– Спасибо за поддержку, мне важны ваши слова. В душе Ник порадовался, что провел столько времени с отцом в больнице и научился всем этим взрослым фразам, выражающим грусть и печаль. Потому что сейчас он выглядел очень круто. Ему понравилось это ощущение. Ребята расступились и пропустили его в магазин. Они еще долго перешептывались, стоя на улице. Ник их видел сквозь прозрачные двери магазина, но не слышал. Хотел бы он послушать, ну да ладно, наверняка просто обсуждают его крутизну. Он закинул в корзинку к молоку и хлебу еще шоколадку и пачку пластиковых солдатиков. Доктор Кауфман перестал пить, но хватило его ненадолго. Держался он примерно полтора месяца, пока его жена лежала в больнице. Можно сказать, ему понадобился допинг, чтобы смириться с новым видом его жены. Такая сильная женщина так жестоко обездвижена и лежит на больничной койке, полусонными глазами глядя в кристально-прозрачное окно своей палаты. Пришло время ехать домой. Ник жалостливо ковылял по длинному коридору больницы вслед за материнским средством передвижения – инвалидной коляской. Он нес ее вещи, то и дело спотыкаясь об сумку, в которой лежали ее выходные туфли. Подъехав к дому, они всей семьей встали и молча смотрели на новый пандус, минуты две. Неделю назад Адлер обрадовался, когда понял, что расположение крыльца позволяло идеально вписать пандус в архитектуру фасада. А через час напился, отправив сына в магазин за молоком и хлебом. Адлер подкатил коляску ближе к пандусу, Елена успела заметить свежеокрашенную дверь. Она сияла каким-то новым голубым цветом, уходящим слегка в синеву. Теперь ее комната была на первом этаже, больше похожая на больничную палату. Елена поморщилась, когда ее вкатили в убого обставленное пространство. – Это все, что я успел, дорогая, – Адлер суетился вокруг нее. – Со временем все обустроим, обживем. Елена схватила то, что первое попалось ей под руку, – Библию. Она размахнулась Священным Писанием, лежавшим на прикроватной тумбочке, и попала точно в нос. Адлер замер, зажав лицо рукой. Между его пальцами протянулись к локтям густые темные линии, испортив рубашку. – Пошел вон! – прокричала она. Этот крик услышал и Ник, он вздрогнул в своей комнате на втором этаже. Его маленькие солдатики, заботливо расставленные вдоль школьной линейки, разлетелись в стороны. Опасную переправу им пройти не удалось. Ник тайком спустился в кухню и увидел, как отец смывает кровь, текущую из недавно зажившего носа, который теперь торчал на его лице кривой загогулиной. Глядя на кровавое лицо отца, Ник еще больше боялся матери. К вечеру Ник проголодался. Он скучал по маминой стряпне, всегда свежей и разной. Последнее время готовил отец, и Ник даже похудел немного. Он спустился на кухню. Адлер в фартуке помешивал что-то в кастрюле. – Ужин будет через пять минут, – сказал он, глядя исключительно в поваренную книгу. – Тебе придется сходить к матери и привезти ее сюда. Ник съежился. – Не бойся, – подбодрил его отец, – не ты ведь был за рулем. – Он растянул рот в странной улыбке. Ник пошел по коридору в сторону комнаты Елены. Он помялся на пороге, думая: сходить ли пописать сейчас или после. Он боялся сделать лужу прямо на пороге, если мать начнет на него кричать. В итоге он решил сбегать в туалет. Вернувшись к двери, он тихонько постучался. Даже ему самому показалось, что он постучался слишком тихо. Ну уж очень страшно разозлить мать. Он представил, как она мчится за ним по коридору, неумело управляя инвалидным креслом, ее пальцы то и дело попадают в спицы. Он вздрогнул и постучал сильнее. Из-за двери раздалось громкое: – Кто? Голос Ника пропал, он просто открыл дверь и встал на пороге. – О, сыночек, это ты. От мягкости ее сиплого голоса у Ника побежали мурашки. Он слышал его в больнице: слабый, всегда уставший и раздраженный. Она очень редко разговаривала с ним, все больше на него просто смотрела. А сейчас заговорила, да еще и так. – Ужин готов, – пропищал мальчик. – Как замечательно. А я вот смотрю наши альбомы с фотографиями, – она положила ладонь на раскрытую страницу. – Подойди, вместе посмотрим и пойдем ужинать. Ник поплелся к ней, радуясь, что пописал заранее. Она похлопала по кровати – садись, мол. Он послушно сел. – Посмотри, здесь тебе всего месяц. – На Ника с фотографии смотрел голый упитанный младенец. – К сожалению, у нас нет фотографий, когда ты только родился. Когда я в первый раз увидела тебя, я растаяла. Я подумала: боже, какой сладкий. Это было под Рождество, и мы назвали тебя Николас. Красивое имя – Николас. Мальчик с красивым именем Николас не понимал, почему его мать ведет себя так. Он заглянул в ее лицо и в первый раз увидел на нем слезы. – Подойди, обними меня. Елена распростерла руки, как хрупкая птица. Ник, свесив ноги с кровати, просто сидел и смотрел в улыбающееся лицо матери несколько секунд, обдумывая, в чем подвох. Он медленно слез с кровати и подошел к инвалидному креслу, в котором она сидела. Заключив сына в объятия, Елена разрыдалась, а Ник подумал: как хорошо, что его не видят Марк и его дружки. * * * Наступила осень. Ник натянул одеяло до самого носа. За окном шел дождь, он посмотрел на часы в форме паровозика, его любимые часы, было 7 утра. До школы нужно еще успеть позавтракать. Он так не хотел вставать, но пришлось – сегодня должна прийти сиделка для матери, которая будет еще и по дому помогать. Эту чудо-женщину решил нанять его отец. Ему нужно было вернуться на работу, из-за долгого больничного у него скопилась куча дел. Сиделку Ник еще не видел и очень надеялся, что она симпатичная. Услышав приглушенные голоса, Ник выскользнул из теплой постели и в пижаме спустился на первый этаж. Там в гостиной сидела девушка довольно милой внешности. Она сжимала в руках чашку с блюдцем. Как только вошел Ник, она чуть привстала, а потом снова села. Наверное, по топоту подумала, что это идет Адлер. Но не тут-то было, просто Ник снова набрал вес. – А это Ник, мой славный сыночек, – Елена указала на Ника, стоявшего в давно не стиранной пижаме. – Подойди поближе. «Славный сыночек» – с ней что-то было явно не так. Может, она решила покончить жизнь самоубийством? Ник двинулся на несколько шагов вперед. Девушка чуть замерла. – Какой у вас замечательный мальчуган. Меня зовут Рита Эбнер, – представилась она. – У тебя красивое имя, Николас. – В честь Святого Николая, – добавила матушка. – Очень славный, – Рита смотрела как завороженная. – Мы с тобой подружимся, Ник. Ник стоял посреди гостиной и просто ждал, когда это странное мероприятие закончится. – Я буду ухаживать за твоей чудесной мамой, ну и тебе немножко помогать. Например, буду делать уборку, – она указала пальчиком на его пижаму и прошептала одними губами, – и стирку. Стирка – это была отличная идея, только Нику надо будет кое-что перепрятать, иначе девушка разочаруется в том, какой он «славный мальчуган». Хотя можно будет просто закопать куда-то поближе к гному, который мирно покоился под сараем. – Я пойду переоденусь к завтраку, мама. Мне еще в школу надо собраться, – он побежал в сторону лестницы. – Отличная идея, малыш, – крикнула ему вдогонку мать. Ник споткнулся на первой же ступеньке. Когда наступил первый день учебных занятий, Ник вошел в школу как звезда. Он шел по коридору не как обычный толстяк из шестого класса, а как парень, у которого мать осталась инвалидом после страшной аварии. Все его жалели, девочки угощали печеньем, парни жали руки. Нику льстило такое внимание, даже Марк с ним разговаривал. И Нику теперь было очень важно не ударить в грязь лицом и не показать себя толстым придурком. Что Ник старательно и делал. Он начал прогуливать занятия с Марком и его друзьями, за что однажды был обруган отцом. Одного не терпел Адлер Кауфман: когда человек не желает учиться. – Ты же хотел стать хирургом! Для этого нужно хорошо учиться! А ты прогуливаешь! Что с тобой произошло? – спрашивал Адлер у сына, нависнув над ним как цунами. – Ты меня очень разочаровываешь, Ник. Ник, потупив взгляд, сидел за столом, за которым пытался делать уроки. От школьной программы он уже отстал, и ему все давалось с трудом. Как же можно было совместить учебу и дружбу с самыми крутыми парнями школы? Ник разочаровывал самого себя. Прошла неделя после разговора с отцом, и Ник не прогулял ни дня, чем несказанно гордился. Он все ждал, что отец его похвалит или хотя бы как-то намекнет на то, что им доволен. Но Адлер просто перелистывал страницы газет. – А почему мама так странно себя ведет? – решил спросить он. – Что ты имеешь в виду? – Ну, любит меня. Его отец нахмурил брови. – Она всегда тебя любила. – Просто сейчас как-то особенно. Отец поправил газету. – Тебе, что, от этого плохо? У Адлера была удивительная способность вести беседу, ни разу не взглянув в глаза собеседника. – Я просто волнуюсь за нее. Она раньше так много не говорила мне про любовь. – Раньше твоя мать была жесткой женщиной, она всегда была такой. Но теперь она даже со мной стала спокойной, больше не кричит и не пытается убить, – он грустно усмехнулся. – Я думаю, она осознала хрупкость жизни, может, сделала переоценку своих ценностей. – Она сильно изменилась, – Ник поежился. – Просто иногда, когда люди становятся зависимыми от других людей, они меняются. И в хорошую сторону тоже. Мы что-то теряем, что-то получаем взамен. Сейчас она просто идеальная женщина. Ник помолчал мгновение. – То есть она обменяла ноги на сердце? Адлер посмотрел на сына поверх очков. – Можно и так это воспринимать.