Контейнер снова пропал на пару секунд, затем вернулся. Адрана ухватилась обеими руками за его край – холодный, скользкий от зеленой жижи – и потянула со всей силой и решимостью. Как и Фура – им не нужно было сигналить друг другу. Был момент сопротивления, а затем контейнер выскочил – легко, как гнилой зуб, – и рухнул на сестер, которые повалились на спину. Фура рассмеялась. Как и Адрана. Они справились с задачей и даже сохранили все пальцы. Контейнер мигнул еще несколько раз и стал полностью видимым. Сестры дружно вздохнули. Они чувствовали: вот-вот что-то произойдет. Так оно и случилось. Контейнер коротко дыхнул газом – скорее сладко пахнущим, чем зловонным, – и распахнулся, явив своего обитателя, который трясся как осиновый лист. Свернувшийся в позе зародыша щелкун был покрыт все той же зеленой слизью. Провода и шлейфы извивались в этом трепещущем желе, словно бледные черви. – Что теперь делать? – спросила Фура. – Помогать. Адрана вытащила Того Самого Щелкуна из контейнера; провода и шлейфы отпали сами, оставив лишь едва заметные отпечатки в тех местах, где они соединялись с телом инопланетянина. Он был больше похож на куклу, чем на живое существо: громоздкая теплая кукла, с которой только что играли. Он прижимался лицом к животу – или, может, грудной клетке, – а его конечности были податливыми. Обнимая его, Адрана чувствовала слабое шевеление, и ей казалось, что щелкун постепенно выплывает из причудливых инопланетных снов, возвращается к тому, что служило для этой расы эквивалентом осознанности. – Все в порядке? – спросил Паладин. – Наверное, рано об этом говорить, – ответила Адрана. – Но я уверена, что ни ты, ни я, ни кто-либо другой на этом корабле не в силах изменить ход событий. Фура повернулась к стеклянной голове робота: – Тебе приходилось иметь дело со щелкунами, Паладин? – Если я и обладал когда-нибудь таким опытом, то он давно утрачен из-за прискорбной деградации моей памяти. Конечно, я кое-что знаю об этих пришельцах. Их физиологические потребности не слишком далеки от ваших. Они дышат похожей смесью газов, переносят такой же диапазон температур и могут употреблять нашу еду и питье – не постоянно, но уж точно в течение нескольких месяцев, пока дефицит определенных веществ не вызовет целый ряд нежелательных эффектов. – Ты очень хорошо информирован, – сказала Адрана. – Напротив, крайне плохо, и это относится почти ко всем областям знаний. Но я берегу те крупицы информации, которые у меня остались. Щелкун постепенно приходил в чувство. Адрана крепко его обнимала и думала о том, что на Мазариле такое было бы невозможно. Для своих размеров пришелец был очень плотным, что указывало на толстые и тяжелые кости, – наверное, решила Адрана, это как-то связано с тем местом, где обитает его народ. Короткие мускулистые конечности подергивались, как будто щелкун чувствовал, что уже не спит и что-то мешает ему свободно двигаться. – Опусти его, – тихо попросила Фура. – Он просыпается и, похоже, не понимает, где оказался. Адрана отпустила, и слабая сила тяжести, своим существованием обязанная парусам, увлекла щелкуна к полу каюты. У него было две ноги и четыре руки: нижние с двумя пальцами, а верхние – с тремя; из них один противопоставленный. Верхние руки росли из плеч, более-менее привычных человеческому глазу, а нижние, поменьше и поизящнее, из подмышек верхней пары. Щелкун опустился на корточки, согнув ноги коленями вперед. Он был облачен в тонкую сетчатую ткань, которая покрывала все тело, кроме головы с большой резонирующей каской на ней. Ткань была темно-серебристая; сквозь нее виднелась бледно-зеленая кожа, местами пятнистая. Вероятно, одежда предназначалась для того, чтобы оберегать пришельца во время гибернации и прикрывать интимные места, но все же она была достаточно открытой, чтобы провода и шлейфы могли проникнуть в плоть. Суетливые подергивания прекратились, и диковинная голова, составлявшая почти половину тела щелкуна, начала подниматься. Каска имела форму полумесяца, обращенного выпуклой стороной наружу. Внутри каски находилась резонансная камера, а лицо и шея прятались под вогнутой частью. Передний рог полумесяца, сужаясь, почти касался длинной и широкой пасти, как у ящера, а задний изгибался к затылку, из-за чего щелкуны и прослыли единственной расой, которая способна чесать поясницу собственной головой. Каска была того же бледно-зеленого цвета, что и кожа, но блестела, как изысканный лакированный камень, и местами на ней попадались синие и бирюзовые пятна. В то же время на каске было множество дыр с неровными, заостренными краями, и они не выглядели естественной частью организма пришельца. Щелкун открыл сонные глаза, которых было всего два: они прятались под выпуклостью каски, чуть выше уголков рта, и были окружены морщинистыми складками кожи, напоминающими крепостные стены. Глаза, почти целиком белые, с крошечными темными зрачками, гораздо лучше смотрели вбок, чем прямо. Из горла пришельца вырвался хлюпающий звук. Через несколько секунд щелкун отвратительно зафыркал, плюясь жидкостью. – Что он пытается сказать? – спросила Фура. – Не знаю. Этот первый звук… С его помощью эти существа создают картину своего окружения… ну, или пытаются. Каска – резонатор, отличный инструмент для сбора сенсорной информации. Но у нашего пассажира она явно сломана и не годится для внятной речи. – На Малграсене было так же? – Нет, мы с Лагганвором понимали его без туда. Проблема возникла, когда мы встретились с мозаичниками. Глаза щелкуна были открыты, но залеплены желто-зеленой слизью. Он поднял верхние передние конечности и осторожными движениями начисто их вытер. Похоже, лишь в этот момент осознав ситуацию, он заморгал – как показалось сестрам, испуганно. – Понимаешь меня? – спросила Фура громко и резко, как будто обращалась к слабоумному ребенку. – Сейчас ты на моем корабле. Ты договорился с нами о переезде из Малграсена. Мы на пути в Тревенца-Рич. Щелкун посмотрел на сестер Несс сначала одним глазом, а затем другим, при этом изогнувшись всем телом, как будто сомневался в том, что увидело одно око, пока другое не дало подтверждения. Затем снова зафыркал, как будто отхаркивал мокроту, и это было жутко. Фырканье с каждой секундой усиливалось, но смысла в нем сестры не улавливали. – Мы тебя не понимаем, – разочарованно произнесла Адрана. – Ты ведь помнишь меня? Мы встретились в магазине у Даркли, но по дороге в порт на нас напали… Щелкун перестал издавать звуки и быстро задвигал нижними руками: раскрыл одну ладонь, а пальцами другой провел по ней. И повторил этот жест несколько раз. – Рискну предположить, – заметил Паладин, – что этот индивид просит ручку и бумагу. Фура бросилась к своему столу, вернулась с запрошенными предметами и вложила их в верхние руки щелкуна. Пришелец ощупал, осмотрел и покачал головой, а затем начал писать. Сестры Несс с удивлением наблюдали за этим процессом: пришелец писал наклонным плавным почерком с завитушками и делал это с такой безупречной аккуратностью, с таким изяществом, что эти строчки могли бы стать примером кропотливого копирования на утомительном уроке в домашней школе. Мои дорогие капитаны! Благодарен вам за помощь. Надеюсь, что вы как можно скорее доставите меня к друзьям. Все ответы, которые вы ищете, – и даже больше – можно найти в Тревенца-Рич. Но только с моей помощью, если я выживу. В связи с этим должен с сожалением сообщить, что мне грозит неминуемая гибель. Возможно, у нас меньше времени, чем хотелось бы. Тазакнакак – Он не хотел возвращаться ни в один мир, – сказал Рутер, проводя пальцами по своей седой пряди. – Не потому, что не жаловал миры, – он обожал их всем сердцем, – а потому, что ни один не нравился ему больше остальных, и он сказал, что привык любоваться ими со стороны. Он сказал, что это самое красивое зрелище в Собрании или за его пределами, и он хотел бы упиваться этим зрелищем, пока не погаснет Старое Солнце. Он просил взять запасную пластину от корпуса и какой-нибудь неисправный скафандр и прикрепить к пластине кусок паруса – одну-две квадратные лиги. Этого будет достаточно, чтобы он мог смотреть на миры, но чтобы его не унесло в Пустошь при первом же всплеске солнечного ветра. – Рутер сглотнул с таким видом, словно выдал доверенный секрет. – Он сказал, что вряд ли это будет слишком хлопотно для нас, но если окажется наоборот… – Не окажется, – сказала Фура с уверенностью и теплотой. – Это пожелание совсем нетрудно выполнить, если ты уверен, что ничего не перепутал. – Уверен. – Рутер опустил глаза. – Значит, он тебе доверял, как никому другому, – проговорила Адрана, – и хотел, чтобы именно ты огласил его последнюю волю, когда придет время. Ты хорошо служил ему, Рутер, и хорошо служишь сейчас. Мы все устроим. – Думаю, будет правильно… – начал Рутер. – Если мы возьмем пластину с «Веселой кобылы»? Фура кивнула: – Я абсолютно согласна. Она была хорошим кораблем, и она снова станет хорошим кораблем! Найдется и кусок парусины, чтобы направить капитана к Старому Солнцу. Уверена, что оно будет согревать ему лицо на протяжении еще нескольких Заселений. Чувства Фуры были вполне искренними, к тому же она была полна решимости сохранить создавшуюся атмосферу добросердечности любой ценой. Завещание капитана Верранвелла будет выполнено. Фура считала, что легко отделалась, поскольку могло потребоваться куда больше материалов и хлопот. Итак, для Верранвелла собрали скафандр из частей, которые были повреждены или ненадежны, но в совокупности выглядели достойно, и отыскали кусок обшивки размером две на четыре пяди, оставшийся после ремонта на «Веселой кобыле». Капитана поместили в скафандр и привязали к пластине; на другой ее стороне закрепили сложенный парус. И в торжественной обстановке, в присутствии обоих экипажей, запустили покойника в космос, придав ему небольшое вращение, чтобы обеспечить раскрытие паруса и натяжение тросов. Через час конструкция стабилизировалась, парус поймал фотонный поток и Верранвелл стал чем-то вроде плавучего якоря, обращенного к светилу. В течение следующего часа под всеобщим наблюдением он отошел достаточно далеко от соединенных кораблей, чтобы оказаться на грани невидимости. Покойнику предстояло вращаться вокруг Старого Солнца по непредсказуемой орбите с постепенно растущим средним диаметром. Пройдет много веков, прежде чем он покинет пределы изведанного пространства, и до того момента любой добросердечный капитан, обнаружив погребальную ладью, сможет подтолкнуть ее обратно к свету и жизни, понимая, что даже если ее пассажир не пожелал упокоиться в одном из миров, с Собранием как таковым он так и не смог расстаться. Глава 12 Топор Тиндуфа описал безупречную дугу и рассек последний трос. Все ощутили рывок, за ним последовал миг абсолютной неподвижности, и наконец корабли медленно попятились друг от друга. Коротковолновые трещальники передали радостный возглас, который эхом отразился от переборок и внутренней поверхности шлемов. Экипажи не спешили разойтись по своим кораблям. «Веселой кобыле» еще предстояло полностью расправить паруса, а «Мстительница» большинство своих убрала перед самой опасной стадией разделения. Ни один корабль не ускорялся, и расстояние между корпусами увеличивалось чрезвычайно медленно. Пройдет несколько часов, прежде чем они разойдутся на дистанцию, которая уже не позволит людям пересекать пустоту в скафандрах, и несколько дней, прежде чем станет неудобно пользоваться катером. И все же по мере того, как космоплаватели в скафандрах дрейфовали туда-сюда, приводя в порядок снасти и закрепляя инструменты и материалы, складывалось ощущение, что сделанного не воротишь и чем скорее разделение будет завершено формальным назначением капитана, тем лучше. – Ты решила, что я должна взять «Веселую кобылу», – сказала Адрана. – Ты когда-нибудь рассматривала альтернативу? – Да, целых три секунды. – Фура помолчала, постукивая ручкой по бювару. – Посмотри правде в глаза, душа моя: со мной у них сердечных отношений никогда не будет, чего нельзя сказать о тебе. Это же я, фигурально выражаясь, поднялась на борт с ножом – их не переубедить, что я не собиралась этой штукой воспользоваться. – Ну а ты получишь единоличное командование этим кораблем – и эксклюзивный доступ к Паладину. Фура насупилась. – Я дарю тебе корабль, сестра, – вряд ли ты можешь утверждать, что осталась внакладе. – Она фыркнула. – И к тому же «Веселая кобыла» теперь в гораздо лучшем состоянии, чем когда мы ее нашли. Конечно, если тебе не нравится идея иметь собственный корабль… – Мне очень нравится идея, но не способ, которым я получила капитанскую должность. – Что сделано, то сделано. – Да… И если бы все прочие трудности можно было так легко преодолеть. – Адрана напряглась, как будто собираясь с духом, чтобы принять почетную обязанность. – Я возьму корабль – вряд ли могла бы поступить иначе, зная, как ты вцепилась в этот. Но есть кое-какие условия. – Естественно. – Я должна лететь более коротким маршрутом и прибыть раньше «Мстительницы». До Тревенца-Рич всего три недели пути, если погода не подведет и не возникнет других проблем. Возможно, вы отстанете всего на неделю, но в том, что касается Тазакнакака, задержка недопустима. Поэтому он полетит со мной. – Она перевела взгляд на импровизированную кроватку, которую они сделали для пришельца. Тот Самый Щелкун, судя по нерегулярному влажному храпу, погрузился в подобие сна. – Эддралдер не в силах ему помочь, но есть надежда, что помогут его друзья, если мы доберемся до них достаточно скоро. За этого пришельца я отвечала с самого начала и отвечаю сейчас. Оставить его на «Мстительнице» – значит бросить на произвол судьбы.