Вдруг кто-то схватил меня и с силой оттащил от края. Джозеф! — Я следил за тобой. Матушка попросила. Что это еще за безумный план? — Погоди немного! — сказала я. — Скоро увидишь, как я шагаю по этой отвесной скале, словно по ровному берегу! Тут появился запыхавшийся Джосайя Дженкинс. Он тащил веревки и два больших клина, а помогал ему еще один рабочий, которого я уже видела в тот день, когда повозка упала в овраг. Он тоже спускался вниз по веревкам. Ни единым словом он не обмолвился ни со мной, ни с Джозефом. Джосайя не сообщил мне его имени, а я не стала спрашивать. Джосайя окинул взглядом отвесный спуск. Я объяснила ему свой план. Он покачал головой. Я недовольно топнула. Он заартачился, но и я не желала уступать. После долгих препирательств мои помощники наконец принялись за дело и проворно вбили клинья в травянистую землю. Молчаливый спутник Джосайи взял веревку, затянул вокруг пояса и пошел к обрыву спиной вперед, глядя прямо перед собой. Восхищаясь его храбростью, я смотрела, как он переступает через самый край и исчезает из вида. Мы с Джозефом осторожно приблизились к тому месту, где он пропал. Незнакомец соскочил на шаткий уступ и начал прыгать на нем. Вниз тут же посыпались камни и комья земли. Джосайя подпер клин спиной, не давая ему упасть, — клин вздрагивал всякий раз, когда его спутник бил ногами по выступу. Вдруг мы услышали оглушительный грохот, и выступ обрушился к подножию скалы. Спутник Джосайи забрался обратно, его лицо оставалось невозмутимо. Руки он тут же вытер о рабочую одежду. Они были все красные, ободранные о жесткую веревку. Я поглядела на свои ладони. Хватит ли мне сил, чтобы удержаться? — А теперь научите меня, как спускаться, чтобы я смогла отыскать камень. — В нем-то и прячется ваша драгоценная находка? — подмигнув мне, спросил Джосайя. — Именно. — Я зыркнула на Джозефа, чтобы он ненароком не выдал нашу тайну, и он, кажется, понял, к чему я клоню. — Может, все-таки я спущусь? — предложил брат. — Не женское это дело. Я пропустила его вопрос мимо ушей, взяла вторую веревку и попыталась обвязаться ею, как делал помощник Джосайи. Тот улыбнулся и осторожно показал, как это правильно делать. Джосайя обвязал меня еще одной веревкой. — На всякий случай. Ее я сам придержу, — пояснил он. — Джозеф! Возьми тот клин. А я этим займусь. Они подперли клинья спинами. Другой конец моей страховочной веревки свернулся кольцами рядом с Джосайей. Джозеф страшно побледнел. Мой учитель кивнул мне, давая знак следовать за ним к краю обрыва спиной вперед. Можно быть сколь угодно отважным и ловким, но идти задом наперед прямо к краю обрыва, одновременно разматывая веревку и крепко держась за нее, совсем нелегко. К счастью, имелась еще страховочная веревка, но мне все равно было страшно. В какой-то момент вспотевшие руки заскользили, и мне показалось, что крепко уцепиться уже не получится. Сердце в груди стучало так громко, что я боялась, как бы не случился еще один обвал. Я все думала, как же перешагнуть край обрыва. И тут безмолвный помощник заговорил. Голос у него был тихий и очень спокойный. — Смотрите на меня. Повторяйте за мной. Не оглядывайтесь. Вниз не глядите. Встаньте вот так. — Он натянул веревку до предела, откинулся назад и повис почти вровень с землей. — Готовы? Нужно подпрыг­нуть, чтобы оторваться от скалы. Совсем чуть-чуть. Вас немного качнет, но потом равновесие вернется. Поставьте ноги ровнее. Не спрашивайте, как мне удался тот прыжок. Если честно, все получилось лишь потому, что мы с учителем были связаны одной веревкой, и когда подпрыгнул он, подскочила и я. Я подлетела на сорок, нет, пятьдесят футов над краем обрыва, а потом — бам! — наконец нащупала ногами земную твердь. Меня замутило, и в то же время внутри вспыхнула дикая радость. Вместе с учителем мы стали спускаться к нужной мне точке. Я вдруг поняла, что могу сделать очень мало, ведь у меня заняты обе руки. А вдруг я ничего не увижу? Вдруг придется разрывать землю руками? Может, получится управиться одними ногами? На нашем пути не нашлось ни единого выступа, на котором можно было бы отдохнуть. Я держалась изо всех сил, веревки больно впивались в тело, с ладоней уже начала слезать кожа. Я взмолилась Богу о том, чтобы спуск не оказался напрасным. Чтобы нам встретилось какое-нибудь доказательство того, что чудовище и впрямь скрывается здесь. И тут я увидела торчащий из-под скалистых пластов обломок камня, весь пестрый от костяных останков. Некоторые из них были плоскими, некоторые — длинными, но все торчали из толстой кости, похожей на зад­нюю лапу гигантского кабана. Мой тихий спутник проследил за моим взглядом и недоуменно посмотрел на меня. — Это-то мы и ищем? — спросил он. — Я вижу лишь камни и ничего больше. — Это не камни, — ответила я, — а кости. Кажется, мы отыскали конечность чудовища. — В жизни таких конечностей не видывал! — Ну еще бы! Никто их не видывал! — взволнованно воскликнула я. Мне не терпелось вернуться наверх. — Ну же, подними нас! — Нет уж, мисс, — улыбнулся мой учитель. — Вам придется подняться самой. — И он показал, как это делается. Лезть наверх оказалось куда сложнее, чем спускаться, хоть Джосайя и тянул за страховочную веревку. Когда я наконец поднялась на вершину, то вновь упала в траву на живот с колотящимся сердцем, с трудом веря, что выжила. Спустя несколько минут я встала и развязала веревки. Джозеф смотрел на меня с любопытством и гордостью. — Ну что? — спросил он. — Нашла? — Ага! — ответила я и повернулась к Джосайе. — Теперь нужно придумать, как мне туда добраться и выкопать его! 21. Что это за существо? Джосайя соорудил для меня небольшую платформу, очень похожую на качели, — она состояла из толстой доски, подвешенной на двух веревках, которые были надежно привязаны к новым клиньям, вбитым неподалеку от обрыва. При малейшем движении платформа раскачивалась, будто лодка на бурных волнах. Матушка поднялась на холм, на котором мы орудовали, но заглянуть за край обрыва и посмотреть на мое хитроумное устройство так и не решилась. Я уже приноровилась спускаться по отвесному склону и вставать на доску, и потому меня немало позабавило, как исказилось и побледнело от страха ее лицо, когда я прыгнула с обрыва спиной вперед. — Да что ж это такое делается! С ума сойти! Повиснуть на скале в поисках чудищ! И откуда у меня такой ловкий ребенок… — крикнула она. За неделю мы с Джозефом подняли наверх камень с загадочной конечностью. Присмотревшись к ней повнимательнее, я поняла, что это либо лапа чудовища, либо плавник. Джозефа находка ни капли не впечатлила, он видел лишь мешанину из разных костей. А в моей голове уже начала зарождаться теория — нужно было только ее доказать. Само собой, Элизабет обрадовалась находке не меньше моего и нисколько не обиделась, что я раньше не рассказывала ей о чудовище. Недели шли, у скелета все прибавлялось новых костей, и мы то и дело тайком обменивались восторженными взглядами. Я придумала нехитрый способ подъема мелких останков наверх. Взяла длинную веревку, привязала ее конец к одному из клиньев, а на другом конце закрепила мешок и сбросила его вниз. Делать в альбоме зарисовки, болтаясь на шаткой доске, было невозможно, поэтому, прежде чем убрать в мешок очередную находку, я внимательно ее рассматривала и запоминала, где и как нашла. Матушке я поручила поднимать мешок с окаменелостями и выкладывать их на траву, но она страшно боялась приближаться к краю обрыва, чтобы бросить мешок назад, так что проку от нее было мало. И все же они с Джозефом по очереди дежурили на холме: матушка по будням, а брат — по субботам и воскресеньям между церковными службами, а еще по вечерам после работы. Они ждали меня на траве, придерживали страховочную веревку, проверяли, прочно ли вбиты клинья. Отвесная скала и впрямь напоминала раскрытую книгу из тончайшего пергамента, а кости, заточенные в каменные плиты, были словно вырванные странички. Высвобождать камни, стоя на платформе, которая без конца раскачивалась из стороны в сторону, было нелегко. Порой меня сильно мутило. Я запрещала себе смотреть вниз и старалась ничего не выронить. Кто знает, смогу ли я потом отыскать потерянное у подножия скалы? На меня приходили поглазеть: кто с любопытством, кто с сочувствием. Я бы ни капли не удивилась, увидев среди зевак старуху, которая так радовалась упавшей в овраг повозке, но, наверное, ее старые ноги не выдержали бы такого подъема. Зато как-то раз пришли две девочки — смешливые и ужасно шумные. Одна из них кинула в меня яблоком, и оно едва не задело меня. Я невольно отвлеклась и посмотрела вслед яблоку — как оно летит вниз, то и дело ударяясь о скалистый склон и разбиваясь на маленькие кусочки. Яблока было жаль, к тому же потом пришлось заново настраиваться на работу. Мне живо представилось, как отец падает со скалы вниз, и я никак не могла отогнать это наваждение. Девчонок я попросила уйти. — Какая же ты храбрая, Мэри Эннинг! — крикнула одна из них, стоя у края. — Я бы так ни за что не смогла! Храбрая? Уж храбрости я в себе совсем не чувствовала. Страх почти меня не отпускал. Однажды Гарри Мэй сказал мне, что быть храбрым — как раз и значит «действовать вопреки страху». Но вдруг все изменилось. Несколько дней лил сильный дождь. Вода скапливалась и стекала в низины бурливыми потоками. Целых пять дней я не могла вернуться в скалы, а когда вернулась, то увидела, что от моей платформы остался только маленький клин, да и то почти выдранный из земли. Я подошла к самому краю, пусть и было страшновато. Передо мной предстала картина опустошения: моя платформа обрушилась вместе с доброй частью утеса. И все же сердце в груди восторженно подскочило. Я со всех ног сбежала с холма и кинулась на пляж, к новому обвалу, то и дело оскальзываясь на мокрой грязи. Передо мной лежала недостающая страница! Длинная каменная глыба раскололась, а внутри у нее обнаружилось примерно столько же окаменелостей, сколько я уже нашла, если не больше! Тут были еще одна конечность с тремя вытянутыми тонкими пальцами из крошечных плоских костей и длиннющий хвост — наверное, размером с меня. Мой дракон! Мое чудовище! Если бы только отец был рядом! И Генри… Я рухнула на колени и почувствовала, какая буря всколыхнулась в голове. Толпы маленьких Мэри проснулись и заволновались. Никогда еще я не чувствовала себя столь свободной, но одинокой. Не без гордости я обо всем рассказала матушке и Элизабет. Я достигла цели. Впрочем, напрасно я посвятила в тайну матушку, потому что она проболталась об этом кому-то еще и по городу с молниеносной скоростью поползли слухи. Зеваки запрудили берег. Меня забавляли и в то же время раздражали разочарованные и брезгливые лица людей. Они приходили, смотрели на огромные кучи костей, которые еще предстояло разобрать. А чего они ждали? Моя работа только начиналась! Мы с Джозефом и Натаниэлем на тачке перевезли кости на Кокмойл-сквер, и теперь они лежали у дома грязными кучками в ожидании сортировки. — Как по мне, ничего особенного! — заявила экономка из поместья Колуэй-Мэнор, принадлежавшего состоя­тельному Генри Хенли. Тем не менее, вернувшись домой, она доложила обо всем лакею, а тот — своему хозяину. Эсквайр заявил, что хочет увидеть чудовище своими глазами, и послал за нами, чтобы мы принесли ему свою находку. Нелепость подобной просьбы не на шутку меня разозлила, но матушка, которой, само собой, не терпелось продать крокодила, учтиво попросила в ответ, чтобы Генри Хенли соизволил сам к нам пожаловать. Он прибыл на следующий же день. — Что ж, череп весьма недурственный, — равнодушно произнес он, прижимая к носу платок по привычке всех богачей, чьи носы не выносят никакой вони, кроме собственной. — А вот это, — он указал тростью на кучки костей, — и гроша ломаного не стоит! Однако голову я куплю. — Это навряд ли, сэр. И вообще, вы неправы, — сказала я, не обращая внимания на выражение ужаса на матушкином лице. — И ничего не понимаете. Матушка вся побелела, а эсквайр словно язык проглотил. — Но это не ваша вина, ведь вы в жизни не видывали таких существ, — добавила я, чтобы как-то оправдать его невежество. — Если вы заглянете к нам через месяц, то поймете, в чем крылось ваше заблуждение. А теперь извините — у меня еще полно работы. Матушка, чья бледность сменилась огненным румянцем, проводила Хенли на улицу. Хотелось бы верить, что наличных у него в кармане куда больше, чем мозгов в голове. Я уговорила Джозефа с Натаниэлем перенести останки чудовища в старую отцовскую мастерскую, которая теперь пустовала. Там-то я и начала собирать из костей целый скелет. Мисс Филпот в те дни находилась в Лондоне, а иначе я непременно попросила бы у нее помощи. Как же я поняла, каково было строение скелета существа, которого никто не видел? До этого я много упражнялась: внимательно изучала и восстанавливала множество останков — как и советовал мистер де Люк в день, когда я увидела тушу лошади. Мне помог и бесценный череп угря, который я тоже внимательно изучила и до сих пор храню у своей постели. Собирать разрозненные кости в единый скелет для меня и по сей день — все равно что дышать. Джозеф соорудил для чудовища невысокую подставку, больше похожую на огромный поднос, и я выложила дно глиной, чтобы размещать на ней кости. Глину я то и дело смачивала водой, чтобы она не засыхала, а на ночь закрывала влажной тряпкой. Потихоньку, косточка за косточкой, к огромной голове добавились длинная изогнутая спина и огромная грудная клетка. Каждый раз, когда я выкладывала новый костяной кусочек или соединяла новые позвонки (Элизабет научила меня правильно произносить это слово), мне казалось, что диковинная тварь ворочается и извивается от моих прикосновений. Конечности по-прежнему сбивали меня с толку. Я выложила кости в том же порядке, в каком их нашла, и вдруг ясно увидела, что же передо мной. Находка напомнила мне весло, крепко сидящее в уключине, острие, рассекающее водную гладь. А значит, мое чудовище жило в море и, работая плавниками, словно веслами, плавало по воде с легкостью птицы, парящей в небесах. Эта картина представилась мне так живо, будто я видела ее наяву, но поделиться своими догадками я могла с одной лишь Элизабет — только она поняла бы меня. Я трудилась в тишине день за днем, но однажды меня прервали. — Это и есть ваше чудище? Вот это да! Можно взглянуть? На пороге застыла незнакомая фигура, заслонив собой свет. На миг мне показалось, что это Генри, но мой гость явно был выше и старше. — Пожалуйста, — отозвалась я, но незнакомец уже вошел в мастерскую и принялся приплясывать вокруг костей, взволнованно теребя шляпу и то и дело вскрикивая от восторга.