– Мы не знаем, подчиняется ли это судно тем же законам природы, что и ты, я или наш отец. – Думаю, подчиняется, иначе не было бы так изуродовано шрамами и оспинами. Этот корабль умел исцеляться миллионы лет назад, но теперь он лишен способности обновляться. – Фантазируешь, – отмахнулась Адрана. – С кораблем что-то не так, и мы это поняли сразу. Тревенца-Рич направился к нему не случайно. Мир-веретено чего-то хотел от этого корабля – но корабль не способен помочь. Это все равно что стучаться в дверь, когда хозяин дрыхнет мертвым сном и пускает слюни. – Звездный Кит не мог умереть полностью. – Направь прожекторы немного влево: я что-то заметила. Да, вот так… потихоньку… Лучи скользнули по шкуре, поврежденной и зажившей, а затем исчезли во тьме. Шкура Звездного Кита сморщилась вокруг отверстия глубиной по меньшей мере в лигу – дальше свет не мог проникнуть. Сестры провели лучом по краю дыры. Она имела форму эллипса двадцати лиг в длину и десяти в поперечнике. В глубине ничего разглядеть не удалось. Некоторое время Адрана и Фура сидели молча. – Кто-то должен это сказать вслух, – наконец проговорила Адрана. – Ну, давай я. Мы должны побывать внутри. Сомневаюсь, что ты не согласишься: твой светлячок уже полыхает от предвкушения. – Тебе так же любопытно, как и мне. – Любопытно? Я прямо-таки жажду узнать, что скрывает в себе Звездный Кит. Но не любой же ценой. А вот тебя сдерживает ли хоть что-то? Фура задумалась: – Я не настолько порабощена паразитом, чтобы утратить здравый смысл. Мы войдем – осторожно, разумеется. Но сперва облетим вокруг нее. – Да, полезно узнать, где тут выход, раз уж есть вход. – Адрана включила трещальник. – Квелл? Мы достигли объекта и осмотрели его с помощью прожекторов. Его трескучий голос ответил с расстояния в тысячу лиг: – Хорошо. Что расскажете нам? – Объект имеет форму эллипсоида, наибольший диаметр – двести лиг. Нет никаких сомнений в том, что корабль очень древний, но внешний осмотр не дал никаких ответов. Мы нашли способ проникнуть внутрь – как далеко, пока не знаем, но отверстие достаточно широкое для катера. – Уверены, что достаточно? Сестры посмотрели друг на друга, затем снова на отверстие шириной в двадцать лиг. – Вполне, – сдержанно ответила Адрана. – Но прежде облетим вокруг объекта примерно в десяти лигах от поверхности. Когда окажемся по ту сторону, связь может прерваться, но лишь на несколько минут. – Дайте мне знать, когда направитесь внутрь, и примите все меры предосторожности. – Были бы мы из тех, кто принимает меры предосторожности, – пробормотала Фура, – спали бы сейчас в своих постелях на Мазариле. Адрана выключила трещальник, врубила двигатели и повернула направо. Огибая Звездного Кита, она корректировала курс легкими прикосновениями к рычагам управления, и лучи прожекторов упрямо ползли по испещренному шрамами корпусу, как будто сестры пробирались впритирку к грубой шкуре громадного зверя. Лига за лигой оставались позади, и если сперва Адрана и Фура испытывали благоговение перед древностью этого исполина и невероятной искушенностью его создателей в естественных науках, то позже оно уступило место усиливающейся скуке – очень уж однородной была поверхность Звездного Кита. Двадцать лиг, тридцать, пятьдесят… Время от времени в иллюминаторах появлялась вмурованная каменюка побольше или кратер поглубже, даже с непроницаемой мглой в глубине. Иногда сестры видели скопления старых воспаленных ран, наползающие друг на друга кольца кратеров, хаотичное нагромождение рубцов. Вероятно, это были свидетельства каких-то особо жестоких эпизодов в истории Звездного Кита. Как бы то ни было, кроме шрамов и язв, Адрана и Фура не обнаружили ничего нового. Пролетев двести лиг, они достигли противоположного края, и наконец-то с однообразием было покончено. В области хвоста Кит получил страшную рану. Общая площадь ее составляла квадратные лиги; края выгибались наружу, как будто источник повреждений находился внутри. Сестры определили, что внешняя оболочка судна имеет толщину не меньше лиги, – наверное, это было необходимо, чтобы выдерживать удары эпоху за эпохой. Прожекторы едва освещали поверхность мира, когда он находился всего в десяти лигах, а теперь расстояние увеличилось еще на несколько лиг, и отраженный свет совсем уж потускнел. Но все же его хватило, чтобы разглядеть в обнаженных внутренностях космического кита останки машин, разломанных и расплавленных невообразимой энергией. Эти машины размером с миры Собрания, как решила Адрана, были всего лишь деталями двигателя Звездного Кита. – Вот и ответ на первый вопрос, – тихо сказала Фура, созерцая это зрелище. – Корабль как-то добрался сюда – либо из Собрания, либо откуда-то еще, – но теперь не может двигаться. Он застрял на этой орбите навсегда, как кусок грязи, прилипший к шестеренке. – Маленький двигатель Тревенца-Рич доставил нас сюда за несколько дней, – сказала Адрана. – А этот двигатель, наверное, был в тысячу раз мощнее. – Или в десять тысяч, или в миллион. Они продолжили путешествие, обогнули заднюю часть Звездного Кита и вошли в зону, где не могло быть связи с Квеллом. На этом конце громадного корабля не было ни эквивалента «рту», ни чего-то вроде дюз; только четыре сужающихся выступа, идущих вдоль главной оси, параллельно друг другу, и с основаниями, расположенными квадратом. Выступы имели длину примерно двадцать лиг и резко обрывались. Глядя на неровные торцы, Адрана предположила: когда-то выступы были гораздо длиннее, но лишились концов и кое-как зарастили раны. Катер скользнул в пространство между обрубками и двинулся в обратном направлении вдоль другой стороны корабля. Сестры снова прошли над областью повреждения двигателя и смогли заглянуть примерно на десять лиг в ее глубины, но не настолько далеко, чтобы взглядом пронзить Звездного Кита насквозь. А дальше все та же унылая картина: следы бесчисленных залеченных травм, перемежаемые более серьезными повреждениями. Наконец в иллюминаторах показался Тревенца-Рич. Квеллу наконец-то удалось связаться с сестрами – он хотел получить полный отчет об увиденном. Адрана постаралась быть краткой: – Есть только один очевидный путь внутрь, Квелл. На другом конце мы обнаружили руины двигателя – от него оторвало половину. Фура считает, что корабль почти утратил способность к самовосстановлению, и я думаю, она права. Возможно, основной ущерб был нанесен десять миллионов лет назад, в начале Заселений, – все, что произошло с тех пор, представляет собой медленный, но необратимый распад. – А вы уверены, что корабль мертв? – Напротив, мы уверены, что он все еще жив. Но какие бы процессы ни шли внутри, они слабеют. Нет никаких признаков того, что корабль обнаружил нас или что он способен оказать нам какое-либо сопротивление. – Она говорила с уверенностью, которая могла показаться совершенно неуместной, но Квелл не сомневался, что Фура абсолютно согласна с сестрой и ничто не способно удержать их от дальнейшего исследования. – Мы двинемся внутрь, как только доберемся до входа. – Вход в зоне видимости Тревенца-Рич? – спросил Квелл. – Да, почти на одной линии. «Глотка» явно глубокая, и если не будет резких поворотов, мы сможем держать связь. – Как только сигнал начнет ослабевать, возвращайтесь. – Принято. Адрана направила катер ко «рту», держась его середины (по десять лиг свободного пространства с боков и по пять выше и ниже), и снизила скорость до десяти лиг в минут, направив нос катера в отверстие и разведя лучи прожекторов в стороны, как усы. Она ничего не видела внутри глотки, кроме двух тусклых вытянутых кругов примерно в двадцати лигах впереди, где свет падал на что-то твердое. Только надвигающиеся стены тьмы с обеих сторон говорили о том, что катер теперь находится в ограниченном пространстве. Так суденышко преодолело пять лиг. И хотя звезды исчезли, ничто другое не вызывало ощущения тесноты. А еще сестры почти не чувствовали движения. Там, где прожекторы касались «глотки», ее поверхность была настолько гладкой, что не позволяла судить о скорости. Очевидно, эта часть корабля была защищена от износа и не покалечена, в отличие от внешней оболочки. Адрана предположила, что она выглядит почти так же, как в день первого полета Звездного Кита. Десять лиг. Двадцать. – Мы внутри, Квелл, – доложила Адрана. – Углубились на одну десятую длины Кита, не встретили никаких препятствий. «Глотка» все еще тянется, даже диаметр не изменился. Нас слышно? – Да, ясно. Пожалуйста, продолжайте рассказывать. – Добавить нечего – катер все равно что крыса, падающая в водосточную трубу. Правда, труба очень широкая. Этот туннель должен иметь какое-то предназначение. Наверное, вы уже поняли, что Тревенца-Рич мог бы с запасом пройти по этому туннелю. – Я об этом думал. Считаете, наш мир возник внутри Звездного Кита? Фура наклонилась к микрофону: – Вероятно, так и было, Квелл. Это единственное объяснение. Мир-веретено выбросили, как семя, и он куда-то полетел с какой-то конкретной задачей. С тех пор он ждет дальнейших инструкций. Когда щелкун запустил двигатель, мир, должно быть, истолковал это как команду вернуться в исходную точку. Но когда он добрался до цели, никто ему не ответил. Он… сбит с толку. – Что-то впереди, – вмешалась Адрана. – Где вы сейчас? – Прошли тридцать лиг. Лучи прожекторов теперь ничего не показывают – должно быть, «глотка» расширилась или сменилась чем-то побольше. – Сбавьте скорость. Если впереди какая-нибудь поверхность, вам потребуется время, чтобы отреагировать. Адрана направила оба прожектора вперед: – Нет, Квелл, все еще пустота, насколько хватает мощности прожекторов. Но туннель определенно расширяется. Это происходит постепенно, как будто мы из горлышка бутылки перемещаемся в ее основную часть. Судя по тому, что нам удалось увидеть в области двигателя, туннель не может тянуться до хвоста Звездного Кита, а отсюда до двигателя больше ста лиг. – Помещение внутри корабля протяженностью в сотню лиг… – Какая-то печальная нотка прозвучала в голосе Хаспера Квелла. – Когда-то я отправился в космос с намерением разбогатеть, но на самом деле мне хотелось увидеть и ощутить чудеса, от которых сердце замирает. Я думал, есть нечто благородное в понимании, насколько ничтожна жизнь в масштабах космоса. – Он тихо рассмеялся. – Я ошибался: нет тут никакого благородства. Есть только беспомощность. – Это всего лишь корабль, Квелл, – сказала Фура. – Его сделали обезьяны – как и наш катер, например. Не стоит об этом забывать. – Но как же низко мы пали, – тихо проговорила Адрана, как будто они сидели вдвоем на полу перед старой книгой с картинками. – Неудивительно, что инопланетяне играют с нами. Мы превратились в паразитов, ползающих по руинам славного прошлого. Нашего прошлого. Фура отвернулась от иллюминатора. Светлячок превратил ее лицо в мерцающую голодную маску. – Можешь считать себя паразитом, если хочешь, сестра. Я же чувствую себя так, словно мне вручили ключи от моего наследства. – Где вы сейчас? – спросил Квелл. – В сорока пяти лигах от входа, – сказала Адрана. – И все равно ничего не видно, прожекторы не достают до стен. – Она проверила уровень топлива, постучав пальцем по стеклу на случай, если стрелка застряла. – У нас еще достаточно горючего в запасе, Квелл. Попробуем подобраться к стене. Квелл был достаточно умен, чтобы не спорить, а Адрана проигнорировала бы его в ином случае. Сестры включили подметалу: была надежда, что прибор разберется в отраженных сигналах, если стены дальше чем в десяти лигах. Но результаты оказались столь же дразнящими, сколь и разочаровывающими. – Мы отклонились влево, Квелл. Если я правильно читаю показания подметалы, мы в помещении шириной от тридцати до тридцати пяти лиг. Тут рядом… что-то есть. Висят какие-то объекты, похоже не прикрепленные к стенам. Должно быть, камни или иной мусор, проглоченный Китом. Как бы давно они здесь ни оказались, в конце концов они израсходовали кинетическую энергию и остановились. Они очень большие, но мы сумеем не столкнуться. – И это все, что вы видите? Фура подалась вперед: – Мы видим какие-то узоры или текстуры на внутренних стенах. Разобраться непросто, но это похоже на повторяющийся мотив: что-то вроде вдавленного изображения, как чешуя, снова и снова. Затем появляется что-то другое, на экране подметалы это выглядит как совокупность выступающих, а не углубленных фигур. Через минуту или две мы будем в пределах досягаемости прожекторов. Снова раздался голос Квелла, на этот раз с помехами: – Пожалуйста, повторите еще раз.