Адрана крепче прижала к себе щелкуна, чувствуя неприятный резонанс в грудной клетке от звуков, которые издавала каска. Мозаичники высовывали руки и щупальца из прорезей в плащах, хватались за Тазакнакака, тянули к себе. Поначалу они действовали с удивительной мягкостью. Она пнула одного, и что-то разлетелось с хрустом, как прогнившая древесина. Ракамор схватился за голову и упал на колени, кривясь и издавая тихие сдавленные звуки. Гремли продолжала возиться с прямоугольным устройством, вид у нее был увлеченно-сосредоточенный, и она ухмылялась, когда щелкала выключателем или поворачивала диск потенциометра. У нее все лучше получалось управлять глазом, заставляя его описывать под потолком расширяющиеся круги. – Умоляю… – выдавил Ракамор. – Хватит! – крикнула Адрана. – Ты доказала, что можешь контролировать глаз. Тебе не обязательно причинять ему боль! – Мм? – Гремли выпятила нижнюю губу. – Я не пытаюсь навредить разумнику, но тут есть чему поучиться. Может, если слегка убавить… или прибавить… – Она резко повернула ручку управления, и Ракамор закричал. – Или попробовать вот это?.. Сверкнула розово-белая вспышка, и энергетическое копье проделало дымящуюся дыру в стене. Гремли удовлетворенно хмыкнула и превратила один из мерцательников в дымящиеся, искрящиеся руины. – Вычту из твоей премии, Грем! Она хихикнула: – За такое удовольствие не жалко, босс! Мозаичники все еще пытались вырвать щелкуна из рук Адраны. Она крякнула и пнула одного, сломав конечность. Тот осел; Адрана пнула сильнее, свалив его, а затем ударила каблуком в грудь. На миг почувствовала сопротивление, а потом каблук провалился, как будто Адрана наступила на пирог с твердой корочкой и мягкой начинкой. Меггери неподвижно лежала в луже крови, Ракамор корчился на полу. Базлер стоял в дверях, пропуская еще двух мозаичников. Один сгибался в три погибели, как больная ревматизмом старуха; другой был неестественно высоким и плоским, словно его пропустили через паровой пресс. Адрана не сомневалась, что, даже если удастся обезвредить этих троих, появятся новые и просто задавят числом. Квиндар лгал насчет своей личности, но она не сомневалась, что он был искренен в отношении мозаичников. Ощущение в грудной клетке сделалось почти невыносимым. Как будто что-то перемалывало ее кости, сухожилия и органы; они словно вращались в барабане стиральной машины. Это сопровождалось растущим давлением в глазных яблоках; казалось, в них вонзились два горячих шампура изнутри черепа. – Отпустите меня, – сказал Тазакнакак. – Нет. – Вам будет плохо, если вы этого не сделаете. Они убили вашего друга, и скоро так же будет со вторым. Но… выход есть. Доверьтесь мне. Спрятанные под каской глаза пришельца казались затуманенными, но взгляд все равно был властный. Это заставило Адрану понять, как ограниченны ее возможности и как мрачны перспективы. Она сможет удерживать Тазакнакака лишь несколько секунд, пока вибрации не станут невыносимыми или его не вырвут из ее рук мозаичники. Она решила довериться пришельцу и попятилась, ослабив хватку. Стоявший непосредственно перед ней мозаичник прижал к груди свой приз, как будто насмехаясь над поражением Адраны. Возле двери заметался с ножом в руке Базлер. У него был ошеломленный вид – как у человека, который попал под трамвай и еще не понял, насколько сильно он травмирован. Тазакнакак усилил вибрации. Звуковые волны били теперь куда мощнее, чем раньше, когда Адрана держала пришельца в руках, и вызывали головокружение и тошноту. Адрана отступила еще дальше. Бриска стоял на коленях, сжимая голову ладонями, словно тисками, – казалось, он хочет погасить свое сознание. Адрана всей душой желала того же. Она превратилась в плотный узел мучительной боли, в звездочку, горящую чистым белым пламенем абсолютного страдания. Звездочка… В голове хватало места ровно для одной мысли, которая не была бы осколком или отражением боли. Адране представилась крошечная звезда, парящая посреди пещеры… Миниатюрный мерцающий источник мощного, пусть и недолговечного свечения… Она понимала, что звуковые волны не предназначены для того, чтобы причинить ей боль, но они, безусловно, должны дезориентировать похитителей Тазакнакака. Вот бы усилить эту дезориентацию, создав интенсивнейший источник света… Световой росток! Она держала его при себе все это время, даже после того, как поняла, что подарок не столь уж редкая и ценная вещь. Но для того, чтобы достать из-под блузки футляр на цепочке, потребовались такие усилия, как будто Адране пришлось спуститься в самое глубокое и темное хранилище шарльера. Заставить собственную руку выполнить одно простое действие было не легче, чем погрузить ее в камень. Прежде чем пальцы сомкнулись вокруг бархатной коробочки, Адране показалось, что она перегнулась через край колодца и каким-то гротескным, бредовым образом удлинила руку, чтобы дотянуться до реликвии, упавшей на самое дно. Она вытащила коробочку и повернула защелку большим пальцем, не заботясь о сохранности изящного механизма. Затем нащупала росток, штуковину с твердыми краями. И это все, на что ее хватило, – теперь она могла лишь валяться на полу в полном изнеможении. Конечно, достаточно и этого единственного успеха. Ну разве можно требовать от нее чего-то еще? Отыскать в себе силы, чтобы сломать росток? Нет, о таком и помыслить невозможно… И все же Адрана это сделала. Твердая оболочка лопнула в ее пальцах, содержимое превратилось в шарик пульсирующей энергии, который разгорался все ярче. Она выпустила его из пальцев, отодвинулась. Желтый свет усиливался. Адрана знала, на что способен росток внутри шарльера: он заполнит светом помещение размером с бальный зал. Но «Бар Квелла» был намного меньше, и от тесноты свет сделался сильнее и злее. Но такого интенсивного света Адране еще никогда не случалось видеть, и его яркость продолжала нарастать. Адрана прищурилась, и этого оказалось недостаточно. Она зажмурилась, но и сквозь испещренные кровеносными сосудами веки продолжала видеть формы и цвета. Это все-таки не обычный световой росток. «Жарь-пламя», – вспомнила Адрана. Квиндар пронзительно завопил. Если с вибрациями он как-то справлялся, то световой росток лишил его остатков выдержки. Он судорожно дергал головой, словно к его телу прижали высоковольтный кабель, и закрывал искусственные глаза руками, но сквозь кисти проникало слишком много света. Квиндар рухнул на пол и забился в конвульсиях. Базлер и Гремли уже лежали. Мозаичники были то ли оглушены, то ли мертвы, то ли находились в промежуточном состоянии. Но Тазакнакак не мог бесконечно производить звук, а световой росток не мог сиять долго. Адрана подошла к Квиндару и наступила на шею. – Тебе не следовало меня обманывать, – произнесла она тихим, бесстрастным голосом, как будто оглашала судебный приговор. – Тебе не следовало причинять вред моим друзьям и отнимать у меня щелкуна. Она надавила ботинком. – Оставь его, – прохрипел голос. – Оставь его и уходи, пока не прибыло подкрепление. Ракамор был еще жив. Адрана подошла, опустилась на колени и коснулась его щеки. Все, что попадало в поле ее зрения, выглядело ослепительно белым, как передержанная фотография. Она не знала, как долго еще вытерпит этот болезненный свет. – Гремли прекратила. Я сломаю ее машину. С тобой все будет в порядке. – Нет… – его голос перешел в свист. – Что-то… лопнуло… в голове. – Ты поправишься, Бриска. – Нет, – повторил он. – Она… сделала что-то со мной… и это нельзя исправить. Я не могу пошевелиться, Адрана. Я едва дышу. – Он замолчал и, черпая из какого-то глубинного запаса волю, улыбнулся. – Мне крышка. Но не тебе. Сделай три вещи. – Три, – повторила она, улыбаясь такой точности, хотя его выдержка и чувство собственного достоинства заставляли ее сердце обливаться кровью. – Возьми у Базлера нож – может, я успею им воспользоваться. Сюда придут другие мозаичники, а эти рано или поздно очухаются. Возьми нож себе и прихвати щелкуна. Второе… – Он замолчал, с хрипом перевел дыхание. – Найди другой выход отсюда. Должен быть запасной выход. Он всегда есть. – Как мне его найти? – И третье… У Базлера… забери… – Он облизнул губы, прерывисто вздохнул и в последний раз встретился с Адраной взглядом. – Забери… – Что забрать? – Камень… Это было последнее, что сорвалось с его губ. Бриска Ракамор был мертв. Адрана медленно поворачивалась, оказывая давление на смотровой камень, – такое, чтобы взгляд проникал в земляные стены подвального помещения, не слишком глубоко, но и не слишком мелко. Ракамор оказался прав. Какого бы мнения Адрана ни была о Хаспере Квелле – или, если уж на то пошло, о его преемнике, – любой из них наверняка позаботился бы о том, чтобы иметь запасной выход, кроме лестницы, которая вела на улицу. Более чем вероятно, что запасных путей минимум два: один утилитарный, всем известный, из здания наверху – лифт или гидравлическая платформа, чтобы перемещать бочонки и кухонный скарб, а иногда и трупы, а другой потайной – путь отхода, который может вести в соседнее здание. Мозаичники стерегут первый, но о втором им знать необязательно. Все зависит от того, насколько Видин Квиндар доверял им. Если питал хоть малейшее подозрение, что уговор с этими существами не стоит выеденного яйца, то запросто мог кое-что скрыть. Так рассудила Адрана, и пусть ее гипотеза основывалась лишь на поверхностном знании полукриминального мира, ничем иным она не располагала. Она усилием воли уняла дрожь в пальцах, державших смотровой камень, и заставила себя сосредоточиться, как будто ей предстояло всего лишь приятное развлечение, разгадка головоломки, чтобы скоротать вечерок. И она нашла то, что искала. Дымчатые очертания, пустоту за одной из стен, начало низкого и узкого коридора, уходящего горизонтально от подвала. Стоило ослабить давление на смотровой камень, как снова появилась стена – без двери, без люка, без малейшего намека на тайник. Зато имелись облицовочные панели, и размеры одной из них соответствовали входу в невидимый коридор. Адрана положила смотровой камень в карман и перенесла Тазакнакака к панели. Та безупречно соседствовала с другими, со всех сторон не было шва, в который можно было бы просунуть пальцы. Но если Квелл намеревался когда-нибудь воспользоваться этим путем для побега, он не мог не учитывать, что некогда будет искать инструменты или ключи. Адрана посадила щелкуна на пол и обеими руками нажала на панель. Сначала не почувствовала никакого движения, но затем раздался щелчок. Панель неохотно сдвинулась внутрь, затем во что-то уперлась и скользнула вправо. Впереди была черная пустота, и только холодный, влажный сквозняк позволял судить о глубине туннеля. Адрана взяла пришельца на руки, шагнула в проем и снова опустила Тазакнакака на пол. На панели сзади виднелась пара ручек, позволяющих вернуть ее на место. Хотя жарь-пламя еще горело, проку от него уже не было. Оно обладало тем же свойством, что и обычные световые ростки: после активации их нельзя было перемещать. Закрыв панель, Адрана очутилась в кромешной темноте. Смотровой камень тоже стал бесполезен, так как для формирования понятного изображения требовалось контрастное освещение. Адрана нащупала пришельца, подняла и прижала к груди. – Тазакнакак, – сказала она властно, – я знаю, что ты устал, но сейчас ты должен стать моими глазами. От этого зависит наша жизнь. Веди меня по туннелю. – Я изнурен, мне необходим отдых… Адрана сердито встряхнула его: – Тазакнакак! – Я… бессилен… – Ты говоришь, а значит, можешь генерировать звукообразы. Гляди в туннель и указывай, куда мне идти. – Я постараюсь… В ее грудной клетке все завертелось, возникло давление на глазные яблоки изнутри. – Поверните меня… лицом к… Да-да, вот так. Идите. – Куда? – Прямо вперед. Если возникнет препятствие, я дам знать. Идите же! Пол довольно ровный и чистый. Даже у столь плохо сложенного двуногого, как вы, не будет проблем. – Учти, я ничего не вижу. Даже собственный нос. – Идите вперед, капитан Несс. Советую не медлить.