— Правда же, стало лучше? Ведь правда? С ней молча все соглашались. Таким образом, дачный, по замыслу, дом получил статус полноценного загородного жилища. Но главным, что делало его семейным очагом, стало обилие мудреной кухонной утвари. С ее помощью Серафима Петровна творила свои кулинарные чудеса, отчего в доме всегда пахло вкусной едой и рукотворным достатком. Располневшая от прожитых лет и часто употребляемой выпечки, Серафима Петровна и сама напоминала только что вынутый из печки пышный хлеб: румяная, большеглазая, с объемным, туго стянутым бюстом. Никто, кроме дочери, не догадывался, какое нежное женское сердце бьется в ее груди. И если бы помимо похвал в адрес ее стряпни и хозяйской сметки ей изредка говорили о том, как хороши ее глаза и ямочки на пухлых руках, она бы наверняка успевала переделать вдвое больше дел. Неизменным атрибутом внешности Серафимы Петровны была чистая накрахмаленная косынка поверх прически. Ни один волос не смел выбиться из-под нее, дабы не оказаться в чьей-то тарелке. Она была по-немецки аккуратна и точна в действиях. Появившийся в саду огородик год от года становился все больше. И в период летних заготовок соседи надолго лишались покоя из-за колдовских запахов солений и варений, секреты которых Серафима Петровна не открывала даже дочери. Впрочем, Настя не очень-то ими интересовалась. Нельзя сказать, что вся энергия этой неугомонной труженицы шла на мирные цели. Значительная ее часть отдавалась тому, что отличает обычного человека от идеала. Осознавая свою значимость в доме, Серафима Петровна жаждала всеобщего признания, не забывая напоминать, как трудно все успевать и сколько сил она положила на алтарь всеобщего благополучия. Никто и не возражал ей. Просто Дайнека перестала бывать на даче. А папа перестал бывать в городской квартире. Часто, возвращаясь из очередной командировки, он приезжал к Дайнеке из аэропорта только за тем, чтобы переночевать. А утром неизменно отправлялся на дачу. Тогда Настя выиграла или, как сказала бы ее мудрая мама, вытащила счастливый билетик. Но годы шли, и счастье ускользнуло из ее маленьких цепких ручек. Отец ушел к Елене Петровне Кузнецовой. Тишотка подошел к кровати и тронул ее лапой. Дайнека открыла глаза: — Хочешь на улицу? Как только она произнесла эти слова, Тишотка потрусил на кухню к миске с водой, и оттуда донеслись размеренные хлебки. Выйдя в прихожую, Дайнека пристегнула пса поводком, и они вышли во двор. Нельзя сказать, что дурная новость про дачу была для Дайнеки сюрпризом. Она давно ждала чего-то подобного. Настя слишком долго не давала о себе знать, и вот наконец свершилось. Дайнека знала, что отец решит эту проблему, даже если ему придется выкупать свою собственную дачу, которую так глупо «проворонила» Настя. Ее беспокоило то, что все встречи с Настей заканчивались для отца сердечными приступами. Осталось только молить Бога, чтобы основная нагрузка легла на Сергея Вешкина. На него всегда можно было положиться, и Дайнека знала это как никто другой. Сергей не раз помогал ей в сложных жизненных обстоятельствах. Тишотка добросовестно описывал кусты возле забора. Взглянув на него, Дайнека проронила: — Непростой выбор в сложных жизненных обстоятельствах… Телефон откликнулся на эти слова звонком с незнакомого номера. — Слушаю… — Добрый вечер, Людмила. Простите, что поздно. Я был уверен, что вы не спите. — Кто вы такой? — Остап Романов, писатель. Мы познакомились сегодня. — Что вам нужно? — Хочу продолжить знакомство. — Зачем? — Не загоняйте меня в тупик, иначе я начну сочинять. — Это ваша работа. — Какая вы язвительная… — Остап замолчал, но спустя мгновение все же продолжил: — Мне хочется узнать вас поближе. Давайте встретимся завтра? — У меня есть любимый человек, — предупредила Дайнека. — А я не предлагаю выйти за меня замуж. Завтра у меня встреча с читателями. Буду рад, если придете. Допустив, что встреча с читателями — вполне приличная тема, Дайнека представила, что сидит рядом с писателем, а на нее завистливо смотрят его почитательницы. — Где будет встреча? — на всякий случай поинтересовалась она. — В Доме книги «Москва». — Остап радостно рассмеялся, потом спросил: — Неужели придете? Во многом из-за его хорошего смеха она согласилась: — Приду. В котором часу начало? — Ровно в семь. — К семи буду там. Глава 3 Поиски Люцифера Синее море простиралось до самого горизонта. Дайнека сделала пару гребков, перевернулась на спину и посмотрела в другую сторону. Там тоже было море без края, и вокруг — никого. Полуденное солнце так сильно пекло, что заболела голова. Пить хотелось до звона в ушах. — Мама… мамочка… — по-детски захныкала Дайнека. Звон усилился, теперь он был не прерывистым, как прежде, а нарастающе-постоянным. От этого свербящего звона Дайнека и проснулась. Сообразив, что кто-то звонит в дверь, она вскочила с постели и побежала в прихожую. Распахнув дверь, увидела перекошенное отцовское лицо. — Что случилось?! — Отец переступил через порог и захлопнул за собой дверь. — Почему так долго не открывала?! — Я спала… — пробормотала Дайнека. — Что с телефоном?! — Он продолжал допрос, нисколько не снижая напора. — Еще минута, и я бы взломал дверь! — А где твой ключ? — поинтересовалась она. Вячеслав Алексеевич забрал со столика свою связку и, чуть сбавив тон, пояснил: — Вчера забыл впопыхах… — Вот видишь, сам забыл ключи, а я виновата. — Дайнека зевнула. — Но, в общем-то, хорошо, что ты меня разбудил. Еще немного, и я бы пошла ко дну. — Это иносказание? — догадался отец. — Это — сон. Мне снилось, что я одна посреди моря, и вокруг — никого. — Лодка хоть была? Она покачала головой: — Нет. Ничего. Только солнце. Так пекло, что до сих пор болит голова. — Выпей таблетку, фантазерка. — Вячеслав Алексеевич поцеловал ее в голову, и это означало, что она прощена. — Если хочешь, сварю кофе, — предложила Дайнека и зашаркала по коридору на кухню. — Разбей на сковородку пару яиц, — сказал Вячеслав Алексеевич, снял с крючка поводок и подозвал Тишотку: — Иди ко мне… — Потом крикнул в сторону кухни: — А я пока выведу молодого человека! Когда он вернулся, на столе уже стояла тарелка с яичницей, а в его любимой кружке дымился кофе. Вячеслав Алексеевич сел напротив дочери, взял вилку и начал есть. Дайнека нехотя «клевала» кукурузные хлопья, запивая их молоком. — Что с дачей? — поинтересовалась она. — Пока ничего. Поговорили с Вешкиным, наметили направления. Сегодня вечером поеду к Насте на дачу. — Зачем? — Дайнека насторожилась. — Отправь туда Вешкина. — Для начала сам хочу разобраться. Дело семейное. — Тогда и я поеду с тобой. — Нет. — Но я — тоже семья! — запротестовала Дайнека. — Нет! — Отец повысил голос и поднял на нее глаза. — Вообще-то я пришел к тебе по другому поводу. — Ну?… — Сегодня утром встретился с одним знающим человеком и показал ему твою монету. — И что? Вячеслав Алексеевич покачал головой, опустил глаза, потом отложил вилку: