третий день начинаются настоящие муки. Даже когда ее отца уволили с цементного завода, даже когда их выселили и пришлось две недели жить в сарае за домом бабушки и дедушки, Рената никогда не проводила сутки без еды. А теперь она не ела уже больше двух. Каждый раз, когда приносят еду, Рената и Корал оставляют ее в люке нетронутой. Еду заменяют свежей, но Рената и Корал к ней не прикасаются. Этот цикл длится уже три дня. — Не работает, — говорит Корал. — Им все равно. — Или, может быть, нам потерпеть еще немного. — Я больше не могу. — Можешь. Мы ведь уже столько терпели. Если поедим сейчас, все будет впустую. Корал перестает спорить. Она лежит на полу и периодически стонет. Спустя час Корал говорит: — Прости, Рената. Рената опережает ее, кинувшись к люку. Она берет тарелку и сваливает еду в большой пакет с испражнениями. Потом засовывает пакет в люк, чтобы их похитители увидели отказ.