Гуффин заволок в кабинку тележку с ящиком и мешок. При этом из мешка раздался жалобный всхлип. Гриммсон хохотнул. – Я так и знал! С тебя пятки! Кто там у тебя, приятель? – Да ворчливая женушка, – огрызнулся Гуффин. – Везу на рынок продавать: всю плешь проела – куплю себе новый парик… Смеясь, мистер Гриммсон поднял дверку-трап и дернул за ручку сигнального троса. Спустя минуту колесо на столбе вновь начало вращаться. Канатная дорога пришла в движение. – Болотной болезнью не страдаешь? – спросил здоровяк. – Кое-кого укачивает. Гуффин лишь поморщился… …Кабинка, чуть покачиваясь, ползла в футе над гнилостной зеленой водой. Облокотившись на бортик, Гуффин глядел вниз и угрюмо наблюдал за отражением своего носатого лица, которое ползло меж кувшинками и торчащими над поверхностью корягами. Переправщик, усевшись в единственное кресло, закурил трубку – кабинка тут же наполнилась зловонным черным дымом. Шут закашлялся. – Только комаров морить… – негромко сказал он, не подозревая, что Гриммсон как раз для этого и использует табачный дым. – Тихий вечерок, – проронил переправщик – по всей видимости, он был настроен скоротать путь за разговором. – Да уж, – буркнул шут. Он, в свою очередь, был не особо расположен к задушевным беседам, но Гриммсон уже завел свою шарманку: – Я так понимаю, ты путь держишь на пустырь Торгашей. Ящик тоже туда везешь? Гуффин в ответ издал нечто неопределенное, и переправщик продолжил: – Бродить по Слякоти с наступлением темноты – затея беспечная. Особенно для чужаков. – Встречу чужака – передам. – Ты же, вроде, не из местных будешь? – Из местных. – Что-то не видел тебя прежде, приятель. Да и в целом… – Гриммсон шумно втянул носом воздух, – несет от тебя саквояжником. – Никакой я не саквояжник, – с оскорбленным видом вскинулся Гуффин. – Я, вообще, ненавижу Тремпл-Толл, если хочешь знать! Глаза протри – я из Фли! – Ладно-ладно, – примирительно поднял руки здоровяк. – Просто я тут всех знаю, а тебя уж точно запомнил бы. – Я, может, тоже многих тут знаю, а тебя не помню! – ответил Гуффин и тут же сам понял, насколько странно это прозвучало, учитывая, что в Слякоти есть лишь одна переправа, и все в Блошинном районе знают, кто на ней работает. Гриммсон залился лающим смехом. – Забавный ты, мистер. Так откуда будешь: из Крысиного угла или из Трущоб-сквера? – Из Трущоб-сквера. – О, захаживаю туда изредка. Что, Бабуля Терпин все еще выгуливает своих крыс у моста Гротта? Хорошо помню эту ворчливую старую дрянь. Чтобы тебя ненавидел весь квартал – это надо постараться. – Ну да. Вчера только видел ее. Пожелал ей сломать себе ногу. – Вчера? – удивленно поднял бровь мистер Гриммсон. – Ну, или позавчера… – осторожно ответил Гуффин, почуяв неладное. – И как тебе это удалось, скажи на милость, если старуха померла еще прошлой зимой? – Гриммсон выразительно глянул на пассажира, и тот принялся клясть себя на чем свет стоит: попасться на такую простую уловку! – Ее загрызли собственные крысы. Она даже их умудрилась вывести из себя. – И что? – Хоть шут и понимал, как сглупил, но идти на попятную – это значило признаться во лжи. – Тоже мне новость! Как будто я не видел, как ее хоронили. Да я был одним из тех, кто подложил Бабуле Терпин трупных червей в гроб! Я ж не про нее саму говорил… – Это как? – округлил глаза переправщик. – Ты же помнишь, какой она была злобной? – Мистер Гриммсон кивнул, и шут продолжил: – Так вот, на третий день после похорон она вернулась. Ну, не сама, ясное дело, а ее… призрак. Гуффин и Гриммсон одновременно суеверно сплюнули через плечо. – Призрак? – пораженно повторил перевозчик, и они с шутом снова сплюнули. – Ну да. Ее злобный дух бродит по мосту Гротта ночами, ворчит, стенает и выгуливает дохлых крыс – волочит их за собой на поводках. – Ну надо же! Вот ведь невидаль! Шут попытался угадать, понял ли Тедди Гриммсон, что он лжет: любой здравомыслящий человек ни за что бы не поверил в подобные россказни. И перевозчик, разумеется, не поверил ни единому слову. – Мертвая старуха бродит по мосту… жуть! – сказал он тем не менее. – Если кто и вернулся бы с того света, чтобы портить жизнь соседям, то это была бы Бабуля Терпин. Я тебе верю. Сразу видно, что ты из местных, приятель… Шут самодовольно кивнул и отвернулся. Гриммсон высунулся из окна и перещелкнул рычажок на фонаре – тот мигнул пару раз. Гуффин не заметил, как в ответ мигнул далекий огонек на берегу, к которому ползла кабинка. Гуффина его подозрительные манипуляции не волновали. Он глядел на воду и раздумывал о своем. Кувшинки покачивались и расползались в стороны. Но ведь кабинка не плыла по воде… что же их тогда разгоняло?! Шуту вдруг показалось, что их что-то преследует. Его страхи вернулись. «Что это там такое в воде?» – подумал он, наклонившись ниже и пытаясь рассмотреть что-то, но ничего так и не увидел, кроме своего раздраженного отражения. – Это не он. – Мистер Гриммсон усмехнулся и выдохнул очередное облако дыма. – Что? – Гуффин повернул к нему голову. – Ты, верно, думаешь, что это там в воде? – Ничего такого я не думаю, – поморщившись, солгал шут. – Все слышали о том, кто живет в Слякоти, – продолжил Гриммсон, пристально глядя на пассажира. – И я говорю не о жабах да лягушках. – Блютэгель, – кивнул Гуффин и вновь высунул голову из кабинки. – Мистер Блютэгель, мистер Слякоть, Папаша Личчи – у него много имен. Гуффин задумчиво сказал: – Один мой приятель рассказывал, что его кузен однажды забрел сюда ночью и… – Дай угадаю: его сожрали? Гуффин закашлялся, пытаясь протолкнуть вставший в горле ком, а Гриммсон добавил: – Это все досужие россказни. Замшелая городская легенда. Мы с братом на переправе уже почти два десятка лет, и ни разу его не видели. Поверь, если бы мистер Блютэгель существовал, мы бы его заметили. Скорее всего, кузен твоего приятеля просто застрял в топях. Или… – переправщик мрачно глянул на шута и ненавязчиво коснулся рукоятки револьвера, – наткнулся на тех, кого встречать не стоило… Его слова прервал скрежет. Кабинка вдруг остановилась и закачалась на пружинящем тросе. Гуффин недоуменно обернулся к Гриммсону – тот выглядел не менее удивленным. – Что стряслось? – спросил шут. – Мы ведь еще не прибыли. Гриммсон достал из кармана бинокль. – Ничего не понимаю, – пробормотал он, уставившись в него. – Поломка? – скривился Гуффин. – Поломки преследуют меня весь день. – Трос остановился. Видимо, уголь выгорел. Странно… Тодди ведь должен кочегарить топку… Гриммсон дернул за ручку сигнального троса, но без толку: ответа не последовало, и кабинка не сдвинулась с места. Тогда он свесился из окошка и несколько раз погасил-зажег фонарь. Снова глянул в бинокль. Далекая искорка на берегу мерцала, как и прежде. – Не отвечает… – Мы застряли? Вместо ответа Гриммсон открыл люк в днище кабинки. Он дернул установленный там рычаг, переводя кабинку в ручное, или, вернее, ножное управление. Из-под днища выдвинулись спаренные лопасти – с всплеском они погрузились в воду. Переправщик уселся в кресло и принялся крутить педали. Кабинка неуверенно поползла вперед. – Не нравится мне это… Неладное что-то…