– Но не тебе. Не Адране… – Она замолчала, не произнеся фамилию Несс. Хотя поблизости от их столика никто не подслушивал, услужливый ветерок мог далеко унести единственное слово. – Я была такой же, – призналась Адрана. – Пока не встретила Ракамора, который пробудил во мне иную разновидность любознательности. Ну да, какие-то ее зачатки существовали и раньше. В детстве мы часто посещали Исторический музей. Как зачарованные рассматривали панораму Тринадцати Заселений и огромные промежутки тьмы между ними. – У меня на родине не было Исторического музея. – Я думала, они есть на большинстве миров. – Наверное, ты воображала себе красивые миры. Но я тоже видела эти картинки и изучала Заселения. – Меггери покормила ближайшего воробья. – Вопреки слухам, ионные мастера не такие уж и неучи. – Мне это и в голову не приходило. Ты когда-нибудь задумывалась, почему существуют промежутки тьмы? Спрашивала себя, будут ли другие Заселения после нашего? – Главное, чтобы этого Заселения хватило. Чтобы я успела и пожить, и помереть. Зачем терять сон из-за других? Я вся в шрамах, насчет детишек можно не беспокоиться. И конечно, Заселения продолжатся. Что в нашем такого особенного, чтобы считать его последним? – Интервалы увеличиваются, – объяснила Адрана тихим голосом прилежной ученицы. – Ракамор знал об этом. Какое бы событие ни инициировало каждое новое Заселение, это происходит все реже. Так что вполне возможно, что однажды воцарится пустота. Однако это еще не все. Боса… Адрана замолчала, потом продолжила тише: – Она нашла результаты чьих-то давних поисков, указывающие на нечто весьма странное. Все известные Заселения разделены промежутками времени, которые в точности кратны двадцати двум тысячам лет. В смысле, настолько точно, насколько это возможно определить, если учесть, какими туманными обычно бывают начало и конец любого Заселения. Но закономерность – не иллюзия. В Заселениях нарушена регулярность. Как будто их должно быть намного больше, с промежутками ровно двадцать две тысячи лет, но по какой-то причине львиная доля этих гипотетических Заселений так и не укоренилась. Это как если бы садовник посадил длинный ряд цветов, но зацвел бы только каждый тридцать третий. Цветы, которые зацвели, – это Тринадцать Заселений. Но есть еще четыреста сорок, которые увяли сразу. Меггери в недоумении помешивала остатки кофе. – Тебя волнует то, чего не случилось? – Эти Теневые Заселения хранят в себе мрачную тайну, Меггери. Если мы хотим узнать, почему известные Заселения становились все более редкими, почему их разделяли растущие интервалы, то нужно понять механизм, лежащий в основе всех Заселений, включая те, которые не состоялись. Меггери легонько пнула контейнер: – И ты думаешь, он даст тебе ответ? – Возможно, у него нет ответов на все вопросы. Может статься, их нет ни у кого. Я думаю, можно сформулировать один вопрос, насчет несостоявшихся Заселений, и другой, насчет завершения тех тринадцати, о которых мы знаем, и ответы могут быть разными. Возможно, не существует ответов, которые бы все объяснили к общему удовлетворению. В любом случае он должен знать больше, чем все мы, – и его знания могут послужить отправной точкой. Меггери закрутила головой, как будто что-то искала. Ее подозрительный взгляд скользнул по чайному домику, парку, городу, миру-веретену – и как будто открыл другие миры вместе с безумным великолепием Собрания. – Ты хочешь сделать так, чтобы это Заселение не закончилось? – То, что у нас есть, несовершенно, Меггери. Наш островок цивилизации местами убог, местами несправедлив. Наша жизнь в значительной степени построена на фундаменте жадности и неравенства. Но все это можно спасти – и, что не менее важно, у нас нет ничего другого. В этом есть своя прелесть. Существуют прекрасные миры, их больше, чем мы с тобой могли бы увидеть за всю жизнь. Существуют красивые города и сказочные руины. Для приключений существуют шарльеры, для уюта – чайные домики с кофе и пирожными, и я не вижу смысла ставить одно выше другого. Я хочу, чтобы в моей жизни было все: и приключения, и уют. Мне нравится иметь дело с людьми вроде Ласлинга, которые видели и сами совершали ужасные и отчаянные поступки и могут рассказывать о них с юмором. С такими мужчинами, как Ракамор, и такими женщинами, как ты, ионный инженер в экипаже, заслуживающем гораздо лучшей доли. Но мне хотелось бы встречать на жизненном пути и таких людей, как мой отец, который допустил множество ошибок, но тем не менее был добрым человеком. Как мама – она никогда не мечтала увидеть другие миры, но зато любила музыку, танцы и холодные вечера, когда так приятно задернуть шторы и согреться в уютной комнате. – Ты хочешь слишком многого. – Да, и не собираюсь оправдываться. Самое главное – я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы это Заселение не закончилось раньше срока. А через десять лет может наступить конец или через тысячу, мне без разницы – и то и другое плохо. – Предки наверняка думали так же. Адрана грустно кивнула: – Не только в нашем Заселении, но и в более ранних. Наверняка всегда находились люди, которые понимали, что цивилизация – это не вечно. Они принимали меры. Но, как свидетельствуют исторические хроники, этих мер оказалось недостаточно. – Тогда молись, – сказала Меггери, – чтобы эти самые меры не оказались тем, что их в конце концов и погубило. Глава 24 У Фуры было около получаса до прибытия вражеских катеров. Они летели к «Мстительнице» быстро, выжимая максимум из реактивных двигателей и не пытаясь маскироваться. Она как могла подготовила пушки, а Тиндуф и Паладин в меру сил привели в порядок паруса. «Мстительница» поймала ветер и заковыляла прочь, как будто все еще поддавалась управлению. Фура подумывала о том, чтобы прикинуться убитой, позволить кораблю дрейфовать, как обезлюдевшему остову, и даже выпустить немного дыхали из шлюзов для пущего эффекта. Но интуиция подсказала, что противник наверняка ждет подобной хитрости и вряд ли позволит себя обмануть. Лучше показать ему нечто похожее на правду. Настоящая попытка к бегству усыпит его бдительность, заставив поверить в другую ложь. Рутер выбрался из обзорной рубки, и пока Тиндуф ухаживал за парусами и двигателями, Фура с парнишкой метались от пушки к пушке, наполняя магазины снарядами. Плохо, если окажется, что это напрасный труд. Но пусть уж лучше заклинит орудия, чем закончатся боеприпасы. После этого до прибытия катеров осталось меньше пятнадцати минут. Если бы Рутер остался в обзорной рубке, у него был бы прекрасный обзор. Он бы увидел, как катера развернулись кормой вперед, чтобы сбавить скорость. Однако пока не было необходимости в визуальном наблюдении. На катерах и кораблях, с которых они прилетели, все еще работали подметалы, и это означало, что Паладину точно известны их местоположение и скорость. – Держи пушки направленными в сторону до последнего, – наказала роботу Фура. – Пусть они поверят, что пушки заклинило – не должно быть никаких признаков прицеливания и слежения. Мы дадим один выстрел кормовым орудием, и пусть он будет удачным, потому что мы с Рутером не успеем перезарядить. Выбери оптимальную цель, а для остальных прибережем батареи. У катеров защитная броня, но они не неуязвимые. – Думаю, нецелесообразно что-либо предпринимать, пока они не окажутся в пределах шести лиг. – Пусть будут две лиги, для надежности. Пусть они решат, что либо мы тут все с ума посходили, либо у нас просто нет возможности вести огонь. – Вполне вероятно, вы добьетесь желаемого эффекта. Еще оставалось время, и Фура отправилась в комнату доброты, где Эддралдер и его дочь ухаживали за Сурт. Ей забинтовали руки и верхнюю часть лица, от носа до лба. В лазарете пахло сильнодействующими препаратами. – Капитан? – Сурт наклонила голову, почувствовав присутствие Фуры. – С нами еще не покончено? Я не слышала выстрелов с тех пор, как ты привела меня сюда. Готова помогать. Доктор Эддралдер сказал, что ожог неопасен и я буду в порядке, если пару дней похожу с бинтами на лапах. Так что я гожусь для зарядки магазинов, правда, вряд ли рискну соревноваться на скорость. – Я сказал, что ей нужен уход и отдых, и тогда через два дня – не раньше! – она пойдет на поправку. Но останутся шрамы и, возможно, один глаз будет хуже видеть. Сурт нетерпеливо кивнула забинтованной головой: – Точно, как в аптеке. Мы взорвали еще какой-нибудь кораблик, капитан? Фура обратилась ко всем троим: – Катера уже в пути, и я уверена, что в каждом вооруженная до зубов абордажная группа. Им нужны сестры Несс, и, к сожалению… – она согнула металлическую руку, – обознаться будет непросто. Меня постараются взять живой, но вам на подобную любезность едва ли стоит рассчитывать. – Предлагаете драться? – спросила Меррикс. – Нет, я предлагаю улететь на катере. И наденьте скафандры на всякий случай. Себя я предложу в качестве заложника – сообщу, что осталась на корабле и что условие моей сдачи в плен – ваш беспрепятственный полет к Тревенца-Рич. Эддралдер покачал головой: – Об этом не может быть и речи. Никто из нас не умеет управлять катером. – Сурт кое-что в этом смыслит, она поможет вам добраться до безопасного места. Ведите ее на катер, а я займусь трещальником. Вы успеете отойти на сотню лиг, прежде чем я открою огонь. – Значит, пушки не заклинило! – обрадовалась Сурт. – Заклинило, – улыбнулась Фура забинтованной подруге, – но некритично. Я устранила утечку, так что на пару залпов батарей хватит. Но вам нельзя тянуть с отлетом. Убедившись, что я осталась на корабле, противник потеряет к вам интерес. – Как же мы причалим? – спросил Эддралдер. – Я догадываюсь, что покинуть «Мстительницу» с помощью Сурт будет не слишком сложно, но стыковка с другим миром… – Главное – остаться в живых, – сказала Фура. – А для этого надо думать только на один-два шага вперед. Вы побеспокоитесь о стыковке, когда не нужно будет беспокоиться о том, что вас порежут на куски вражеские десантники. – Мы не уйдем, – твердо сказала Меррикс. Эддралдер посмотрел на дочь: – Ты это в одиночку решила? – Кто-то же должен. Я не боюсь лететь в катере после того, что мы уже пережили, но я не брошу корабль. Я не пассажир, а член экипажа, и я достаточно долго мыла кастрюли на камбузе и мерзла в обзорной рубке, чтобы доказать это. Я не удеру, поджав хвост. – Это не бегство, – возразила Фура. – Надо сохранить как можно больше жизней сейчас, чтобы дать бой потом. – Не будет этого «потом», если мы бросим вас здесь, – сказала Меррикс. – И я не покину комнату доброты. Она для лечения, а не для борьбы. Мне все равно, какие ужасы творила тут Боса Сеннен! Благодаря нам у этого отсека новое, лучшее предназначение, и я горжусь этим. И если люди, которые скоро сюда придут, откажутся уважать наш статус врачей, тогда нам незачем жить. – Да образумьте же ее! – взмолилась Фура к Эддралдеру. – Это невозможно, – сказал он, вздохнул. – Чего-чего, а здравомыслия у нее предостаточно. Мать слишком хорошо ее воспитала. – Дело не только в мамином воспитании, – сказала Меррикс. – Ты когда-нибудь отказывался помогать людям в Колесе Стриззарди? – Только один раз. – Чтобы спасти меня. Когда у тебя не было выбора и когда остаться означало обречь нас обоих на гибель. Но прежде не бывало такого, чтобы ты покинул свой пост, если хоть один человек нуждался в помощи. И тебе мало было лечить людей в лазарете. Ты выходил в город, прихватив инструменты и лекарства, хотя Глиммери ненавидел тебя за это. – У нас сейчас нет пациентов, кроме Сурт. – На борту катера для Сурт будет ничуть не безопасней, чем здесь. И ты забываешь: у нас есть еще одна пациентка, которую нужно осмотреть, пусть мы и не знаем, что с ней случилось. – Хотите, чтобы я приказала ей уйти? – обратилась Фура к Эддралдеру. – Ради блага дочери я мог бы. – А сами как считаете?