– Лихорадки нет, – возразила Меррикс. – Температура не повышена. Никаких признаков ответа на инфекцию. – С ней что-то не так. – В этом никаких сомнений, – сказал Эддралдер. – Но что бы ни происходило с ее раной в самом начале, когда она украла мою мазь, эта фаза прошла. Ее организм перестал сопротивляться. Как будто принял неизбежное – тот факт, что трансформация будет неумолимо продолжаться. – Могу я посмотреть? Эддралдер приподнял простыню над ногой Страмбли. Фура сдержала эмоции, хотя для этого потребовалось изрядное напряжение воли. Допуская минимальную вероятность того, что Страмбли осознает происходящее, Фура боялась чрезмерно ее расстроить. Но, возможно, само ее напряженное молчание уже дало понять Страмбли, что дела плохи. В последний раз, когда Фура видела «рану» – надо же было как-то это называть, – кожа была прозрачной, а под ней проглядывали бесцветные кристаллические глубины. С тех пор зона трансформации расширилась и охватила почти всю нижнюю часть ноги. От пальцев ног до колена кожа стала бледно-восковой, а большая область вокруг первоначальной раны приобрела знакомую прозрачность; под ней виднелись бледные стеклянистые образования. Лишь на конце ступни оставались участки, которые выглядели странно – без малейших признаков некроза. – Как кровь попадает в эти области? – Она не попадает, – сказал Эддралдер. – По крайней мере, не должна – судя по тому, что мы видим в преобразованных участках тканей. И все же каким-то образом ткани остаются живыми и нервные функции сохраняются, пока прозрачность не захватит очередной фрагмент и не изменит его. Что она и делает, причем абсолютно безжалостно. Фура снова посмотрела на Страмбли: – Надо ампутировать. Она была права, это превращает ее в… во что-то другое. – В орудие призрачников, – тихо сказала Меррикс. – Я стану призрачницей! – восхищенно произнесла Страмбли. – Такова моя судьба! Мне бы хотелось иметь такие красивые блестящие глаза, как у тебя, но для меня одна доля – призрачническая! Теперь у меня в костях стекло! И в голове плавает стекло! Стекляшки, как рыбки! Скоро ты меня не увидишь! – Она сошла с ума. Эддралдер не стал возражать: – Если и впрямь с ее разумом покончено, ей будет легче. Но от сознания осталось достаточно, чтобы понимать весь ужас положения. – Может ли мефрозин ей помочь? На лице Эддралдера промелькнуло едва заметное удивление. – Я уже ответил на этот вопрос. – Вы ответили, что в литературе не так много сведений, указывающих на его полезность. Это наводит на мысль, что они все же есть – иначе бы вы категорически отрицали. – Я ей сказала, – призналась Меррикс. – Я нашла главу, которую ты читал. Там говорится о возможности применения мефрозина в случаях призрачного инфицирования. – Тебе не следовало этого делать, – проворчал Эддралдер. Меррикс повернулась к отцу и твердо произнесла: – Но ведь это правда. – Итак, доктор? – настойчиво спросила Фура. – Может ли это как-то помочь Страмбли? И не вините Меррикс: если есть хоть малейший шанс, то она поступила правильно, известив меня. – Скорее всего, никаких шансов нет. Вот почему я не стал вас обнадеживать. И даже если бы верил этим старым статьям… – То что? – резко спросила Фура. – У вас недостаточно мефрозина, чтобы поделиться с ней. – Разве это не зависит от того, сколько ей нужно? С этого момента я могу выдавать вам из моего запаса. – Не выйдет. Дозу нужно ввести однократно, а не распределять по неделям. – Скажи ей, – попросила Меррикс. – Нет никаких сведений об успешном воздействии дозы меньшей, чем десять кубиков. И это был единичный случай. Судя по немногим имеющимся описаниям… тем, за которыми я согласен признать хоть какую-то достоверность, доза в двадцать кубиков, по-видимому, является эффективным минимумом. – У меня тридцать пять, доктор. – Фура с трудом сглотнула. – Значит, мне останется только пятнадцать. Этого может хватить до Тревенца-Рич, но впритык. И если мы задержимся в пути или понадобится увеличить частоту инъекций… – Вот почему я дал тот ответ, который дал, когда вы в первый раз спросили. Фура посмотрела на свою живую руку. Тусклые фосфоресцирующие завитки желто-зеленого мерцали под кожей. Она знала, что ее глаза и лицо покрыты светящимся узором, который выдает смятение, столкновение ожиданий с реальностью, стыд и страх за свою участь. – Если бы у меня было больше… – Но больше нет, – перебил ее Эддралдер. – И на этом мы поставим точку. Глава 13 Лагганвор закинул ногу в ботинке на край стола Адраны. Он только что вернулся из вакуума, где помогал Ласлингу с регулировкой снастей, и невыносимо лучился самоуверенностью профессионала, который пережил тяжелый рабочий день и хочет, чтобы весь мир об этом узнал. – Я заглянул к Вуге, когда вышел из шлюза, – заявил он, откидывая со лба сочащуюся потом челку. – Он сказал, что с нашим пассажиром все прошло хорошо. Для всех будет облегчением, если это адское фырканье перестанет разноситься по всему кораблю. – Еще слишком рано говорить об этом, – ответила Адрана, раздраженная его беспечностью. – Ты был со мной, когда мы дали слово Тазакнакаку. Уж ты-то должен проявить немного сочувствия. – О, я искренне сочувствую. После всех неприятностей с мозаичниками я был бы безутешен, если бы бедное создание скончалось у нас на руках. – Он рассеянно покусывал ноготь. – Но ты считаешь, опасность для него еще не миновала? Адрана кивнула. Она недавно пришла из лазарета, где ухаживали за инопланетянином, и знала, что нет причин торжествовать. – Вуга залил поврежденные части каски быстрым стеклом, и это явно не доставило Тазакнакаку приятных ощущений. Наверное, немного похоже на то, как тебя душат или делают посмертную маску, пока ты еще жив. Как он метался, как норовил содрать стекло, пока оно заполняло трещины… Потом затих. – Надеюсь, не насовсем. Я не врач, но очень тихие существа частенько оказываются мертвыми. – Он не умер – я прикладывала зеркало к его рту. Пожалуй, нашла бы пульс, если бы постаралась. На самом деле эти существа не так уж сильно отличаются от нас. – Они инопланетяне. У нас больше общего с мармеладом, чем с ними. – Поскольку ты упомянул о мозаичниках и, очевидно, встречался с им подобными, можешь ответить на вопрос, который не дает мне покоя с тех пор, как мы покинули Малграсен? – Я постараюсь. – Почему мозаичники жизнеспособны? Ты сказал, это временные агенты, сшитые из фрагментов людей и пришельцев. Я даже видела эти фрагменты. Но не понимаю, каким образом может возникнуть жизнь – даже грубая пародия на нее, – если мы такие разные, как ты говоришь. – Инопланетная наука, моя дорогая Адрана. Где нам ее понять. То, что не убивает, хорошо. То, что можно использовать, тоже хорошо. То, что можно использовать с выгодой, особенно хорошо. – Рада, что невежество тебя устраивает. А меня – нет. Лагганвор покачал головой и раздраженно проворчал: – Сестры Несс вообще умеют сидеть спокойно? Он пытался уколоть, но Адрана восприняла фразу совершенно противоположным образом и лишь ценой немалых усилий не покраснела от гордости. – Нет, и так будет до последнего вздоха. Я бы не согласилась поменяться с тобой судьбами и ни разу не подвергнуть сомнению окружающий мир. Он оглядел спартанскую каюту бывшего капитана Верранвелла: – Да уж, вы обе просто купаетесь в роскоши благодаря своей любознательности. В твоем распоряжении потрепанный корабль, сомнительный пассажир, способный в любой момент испустить дух, команда с неоднозначной репутацией, и, кроме того, за твою голову назначена награда. Что касается сестры, то ее успехи едва ли лучше твоих. Да, у нее есть быстрый черный корабль с тупым роботом вместо мозга, но она не может нигде пришвартоваться; призрак чокнутой пиратки следует за ней по пятам, не желая упокоиться, и не будем забывать про эскадру в дюжину, если не больше, вооруженных кораблей… – Он втянул дыхаль сквозь зубы и щелкнул языком. – Если бы Паладина можно было переместить, – сказала Адрана, – я бы с радостью взяла его с собой. – Она пристально посмотрела на Лагганвора. – Не соблаговолишь ли убрать ботинок? Он опустил ногу и стер со стола пятно смазки. – Есть ли что-нибудь, что ты хочешь обсудить, помимо онтологической проблемы существования мозаичников и плачевного состояния моих манер? – Лагганвор доверительно понизил голос, приставив ладонь к уголку рта. – В последнее время мне приходилось общаться с весьма темными личностями – пиратами и иже с ними. Не суди меня строго за то, что я набрался у них привычек. – Меня беспокоят не твои привычки. Он приободрился: – А что? – То, насколько я могу быть уверена, что ты не выдашь этот корабль своей эскадре. Лагганвор нервно огляделся, как будто существовала вероятность, что слова Адраны разнесутся по всему кораблю. – Следует понимать, именно по этой причине ты меня забрала.