– А-а, угрызения совести. Поздновато. – Моя совесть всегда была чиста. Просто я… был верен не тем людям. Но это в прошлом. Я принял решение, Адрана. Я слишком долго носил личину, и теперь она с каждым часом все сильнее давит мне на душу. Я не Лагганвор и не хочу, чтобы меня им считали. – Я и так уже знаю, кто ты есть. – Пришло время поделиться нашим секретом с остальными. Я хочу почтить память моего брата и вернуть себе фамилию, которую мы с ним носили. Я Бриска Ракамор, и отныне меня будут звать только так. – Когда Фура узнает, она вырвет твой единственный глаз. – Если мне суждена столь бесславная участь, Адрана, это будет означать, что твоя сестра победила, а Сталлис проиграл. И меня вполне удовлетворит такой исход. Надо вернуться – этот бой не уложится в одну вахту. Если я знаю твою сестру хотя бы наполовину так хорошо, как мне кажется, у нее припасен сюрприз-другой для малыша Инсера. Сурт не ошиблась: в «Мстительницу» действительно стреляли. Огонь вели минимум пять кораблей, почти наверняка с дистанции меньше десяти тысяч лиг, и свои действия они координировали очень искусно. Очевидно, это была часть эскадры, отделившаяся, чтобы поохотиться на «Мстительницу», которая стремилась к переполненным орбитам внешнего Собрания. Корабль давал залп или два, его сменял другой, потом следующий – как будто случайным образом, и это не позволяло предсказать, откуда прилетит очередная порция снарядов. Поскольку ни один корабль не вел непрерывный огонь, гаусс-пушкам хватало времени, чтобы охлаждаться и не светиться достаточно ярко. Как ни корпела Сурт над телескопами и прицельными устройствами, она не могла разглядеть чужие корабли. – Ты, наверное, удивляешься, почему я не стреляю в ответ, – сказала Фура Рутеру, который был с ней в рубке управления. Она пыталась вести разговор на дружеской ноте, надеясь убедить мальчика, что ее безумие, которому он стал свидетелем, – всего лишь отклонение от нормы. – Полагаю, капитан Верранвелл предпочитал действовать иначе? – Что бы он ни предпочитал, – ответил Рутер с некоторой настороженностью, – это ему не помогло. Миштер Лафлинг… Мистер Ласлинг хотел, чтобы мы открыли огонь по вам, но капитан сказал, что это не принесет никакой пользы. – Он был прав – я бы не пострадала, зато получила бы ориентир для лучшего прицеливания. Ваши пушки зажглись бы, как плавучие фонари на Параде Джонсери. Вот почему я не могу ответить эскадре залпами. – Но ведь у вас очень хорошие орудия. – Да, Рутер, – подтвердила Фура, розовея от гордости. – Очень мощные и к тому же очень меткие, спасибо Паладину. Наверное, лучше, чем у противника. Но что толку от них, если мы не можем как следует прицелиться? Если будем методично палить в темноту, прочесывая космос в надежде увидеть в какой-то момент парусную вспышку или блик на корпусе, точно проиграем. К тому времени, когда появится шанс в кого-то попасть, мы сами будем полыхать, как праздничный фейерверк. – И нас сцапают. – Да, они этого и хотят. – Она погладила панель подметалы. – Можно рискнуть и дать один локационный импульс, но я не ощущаю в себе нужной меры безрассудства. Это позволило бы нам обнаружить одну конкретную цель, но маскировке пришел бы конец. Овчинка выделки не стоит. – А на катере есть подметала? – Да, Рутер, и я понимаю, к чему ты клонишь. – Она одобрительно кивнула. – Один из нас мог бы отойти на катере на безопасное расстояние от «Мстительницы» и передать координаты врагов Паладину. – Понимаю, было бы не очень приятно оказаться в этом катере, но других вариантов нет. Разве это не достойная жертва, чтобы шпа… спасти корабль? – Вижу, ты и впрямь готов пойти на такую авантюру, и ценю твою храбрость. Но мы бы от этого ничего не выиграли. Подметала катера засветит и нас, и почти наверняка эскадра поймает отраженный сигнал. – Боюсь, это была моя единственная полезная идея, – сказал Рутер, уныло опустив глаза. – Вот если бы можно было ограничить свечение наших пушек или как-то его замаскировать… Фура пожалела, что не может подбодрить юношу: – Свечение орудий будет наименьшей из наших проблем, как только начнем отстреливаться. Водяные насосы заработают на полную мощность только для того, чтобы пушки не заклинило. Корабль накренился, и Фуре пришлось схватиться за консоль, чтобы не удариться о стену. Рутер ахнул, затем взял себя в руки. Она была уверена, что этот крен как-то связан с атакующими кораблями. Но в корпус ничего не попало, даже рикошетом. Корабль заскрипел и застонал, выпрямляясь, – похоже голосит пьяница, споткнувшийся о булыжник. – Я знаю, что это, – сказал Рутер. Фура посмотрела на него: – Да неужели? – Точно так же было, когда вы резали нам снасти. Она повысила голос: – Паладин, он прав? – Боюсь, что так, мисс Арафура. Мистер Тиндуф, несомненно, подтвердит этот вывод, когда получит показания тензометрических датчиков. Похоже, рассечен штаг одного из наших малых брамселей. Я вношу коррективы, пока мы говорим. – Повреждения? – Если ущерб этим ограничится, можно будет считать, что мы дешево отделались. Компенсаторы возьмут на себя нагрузку. Просто будем немного медленнее поворачиваться против встречного ветра. – А теперь, пожалуйста, скажи мне, что это брамсель из ловчей ткани, а не из обычной парусины. – Таков мой вывод, мисс Арафура. – От этого нам лучше или хуже? – спросил Рутер. – Ловчая ткань не будет светить в их сторону, в то время как обычная могла бы. Если штаг порвался, там сейчас болтается чудовищная масса ткани – и я бы предпочла, чтобы она нас не выдала. – Мы стали уязвимее? – Нам не воткнули нож под ребро, Рутер, а всего лишь зацепили подол юбки или край штанины, как тебе больше нравится. Если нам хоть немного повезет, они не поймут, как близки были к тому, чтобы заставить нас истекать кровью. – Вы такая хладнокровная, – сказал Рутер. – Это только кажется. – Фура улыбнулась: он забавно заблуждался насчет нее. – Что, парень, страшно? Рутер подумал, прежде чем ответить: – Хочется сказать, что нет, но это была бы ложь и вы бы сразу меня раскусили. – Верно, врать не стоит. Сказать, как мне страшно? Да этого никакими словами не выразить. Внутренности, точно разбитое стекло, а сердце колотится, как охлаждающий насос. И если бы с тобой было по-другому, я бы усомнилась в твоем рассудке. Возможно, меня Инкассаторы хотят взять живой, но вы все для них ничего не значите, и если возникнут чрезмерные сложности, сгодится и старое доброе убийство. Но одно дело – бояться, и другое – подчиняться страху. И если я могу говорить и поступать так, будто не боюсь, если могу убедить себя, что надежда есть, значит она действительно есть. Пусть маленькая, но уж лучше, чем вообще никакой. Вот почему я кажусь тебе хладнокровной. Это спектакль, который я играю не только для тебя, но и для себя. Но если мы все будем играть, причем искренне, то сможем найти выход. Она смотрела на юношу и хмурилась, чувствуя, как рождается смутная идея. – Рутер… что ты говорил насчет пушек? Насчет того, чтобы ослабить их свечение? Голос Тиндуфа прервал их разговор: – Прошу извинить, капитан Несс, но, полагаю, вам следует знать: пару минут назад нас зацепили. – Спасибо, Тиндуф, – сказала Фура, повернувшись к динамику. – Мистер Паладин уже доложил, что рассечена снасть, но, он, похоже, сумел нас выровнять. Будь любезен, пришли ко мне Прозор, как только она снимет скафандр. – В том-то и проблема, капитан Несс. Я слежу за шлюзами – Проз еще не вернулась. Глава 20 Щелкун приник к окуляру портативного телескопа. Зрение пришельца было плохо приспособлено для такого дела, приходилось наклонять голову и смотреть одним глазом, но зато имелись четыре конечности, чтобы как следует нацелить прибор. – Вижу, капитан Несс. – Он воспользовался верхней рукой, чтобы покрутить латунное колесо фокусировки. – Довольно мрачное зрелище, уж простите за дерзость. После стольких мучений я надеялся увидеть что-нибудь грандиозное. – Сожалею, что ради тебя его не повязали бантиком и не украсили карнавальной гирляндой. Может, все дело в том, что твоего прибытия никто не ждал? Или мне включить трещальник и объявить, что некий пассажир-щелкун желает встретиться со всеми сторонами, заинтересованными в его благополучии? – Вы не сделаете ничего подобного. – Тогда не жалуйся на свое место назначения, учитывая, что жителям Тревенца-Рич есть чем заняться, вместо того чтобы разукрашивать свой мир для торжественной встречи твоей особы. – Адрана осторожно забрала подзорную трубу из рук щелкуна и сложила ее втрое. – Я всего лишь предположила, что тебе захочется увидеть, как мы близки к цели. – Устного оповещения было бы достаточно. – Тебе нужно вернуться в контейнер, и устройство эффекторного вытеснения должно дотянуть хотя бы до того момента, когда мы пройдем таможню. Можно ли на это рассчитывать? – Конечно. – Хорошо. – Адрана вставила телескоп в крепление на стене. – Если что-то пойдет не так, в опасности окажешься не только ты. Мозаичники – или люди, которые ими управляют, – догадались, куда ты улетел, я права? – Это… не исключено. – Примем это за факт. У тебя есть друзья в Тревенца-Рич – надеюсь, это так, – но есть и те, кто желает тебе зла. Наша цель в том, чтобы первые нашли тебя раньше вторых. – Адрана прижала палец ко лбу – в голове просыпалась боль. – Нам понадобятся инструкции, Тазакнакак, очень точные инструкции. Пока ты будешь лежать в ящике, мы не сможем обращаться к тебе за подсказками. Тазакнакак отвернулся от иллюминатора, через который они с Адраной смотрели на Тревенца-Рич. – Есть человек, с которым вы должны связаться как можно скорее. Его зовут Хаспер Квелл, и он знает, что делать. Головная боль усилилась. Но ее причиной была не только близость к щелкуну. Какое-то зыбкое полузабытое воспоминание, словно серая тень, пыталось пробиться на передний план сознания.