– Звонили мне полицейские, сообщили как родственнице. Насчет похорон надо что-то решать. Только я не намерена хоронить Ваню и его суку Марго. Еще бы одного его… ну ладно, все же мы когда-то были близки. Но Маргошу – нет. Земля ей стекловатой. Лицо Филатовой исказила гримаса, толстые щеки затряслись. И Кате в тот миг почудилось – неужели через столько лет, сама побывав замужем и овдовев в тридцать девять, Лариса до сих пор ревнует своего первого мужчину – родного дядю к его законной жене? – Одной из первых в списке подозреваемых в убийстве сестер шла подруга Полины Гарифа Медозова, – сказала Катя. – Вы с ней общаетесь? – А кривая вам что соврала? – усмехнулась Филатова. – Мол, не знаю, кто такая толстуха Ларочка и не помню ее, да? Она регулярно является ко мне на прием как к терапевту, когда у нас выездные дни, в фельдшерский пункт Чурилова по медпомощи населению. И братца своего приводит сумасшедшего. Об убийстве Полины и Аглаи она не упоминает, только о своих недомоганиях, чтобы я их в карту записывала. Ей вставили глазной протез в больнице Гельмгольца. Неудачно. – А Гарифа много врет? – задал вопрос Гектор. – Вы ее только слушайте. – Лариса Филатова чиркнула спичкой и зажгла четвертую свечу. Аромат сладковатый, неизвестный, сложный… Он окутывал Ифигению в мифе во время жертвоприношения, когда кровь стекала по треножнику, а жертва билась в агонии… – Она угрожала уничтожить Полину за глаз, – произнесла Лариса. – Гарифа ее люто возненавидела. А были времена иные – она с Полиной тесно общалась еще со школы, любила ее, восхищалась, в рот ей смотрела, во всем слушалась. Ревновала, когда Полина со мной, старшей из нас всех, отправлялась в Москву – погулять, прошвырнуться в Манеж, в торговый центр… Тогда еще «Сбарро» итальянский работал. Салат цезарь и равиоли с пармезаном казались верхом гастрономии… С моей зарплаты фельдшера я, правда, могла купить только шарфик на распродаже или трусы. Но Полине ее Пяткин подкидывал бабки, и мы объедались с ней на фуд-корте, все пробовали… Тирамису, суши, пиццу. Гарифа с нами не ездила. Нищая дурочка обещала тогда меня прикончить… Чтобы я не перетягивала внимание Полины на себя. – Убийства вас словно преследуют, – хмыкнул Гектор. – В детстве ваш родитель, в юности в Чурилове ваша подруга с сестрой. А теперь ваш дядя с женой. Как вы сами к подобным совпадениям относитесь? – Никак, – холодно ответила Лариса Филатова. – Я медик. У нас профессиональное отношение к таким вещам. И к смерти тоже. Смерть всегда рядом с людьми. Ифигения из мифа не пускала чужих в свой внутренний мир – слишком много жертв и крови на ее пути. К чему лишние вопросы? Глава 21 Версии, факты, воспоминания, чувства… – Я прям обалдел, когда понял, что перед нами врачиха из приемного покоя, которая тромбониста осматривала, – признался Гектор в машине, когда они покинули Пески и возвращались в Чурилов. – Ну надо же… Вот кто, оказывается, толстуха Ларочка из фельдшерского пункта! Она же доктор Айболит кашинской больницы. Естественно, она узнала тогда «мальчика на протезе» по имени Женя, оравшего на всю больницу, как он зрит «в очах своей души» привязанную к стулу ее подружку Полину, когда ее шарахнули топором. – Я еще удивилась, Гек, что она торопится сдать дежурство, – заметила Катя. – Пусть она переработала в ту ночь, задержалась, устала, но столь необычный пациент! Случай редкий, уникальный – молния ударила или в самого пациента, или очень близко от него, а он выжил и впал в странное состояние – видения, воспоминания, истерика и одновременно полное отключение от реальности. Для врача подобные вещи с чисто профессиональной стороны крайне интересны. А доктор вильнула хвостом, как лисица, и собралась домой, сдала Зарецкого коллеге, не удосужилась даже поместить его в реанимацию. Словно недосуг… куда-то торопилась… Домой ли? Хотя на твой вопрос «куда» она отреагировала спокойно, даже насмешливо. – Я в больнице ее толком не разглядел, вроде деловая баба, сельский эскулап, а при разговоре дома она мне рептилию напомнила. Смотрит не мигая и свечки свои запаливает. Как тогда ее папаша баню… Как дом Крайновых, как и… Катя, послушай, ваш корифей – патологоанатом Сиваков уверял нас, что коттедж Мосиных санитайзером залили не ради поджога, а ради сокрытия времени совершения убийства… – Как и трупы в холодильнике, чтобы не установили время смерти ни по состоянию тел, ни по следам крови, – кивнула Катя. – Но может, все же убийца желал запалить дом по старой памяти, а? Хотя использование холодильника в мясном магазине вроде бы такой версии прямо противоречит. И все же… – Гек, многие медики отлично разбираются в вопросах судебной медицины. Что надо предпринять, чтобы время смерти не смогли определить даже приблизительно. Лариса Филатова женщина умная, бывалая. – Катя помолчала. – То, что она нам рассказала про мать и отца, ужасно. Жить с таким наследством… У нее психика с детства травмирована, а это чревато разными крайностями. Ты ее с рептилией сравнил – да, она весьма цинично рассуждала о гибели бывшего мужа, без особой жалости и сострадания вывалила нам кучу сведений про сестер Крайновых и остальных. Однако кое на что она реагировала весьма эмоционально. – Злобно! – подхватил Гектор. – На супружницу дяди-любовника Марго Мосину. Ты тоже это заметила. Катенька, я жажду твоего мнения как профи-полицейского – самые невероятные идеи насчет всего, что мы сейчас узнали. – Мы снова сталкиваемся с эхом, Гек. – Катя обрадовалась, что он слушает ее внимательно, и пустилась в рассуждения: – Отзвук далекого прошлого – слухи, злые сплетни, личная неприязнь, воспоминания, которые отчасти правдивы, отчасти лживы или вообще сплошное вранье… Какие мотивы для убийства Мосиных могут оказаться у Ларисы Филатовой? Наследство. Однако она уже получила деньги за гибель мужа, квартиру и… – У нее, кстати, и тачка есть, – сообщил Гектор деловито. – Мне в общей инфе по ней скинули. – Лариса Филатова прямо намекнула нам, что сестер мог прикончить Иван Мосин, – продолжила Катя. – Абсолютно безжалостный и циничный намек, подкрепленный сведениями о предполагаемой беременности Аглаи. Значит, все долгие годы Лариса подозревала или точно знала, что Иван Мосин – убийца, и скрывала это. А когда тромбонист Зарецкий объявился со своими видениями из прошлого, она – что? Моментально отправилась убивать дядю-убийцу и его жену? Ерунда, правда? Даже если она в тот момент решила, что словами Зарецкого кто-то заинтересуется – ну, например, мы или полиция… И начнут копать, установят, кто такой Зарецкий и где он детство провел, вспомнят старое чуриловское дело… Она сдала дежурство и опрометью бросилась в дом к дяде, чтобы его с женой прикончить, замести следы, надеясь, что убийство свяжут с чуриловской трагедией, где он являлся главным свидетелем? И все ради наследства? Очень сложно… какая-то несуразная схема, Гек. – Хотя парадоксальная логика присутствует. Мы ведь с тобой связываем эти убийства сейчас, правда? – Гектор усмехнулся. – Ну, тогда Лариса Филатова – криминальный гений. – Катя покачала головой. – Есть более лаконичное и вразумительное объяснение. – Какое? – Гектор улыбался – он откровенно любовался ею. Катя чувствовала это, и ее саму переполняла радость – пусть смотрит Гектор и его серые глаза меняют цвет на аквамарин, лучатся нежностью, а не туманятся болью, отчаянием и бредом. – Что сама Лариса убила Полину и Аглаю. А ее дядя-любовник, оказавшийся в Пузановке, видел именно ее на месте преступления. И скрыл это от полицейских. Мотив у Филатовой был весомый – она сама нам проговорилась. Аглая ведь вроде как забеременела от кого-то. А если и правда от Мосина? Ревность… месть… злоба… Первой ведь, как установили чуриловские полицейские, убили именно Аглаю. – И ее труп облили керосином и сожгли. – Гектор кивнул. – Чтобы никто тогда не установил признаков беременности у девочки. – А в грозовую ночь явления тромбониста Зарецкого Лариса могла от неожиданности насмерть перепугаться, что старая тайна выплывет наружу. Что ее дядя, который постарел и перестал ею интересоваться как женщиной, брякнет кому-то. И Лариса тогда приняла решение убить дядю и его жену. – Есть одно «но» – если бы Мосин начал болтать про племянницу, сразу выплыли бы его грехи – совращение несовершеннолетней Аглаи. – Мосин мог не иметь отношения к этому, – возразила Катя. – Аглая забеременела от кого-то другого. От того же сожителя матери Воскресенского. Она же в фельдшерском пункте ни Ларисе, по ее словам, ни сестре тогда прямо ни в чем не призналась и имени своего совратителя не назвала, сбежала из пункта, когда они у нее допытывались. Но Лариса уверилась, что виноват именно Мосин, – она свой собственный опыт имела, знала, какой он. Да и Полина ей твердила: мол, твой Иван – любитель нимфеток. Хотя во всем, что я сейчас тебе говорю, Гек, есть одно грандиозное противоречие. – Если убийца сестер – сама Лариса, то не только Мосин мог видеть ее тогда, но и тромбонист Зарецкий. – Гектор поднял брови. – Вот именно. – Видишь, как мы синхронно размышляем. Как мы едины в нашем мнении, как дополняем друг друга гармонично. – Очень гармонично. – Катя протянула руку и пощупала ему лоб – нет жара? А то он снова начал «расходиться». Температуры, к счастью, не было. – Почаще так делай. – Гектор мечтательно закрыл глаза. – Пальчики прохладные, нежные… – Гек, ты за рулем! Смотри на дорогу! – Катя моментально убрала руку. – И вообще, мы важные вещи сейчас обсуждаем. Если Лариса в больнице, услышав откровения Зарецкого, поняла, что он тоже прямой свидетель происшедшего, – то… – Почему она Зарецкого первым не убила, а ринулась к дяде? Да? А то бы прямо в приемном покое тромбониста и придушила или вколола что-то. – Гектор усмехнулся. – Женя Зарецкий жив. Иван Мосин мертв. Мертва и его жена Маргарита. И меня, Катя, тревожит не только Филатова как потенциальная подозреваемая. Но и другая ситуация. – Какая? – То, что нам поведал гаишник вчера. Его признание. Катя замолчала. Конечно, она знала, что так просто Гектор от подобных важных сведений не отмахнется… – Мерзость, что он нам выложил, – поборы внутри кашинского УВД. Поборы многолетние с сотрудников при Карапете Варданяне. – Катя тяжело вздохнула. – Позор для ведомства… Подобные вещи никогда не выносят на всеобщее обозрение. Если что-то всплывает, разбираются внутри. Варданян погиб в ДТП, его к ответственности уже не привлечешь. А самое главное – гаишник же нас уверил – при Веригине поборы прекратились. – Прекратились ли? – Помнишь, он сказал: премию выплатили сотрудникам и ничего не забрали. Значит, Веригин, как и. о. начальника УВД, поставил жирную точку в грязной истории. – Он сколько лет в Кашине работает? – Гектор криво усмехнулся. И Катя поняла: с Веригиным у Гектора личные счеты после столкновения в ординаторской. – Пусть недолго, да? Но… Катенька, он же сам во всем участвовал, не протестовал против жадности и корысти полковника Карапета. Отдавал свою долю или же они – начальство – меж собой поборы делили? Катя опять не ответила. Позорная, постыдная страница… что скажешь? – Дань с сотрудников под видом добровольных взносов «на дни рождения и лечение» собирала скромная учетчица Маргарита Мосина. – Гектор покачал головой. – Наши маленькие кавказские друзья, видимо, организовали в УВД свой маленький кавказский трест. То-то Карапет Варданян осчастливил всех своих родичей недвижимостью. А у Мосиных мясной бизнес в гору попер, и дом они новый построили. Но одно полицейское бабло, пусть и продолжались поборы не один год, не принесло бы столь высокой прибыли. Трест бы непременно лопнул. Выходит… – Что, Гек? – Катя окончательно расстроилась – стыдно слушать подобное про коллег-полицейских. А что сделаешь? Факты. – В кассу Карапета еще какие-то солидные вливания поступали. Апартаменты его братца в «Вестерхаусе» черт знает сколько стоят. Поборами с кашинских ментов на «Вестерхаус» не наберешь. Что-то есть еще… Ладно, это я отдельно проясню, займусь на досуге… Все же, Катя, первой в доме Мосиных убили именно Марго. И орудие убийства унесли, подкинули монтировку. А Мосин из магазина со своей бензопилой уже на шум выскочил. Как я себе мизансцену представляю. – Тогда получается, что их убийство не связано с чуриловским кошмаром, – заметила Катя. – А мы с тобой все же уверены в обратном. Да? – Просто я с трудом верю в совпадения, – ответил Гектор задумчиво. – Все так сплелось. Если бы мы не остановились тогда с тобой на дороге ночью и не напоролись на тромбониста… Не впутали сразу полицию, больницу… Ничего бы не случилось… Да? Или нет? Или же Мосиных прикончили бы все равно? Их уже обрекли? И самое главное непонятно – когда их убили? До того, как Зарецкий начал вещать про топор и пожар? Или уже после? Когда многие в Кашине его слова услышали? В том числе и Лариса Филатова. – Однако наши прочие фигуранты – я имею в виду чуриловцев – ничего в ту ночь не слышали. Ни Гарифа Медозова, ни Родион Пяткин. Гектор достал мобильный, беспечно бросил руль и набрал номер в одно касание. Гудки, гудки… – Пяткин в отказе. Где он? Скрывается от нас, что ли? Слухи дошли, что старое дело снова ворошат. И он залег на дно? Я его из-под земли достану, – пообещал он. – Мы к нему сейчас, я так понимаю, спешим? – поинтересовалась Катя. – Гек, у нас до уколов еще хватает времени, однако… – Не пропустим. Я ширнусь, чесссное троянское, я, может, мечтаю о моменте, когда нежные пальчики уколют меня иголочкой. – Гек, осторожнее! Управляя «Гелендвагеном» все еще без рук, он опять смотрел на Катю, не вперед. А навстречу по узкой сельской дороге катил бензовоз! – Спокойствие, только спокойствие. – Гектор крутанул руль и еще прибавил скорости. Через пять минут гонок они свернули с бетонки и затряслись на ухабах деревенской улицы, вдоль которой выстроились дома. – Мы где? – поинтересовалась Катя. – В Жадино, – ответил Гектор. – Здесь обитает Родион Пяткин. Я так понял, что на гребне моды на арт-фестиваль он когда-то воздвиг себе загородный особняк с видом на пейзаж. – И сюда к Жене в гости приходили Аглая и Полина? – удивилась Катя. – Дальше, чем в Пузановку. Ближе к Змеиному лугу. – У Пяткина второй дом в Чурилове на улице Первопроходцев, – сообщил Гектор. – Проверим оба, раз он звонки игнорирует. Особняк из красного кирпича они увидели среди закрытых, покинутых столичными дачниками коттеджей. Особняк тоже пустовал. Видно, давно здесь не появлялся Родион Пяткин, хотя и проживал в родном Чурилове все эти годы. Они погнали назад в Чурилов. Гектор снова позвонил Пяткину. И опять ему никто не ответил. Катя ощутила внезапную тревогу – почему мобильный фигуранта молчит? Пяткин не реагирует на незнакомые звонки, страшится мошенников? Или же…