Подпевалы. Их мы с Верой видели, идущими за мажорами по школьному двору перед информатикой. Обе блондинки, с длинными ногами и боевым макияжем на лицах, кажутся слишком похожими друг с другом. Одну я уже видела на уроках, а вторая сегодня появилась. Причём, пришла только к третьему уроку. И ей, кажется, даже слова никто не сказал по поводу опоздания. – Ми-ха-ил, – произношу нараспев. Улыбаюсь широко-широко, аж челюсть сводит, – тебе идёт больше. Рягузов становится пунцово-красным настолько, что практически сливается со своим брендовым джемпером. От его испепеляющего взгляда по коже табуном проносятся мурашки, оставляя за собой лишь холод и липкий страх. Кажется, что ещё мгновение, и Мишка прихлопнет меня, словно муху. Моей же тетрадкой. – Ой, идиотка, – шушукаются девчонки позади меня, а потом происходит то, чего я ну, никак не ожидала. Мышкина, которая всё время стояла скромно в сторонке и испуганно хлопала глазами, делает уверенный шаг вперёд. Словно в замедленной съёмке тянет руки к моей тетради, зажатой в руке Мишки, и дёргает её на себя. Парень медленно поворачивает голову, и я вижу, что его рот слегка приоткрывается. Кажется, он не ожидал такого выпада со стороны затюканной серой мышки. – Чего? – не рычит, Рягузов просто ревёт, словно раненый зверь. Со всей силы дёргает несчастную тетрадь на себя. Слышится раздирающий душу треск. Не любую душу, а только мою, потому что тетрадь рвётся на две неровные части. Никогда не дралась, но сейчас очень хочется. Наброситься на Рягузова и настучать чем-нибудь по его тупой голове. Ну что за шутки, зачем вообще брать чужую вещь? Неужели ему кажется это смешным и весёлым? Класс хохочет за моей спиной, а Мишка и Вера смотрят озадаченно на куски тетради в своих руках. Поднимаюсь из-за парты и сначала забираю часть из рук Мышкиной, а оставшийся кусок выдёргиваю из цепких лап Рягузова. – Отдай! – выкрикиваю злобно. И Мишка, ошеломлённый случившимся, выпускает несчастные клочки. – Вандалы! – фыркаю на обоих и иду к своему месту. Слышу, как Вера прогоняет Михаила и усаживается рядом со мной. В другое время я бы с удовольствие понаблюдала за тем, как Рягузов послушно поднимается и уходит, но сейчас моя голова занята куда более важным делом. Переписать домашнюю работу. Вот только вопрос, куда? – Надь, прости… – У тебя пустой тетрадки нет с собой? Произносим одновременно, но ответить друг другу не успеваем, потому что в класс входит Инна Витальевна. Она здоровается, опускает стопку с тетрадками и какими-то пособиями на учительский стол и останавливает взгляд на моих руках. – Это что, Надежда, твоя тетрадь? – покачивает головой неодобрительно. – Как же так, ты показалась мне аккуратной девочкой. Я сейчас со стыда сгорю. Мало того, Рягузов нервы потрепал знатно, теперь ещё и классная. Лучше бы я действительно эту злосчастную тетрадь дома забыла. Проблем было бы в разы меньше. – Эм, это… – поднимаюсь со стула, – это случайно вышло… Слышу, как Рягузов хмыкает сзади, а кто-то прокашливается и нервно двигает стул. Ждут, что я расскажу, как всё было на самом деле? Не дождутся. – Ладно, садись, – Инна Витальевна машет небрежно и диктует тему урока. Вера делится со мной двойным листочком из своей тетради, и я записываю классную работу. Мы решаем пару номеров, похожих на задания, которые будут в части «В» на экзамене, записываем в дневники время и дату ближайшей консультации. К концу урока учительница собирает тетради, мою, разумеется, советует оставить себе, а ещё лучше, выбросить. Неприятно. Я всегда выполняю домашнее задание, и делать это стараюсь аккуратно. Но в новой школе об этом, увы, пока не знают. – Ребята, – обращается к нам классная, игнорируя звонок на перемену. – Я займу всего пару минут. Через две с половиной недели в нашей школе состоится вечер встречи выпускников, поэтому… – начинает громогласно вещать женщина. – А нам-то что? – её бесцеремонно перебивает Мишка. – Мы не выпускники ещё если что! – Цыц! – топает ногой на Рягузова. А я вдруг чувствую приятное тепло, заполняющее грудную клетку. Неужели хоть кто-то перед этим мажором не пресмыкается? – Мне поручили подготовить номер: сценку или песню. Поэтому завтра после уроков прошу всех остаться. Ненадолго. – Ууу, – по классу проносится недовольный вой. Ещё бы, у нас консультации каждый день, пробный экзамен по русскому языку на носу, а мы должны тратить время на подготовку номера художественной самодеятельности. Может, удастся откосить? – И, да, – Инна Витальевна, словно прочитав мои мысли, смотрит на меня. – Скворцова, обязательно прими участие в подготовке. Ты же так и не выполнила задание в библиотеке? – Да, – киваю отстранённо. В кабинете стоит гробовая тишина, словно все так и ждут, что я наябедничаю на проделки Дианы. Но я молчу. Не дождутся они моего поражения. – Вот и чудненько, общественная деятельность поможет тебе влиться в коллектив, – улыбается женщина и, наконец, отпускает нас. Мы с Верой оперативно собираем вещи и выходим в холл. Выбираем самый дальний и низкий подоконник, так как остальные заняты либо мажорами, либо учениками из других классов, и усаживаемся на него. Вера переплетает свою косу, которая немного растрепалась за время уроков и вытаскивает учебник по истории. – Ты чего, повторять собралась? – Нет, я дома не читала. Я вообще никогда историю дома не читаю, – отвечает Вера, – не запоминаю. – А сейчас зачем тогда читаешь? – недоумённо вскидываю брови. Логику не улавливаю. – Если я прочитаю параграф незадолго до урока, то без проблем смогу ответить на пятёрку, а вот накануне – не, – усердно машет головой, – не запоминаю. – Ясно, – пожимаю плечами. Сделаю вид, что поверила, ведь у каждого могут быть свои особенности и тараканы. – Эй, курицы! – мимо нас проносится одноклассник Витя. – Историю отменили, сейчас физ-ра будет! Парень исчезает из виду, а мы с Верой переглядываемся. – Думаешь, правда? – смотрю внимательно на Веру, которая тоже не торопится вставать с подоконника и нестись в спортивный зал. – Не знаю. Витька хоть и не из компании Чернышевских, но очень хотел бы в ней оказаться. Поэтому от него чего угодно ждать можно. Девушка всё-таки захлопывает учебник истории и убирает его в сумку. Мы одновременно спускаемся с подоконника и медленно плетёмся в сторону кабинета, в котором у нас по расписанию должен проходить урок. Звонок ещё не прозвенел, поэтому на пути то и дело попадается какой-нибудь сорванец из младших классов, и норовит сбить нас с ног. Особенно, меня. – Давай проверим, если что, я покажу тебе спортзал, а сама домой пойду. У меня освобождение, – замечает мой вопросительный взгляд, – я переболела неделю назад, вот. – Ну, давай. Стучим в дверь кабинета, пытаемся открыть, но ничего не выходит. Заперто. – Ладно, пойдем в спортзал что ли… – предлагает Вера. Мы берём куртки в гардеробной и выходим из здания школы, так как огромный спортивный комплекс, недавно построенный на деньги спонсоров, находится отдельно. По пути встречаем учителя физкультуры, пожилого мужичка невысокого роста и достаточно щуплого телосложения. От него узнаём, что Витя нас не обманул, и физкультуру действительно поставили вместо истории. Вера показывает мне женскую раздевалку, прощается и уходит, а я беру мешок со сменкой и иду переодеваться. Странное предчувствие сжимает желудок, но я старательно прогоняю его. Никогда не была слишком мнительной, нечего и начинать. Влад – Вечером отец хочет устроить приём, – сообщает брат. Мы с Никитой идём по школьному коридору в направлении кабинета математики. Приём – какой отвратительный пафос. – Вы с матерью будете? – С матерью? – яд так и сочится в каждом моём слове. В доме Чернышевских желают видеть только меня и мою мать. Будто мы одни в нашей никчёмной семейке. – Про мать – не знаю. Я – вряд ли, – отрезаю холодно. Ненавижу все эти встречи, тусовки. Иллюзию идеальных родственных отношений. – Не советую тебя так поступать, – качает головой укоризненно. – Ты знаешь, я могу… – Ты меня вечно шантажировать собираешься? – за долю секунды оказываюсь возле брата. Ворот его рубашки в моей руке. Хочется встряхнуть Никиту, наорать на него. Чтобы больше не смел… – Мы не опоздаем? – ему плевать. Он настолько уверен в том, что я во всём буду паинькой, что иногда не видит очевидного. Мы заходим в класс. В глаза сразу бросается Рягузов. Он сидит возле новенькой и трясёт перед её лицом какой-то тетрадкой. Настораживаюсь. – Так что ты скажешь, Надежда, – с фальшивой нежностью, на выдохе Мишка произносит её имя. – Мне положить твою тетрадь на место?