– Тогда у тебя есть ответ, скажем так, из первых уст. – Нет, Бриска. У меня есть его ответ, а это вовсе не одно и то же. Не уверена, что щелкун вник в суть вопроса. Похоже, я затронула какую-то тему, которую он предпочел бы отодвинуть на задний план. – А я-то думал, что знаю все вопросы, которые тебя терзают. – Ракамор покачал головой и сказал со смесью юмора и недоумения: – Вы, сестры, похожи на гостей, которые дергают за каждую ниточку, выбивающуюся из плетения. Глазом моргнуть не успеешь, как вся мебельная обивка, ковры и шторы превратятся в лохмотья. А ведь некоторые просто ищут удобное место, чтобы сесть. Не все узлы в этой жизни подлежат распутыванию. – Твой брат не согласился бы, – возразила Адрана. – Я его за это уважаю и намерен чтить его память в меру возможностей. Но осмелюсь напомнить: мой брат в итоге погиб. Как только отказали гаусс-пушки, Фура поняла, что больше ничего нельзя сделать. У них оставались кормовые и носовые орудия – очень мощные и к тому же оснащенные отдельной системой охлаждения. Однако они предназначались для ближнего боя, имели высокую пробивную способность и низкую скорострельность, были чрезвычайно эффективными против видимой цели, но не против какой-нибудь искорки на расстоянии восьми тысяч лиг. Фура решила не тратить заряды, пока не появится цель поближе. Она была совершенно уверена, что такой момент настанет. Паладин пытался хотя бы отчасти восстановить маневренность, используя поврежденные паруса, и для этого был нужен Тиндуф, который мотался с одной станции управления парусами на другую, чтобы вносить коррективы и сообщать о фактических показаниях тензометрических датчиков и измерителей крутящего момента, а не о предполагаемых параметрах, которые робот получал косвенными путями. Фура могла бы прибегнуть к его помощи для устранения утечки в системе охлаждения, но не стала отвлекать его от одной важной задачи, чтобы помочь с другой, а просто собрала инструменты, обернула лицо полотенцем, прикрыла глаза защитными очками и вернулась в орудийный отсек. Пар никуда не делся, но был уже не таким горячим и густым, и Фура довольно легко отыскала повреждение. Труба разорвалась по старому сварному шву, образовалась щель длиной не меньше полупяди, и не было никакого смысла в том, чтобы просто обмотать ее тряпкой и надеяться на лучшее. – Капитан, мэм, – раздался голос Рутера. Она прильнула губами к тыльной стороне обожженной кисти, и это как будто смягчило боль. – Я и забыла, что ты все еще там, наверху, парень. Можешь возвращаться – мы уже прошли ту стадию, когда от визуальных наблюдений есть прок. – Кажется, в нас перестали стрелять. – Они верят, что сделали достаточно, чтобы мы не сопротивлялись абордажу. Наверное, скоро выпустят катера. Возвращайся, не жди, когда это произойдет. – На корабле все в порядке, капитан? – Наши паруса разорваны в клочья, как старые чулки, Сурт получила струю пара в лицо, и ресурса гаусс-пушек осталось на несколько залпов. – Из ящика с инструментами она вынула лист тонкого свинца, достаточно длинный, чтобы охватить трещину в трубе. – А в остальном все хорошо. Ты не жалеешь, что попал на этот корабль, Рутер? – Сомневаюсь, что у меня был выбор, капитан. Она улыбнулась: – Наверное, не было. – Нет, я не жалею, – продолжил Рутер, осмелев. – Я хочу, чтобы разумнику, который все это затеял, пришлось несладко, и думаю, здесь у меня больше шансов причинить ему вред, чем на «Веселой кобыле», хотя она и прекрасный корабль. Фура наложила лист на поврежденную трубу и стала заворачивать его край, как рукав рубашки. – Этот человек мог находиться на одном из двух кораблей, которые мы только что уничтожили. – Подозреваю, что он из тех, кто выживет, даже когда все вокруг умрут. – Тогда мы с тобой единодушны, Рутер. Тем не менее я взяла тебя в команду, и мне совсем не хочется, чтобы с тобой обошлись как с остальными. Ты не имеешь никакого отношения к кораблям, которые я уничтожила по пути к Колесу Стриззарди и когда мы оттуда сбежали. И с бедламом с пистолями, который возник из-за нас, ты тоже никак не связан. Натянув свинцовый рукав как можно туже, Фура дополнительно закрепила его хомутами: два на концах, один посередине. Ничего лучше она сделать не могла. В ходе работы пальцы не дрожали, и Фура решила, что это свидетельствует о полном совпадении ее и светлячка главной цели: выжить любой ценой. – Хочу, пока есть время, написать письмо, в котором заявлю о твоей невиновности и о том, что тебя следует считать заложником. Если не сглупишь, то выйдешь сухим из воды. – Не стоит тратить чернила впустую, капитан. Никто из нас не может рассчитывать на справедливый суд, и особенно свидетели нападения на капитана Верранвелла. Пожалуйста, ничего не пишите. Я бы предпочел, чтобы вы потратили время на починку орудий. Фура отстранилась и взглянула на результат ремонта. Герметичность оставляет желать лучшего, но если рукав частично удержит давление, гаусс-пушки проработают чуть дольше. Фура решила не испытывать судьбу и подвергнуть эту трубу нагрузке лишь в самый последний момент. – Рутер, все равно спускайся. Тебе, мне и Тиндуфу придется встречать абордажную команду, и лучше пусть у тебя в руках будет арбалет. Она услышала кряхтение, это юноша поворачивал рычаг механизма, возвращающего рубку в корпус. Фура бросила последний взгляд на подлатанную трубу и отправилась искать оружие ближнего боя. Линия, по которой следовал трамвай, проходила в квартале от «Бара Квелла», но высокие здания исключали всякую возможность увидеть это заведение. На случай если в районе бара будут слоняться соглядатаи, Ракамор предложил выйти на следующей остановке. Они оказались возле парка, окруженного высоким забором: это было одно из пятен зелени, которое Адрана заметила, когда обозревала Тревенца-Рич с высоты по выходе из порта. Они осторожно опустили ящик с Тазакнакаком на тротуар, а затем всей компанией прошли через главные ворота в парк. Внутри были извилистые мощеные дорожки, несколько прудов с лилиями, декоративные мостики и эстрада для оркестра – в коричневых потеках ржавчины и белых пятнах голубиного помета. Вокруг дорожек и прудов, наполовину скрытые виноградными лозами, тут и там стояли причудливые массивные статуи – как предположила Адрана, их создал местный скульптор, которого энтузиазм завел в фантастические дебри. Примерно в середине парка Ракамор заметил чайный домик с металлическими стульями и столами под зонтиками и решил, что Адране и Меггери будет удобно здесь подождать, пока он разберется с Квеллом. Адрана согласилась. Они были не единственными, кто пришел с багажом: за некоторыми столиками сидели путешественники, которые либо только что выписались из гостиниц, либо ждали, пока приготовят номера. Ракамор отправился к буфету и вернулся с подносом: кофе и булочки с глазурью и крошечными флажками. Он скривился: – За эти деньги, дорогие компаньонки, мы могли бы обедать в Мазариле целую неделю. Адрана отхлебнула кофе, звякнув о фарфор металлическим пальцем: – Преувеличиваешь. – Совсем немного. Никто теперь не знает цену пистолей, так каков же логичный отклик экономики? Безудержная инфляция. – Он одним глотком выпил кофе, затем быстро сжевал булочку и встал из-за стола. – Я буду через час. Непременно побалуйте себя, но постарайтесь не истратить все наши денежки до моего возвращения. Повинуясь какому-то импульсу, Адрана коснулась его рукава: – Будь осторожен, Бриска. Он ободряюще улыбнулся и тихо сказал: – Иного у меня и в мыслях не было. Слишком многое поставлено на карту. Щелкунский ящик и прочий багаж засунули под столик. Адрана смотрела вслед Ракамору, который уходил, огибая пруд. Когда он поравнялся с увитой виноградом статуей, у капитана Несс возникло подозрение, что та шевельнулась, среагировав на его присутствие. Наверное, дело в игре света и тени, периодически создаваемой окнами Тревенца-Рич, предположила Адрана. – Кости болят, – сказала Меггери. – У меня тоже. Да оно и понятно: не так много времени прошло с тех пор, как я была на Малграсене… А еще мы посетили несколько шарльеров с поглотителями в центре. Когда ты в последний раз побывала на каком-нибудь мире? – Год назад. – Меггери призадумалась. – Нет, скорее два. Два года мы болтались в невесомости и лишь изредка удирали из-под обстрела. – Все равно ты хорошо приспосабливаешься. Обе принимали в пути средства для укрепления костей и мышц, а также препараты, помогающие держать в норме внутреннее ухо, но все это давало побочные эффекты, включая боль, о которой сейчас сообщила Меггери. – Возможно, когда-нибудь каждый из нас обретет дом и больше не нужно будет страдать и приспосабливаться. – Твой день уже близок? – Ближе, чем когда покинула Мазариль. Но все равно далеко. Нам еще многое предстоит сделать, Меггери. Меггери посмотрела на ворота, за которыми исчез Ракамор: – Я хотела убить его, когда он рассказал о себе правду. Адрана криво улыбнулась: – Сомневаюсь, что такое желание возникло только у тебя. – Я просто подумала, что тебе следует знать. Легкий ветерок шевельнул крошки на столике. Адрана стряхнула их – пусть съедят воробьи. – Что же тебе помешало? – Я не говорю, что собиралась это сделать, – просто была такая мысль. Но потом он заговорил о брате, и я как будто почувствовала его боль. – Меггери почесала свою татуировку. – Я ему поверила. Это глупо? – Если так, то я такая же дура. Я тоже решила ему поверить, хоть и знаю, что он лжет как дышит. Но мне хочется верить в его искренность. И если бы я не знала его брата… – Он тебе нравился? – Пол Ракамор? Он меня восхищал. Я бы не сказала, что он был привлекателен в том смысле, на который ты, возможно, намекаешь. Он был очень тщеславен, очень самодоволен, очень уверен в своем пусть незначительном, но все же превосходстве над нами. Но еще он был храбрым, честным и талантливым капитаном, и я думаю, что пистоли для него были просто средством достижения цели. Он пользовался деньгами, чтобы облегчить свои интеллектуальные изыскания. – Ему, как и тебе, нравилось докапываться до сути вещей? – Возможно, что-то мне передалось, Меггери. И сестре тоже. И вот итог: мы сидим тут вдвоем, запихнув под стол инопланетянина, и даже не представляем себе, какие проблемы навлекли на свою голову, притащив его в этот мир. Меггери откусила от красивой булочки: – Не знаю, какие ответы ты надеешься от него получить. – Неужели тебе ни капельки не любопытно? – Очень даже любопытно, как я выберусь из этой передряги и чем мне аукнется соучастие в твоих темных делишках. – Меггери улыбнулась, как будто просила прощения за эти слова, пусть они и были неприукрашенной правдой. – Мне любопытно, останусь ли я с этой командой или найду другую. Любопытно, не ждет ли меня в каком-нибудь шарльере удача – я бы хотела узнать, что чувствует разумник, которого корабль уносит в светлое будущее. Любопытно, какие еще существуют шарльеры и что в них может быть спрятано. Ну что, тебя удовлетворит такое любопытство? – Не сомневаюсь, оно свойственно большинству разумников.