Шли месяцы, Ник свыкся с новым положением матери – инвалид. Ему это даже начинало нравиться, ведь его холят и лелеют днями напролет теперь уже две женщины. Адлер с головой ушел в работу. А Ник настолько перестал бояться матери, что начал проявлять к ней ласку. Елена спрашивала каждый раз, как у него дела в школе, какие планы, что читают. Уроки они тоже делали вместе. Елена больше не кричала, и Ник стал учиться лучше. Его отец всегда говорил, что хорошо, когда человек учится на своих ошибках. Теперь Ник перестал бояться сделать что-то неправильно, и перед глазами больше не всплывал образ мокрого полотенца или еще какого наказания, которые, как по мановению волшебной палочки, отшибали все знания напрочь. Рита помогала им как могла. Она оказалась очень опытной медсестрой и зимой лечила даже Ника, когда тот набегался в мокрых кроссовках. А однажды заболела и его мать. Рита была на страже день и ночь. Ник очень беспокоился за маму. – С ней все будет хорошо? – Конечно, это всего лишь простуда. Когда маме стало хуже, Ник опять спросил то же самое и добавил: – Может, обратимся ко врачу? – Милый, – она потрепала его по щеке, – ты в семье медицинских работников. С ней все будет хорошо. Ник посмотрел на маму: она лежала на высоких подушках и давно уже не открывала глаз. Лицо ее было очень бледным, Ник таких не видел. Хотя нет, видел. В тот день, когда она лежала в яме, она была так же бледна. Ник убежал в свою комнату и залез под одеяло. Он четко представил, как умирает его мама. И испугался. Что же ему было делать, когда ее не станет? Кто будет о нем заботиться? Он так привык к ее любви, что другую маму, прежнюю, он уже не хотел. Ему нравилось, что она без ног. «Интересно, – подумал он, – а у нее будет обычный гроб или гроб для карликов?» И тут он представил гробовщика, который достает рулетку и спрашивает его отца: «Какого роста делать будем?» А отец, потерев заросший щетиной подбородок, отвечает: «Она всегда хотела быть повыше». О том, что ее гроб будет обычного размера, Ник узнал через неделю – после того, как ему стукнул двадцать один год. Глава 22 2012 Ник открыл дверь своего дома, на пороге стояла Аврора. – Милая, – он широко улыбнулся ей и протянул руки. Его самого иногда пугала такая бурная реакция на нее. Будь он Авророй, он бы насторожился. Но ее руки держали картину его покойной жены, поэтому в этот раз насторожился он сам. – Почему ты не сказал, кем была твоя жена? – А кем была моя жена? – его руки застыли в воздухе. Аврора пристально на него посмотрела. – За дуру меня не держи. Я видела про нее сюжет в новостях. Там говорилось, что она художник. И про галерею, и про пожар – про все сказали. Ник давно не включал телевизор и даже не знал, что про его жену были какие-то новостные сюжеты. Он сделал шаг назад, приглашая Аврору войти в дом. Она зашла вместе с картиной, которую он так ненавидел. Эта мазня была ему как проклятье. Аврора сразу прошла в гостиную и поставила картину на самое видное место – над холодным, давно не топленным камином. Девушка отошла на два шага, как это делала Вероника, когда писала эту же картину. Ник засунул сжатые в кулаки руки поглубже в карманы джинсов. – Отлично смотрится, – произнесла Аврора как опытный дизайнер и обернулась на Ника – посмотреть, как он реагирует на ее действия. – Аврора, зачем ты драматизируешь? – Я? – она ткнула в себя пальцем. – То есть ты, глядя на мой шрам, выслушивал грустные истории про пожар и даже ни слова не сказал, что знаешь, о чем я говорю? Это жестоко, Ник. Он выдохнул: – Ну мало ли пожаров в стране. Если у меня что-то горит и у тебя что-то горит, это не значит, что мы стоим на одном и том же пепелище. – Я тебе говорила, что загорелась художественная галерея, о том, что это было шесть лет назад. Разве много тут галерей сгорело? – Я об этом даже не думал. Я с тобой вообще о плохом не думаю, – голос его звучал очень проникновенно, но Аврора никак не отреагировала. – Хочешь что-нибудь выпить? – Нет, у меня сегодня спектакль, – она поставила руки на бедра. – Я хочу все знать. Все, что ты об этом знаешь. Аврора была настроена очень враждебно, даже слишком. Ник присел на край дивана, думая, как это исправить. Он пожал плечами. – Ничего такого, что могло бы тебе помочь. Ник встал и подошел к столику с бутылками алкоголя, которые теперь стояли на самом видном месте. Ведь ему больше не требовалось прятать их от Риты. К счастью, она больше не ходила к нему домой. И по утрам он испытывал отдельное наслаждение, когда, стоя на крыльце с чашкой кофе, приветствовал Риту при встрече. Он растягивал губы в дежурной улыбке, и в его голове блуждала мысль: наконец-то она от него отстала. – Ник, не держи меня за дуру. Это ты поджег галерею? – Что?! – он не мог поверить в то, что Аврора подозревает его в этом. Даже пить перехотелось, и он резко поставил бутылку на столик. – Милая, ты как такое могла подумать? – Ник подошел к ней ближе, протягивая руки, чтобы обнять. Она отшатнулась. – Аврора, не надо. Прошу, не надо так делать. – Делать что? – она вскинула темную бровь. Ну вот, Аврора думает, что он с ней играет. Он подошел к ней вплотную. – Я тебя прошу меня выслушать. Мне очень жаль, что ты узнала про Веронику из новостей и что ты пострадала в том пожаре, но пожар произошел не по чьей-то вине. Это был просто несчастный случай: старая нерабочая лампа, плохая проводка и куча горючих материалов – вот что виновато. Это просто несчастный случай, – он подошел к ней еще ближе и потеребил мочки ее розовых ушей. – И мне очень жаль, что ты пострадала. – Но я видела кого-то, – прошептала она ему прямо в лицо. – Это точно был не я, я был дома с Вероникой и Лизой, – он взял ее лицо в ладони. Это напомнило ему сцену в ванной, он сжал лицо еще сильнее. – К сожалению, теперь подтвердить это некому. Аврора села на диван и почувствовала, что он не такой удобный, как тот, что стоит у нее дома. Она подняла глаза на картину. – Она должна остаться у тебя, для Лизы. Ник пожал плечами. Он ловил каждое движение Авроры, каждый поворот головы, каждый нервный вздох, чтобы понять, какое решение она приняла, какой вывод сделала. Спрашивать он не хотел, разговор каким-то чудом сам перешел в другое русло. – Конечно, если ты этого хочешь, – отозвался он. Она перевела на него взгляд. – Этого должен хотеть ты. Ник сел рядом и взял ее за руку. – Да, ты права. В память о матери. Когда Аврора ушла, он долго смотрел на картину, буквально разглядывал каждый ее сантиметр. Ник осознал, что раньше никогда не рассматривал картин жены. Он даже нашел в ней некую красоту. «Неплохая работа», – подумал он. В итоге он признал, что Вероника была достаточно талантливым художником. Посидев еще минут десять, Ник встал, снял картину с камина и отнес в подвал. * * * Мелкие камушки шуршали под колесами велосипеда, на котором Рита пыталась догнать быстро удаляющееся авто Авроры. Со смертью Вероники у Риты появилось много свободного времени, и она тратила его на то, что следила за соседом. Ей непременно нужно было знать обо всем, что происходит с Ником Кауфманом. Хоть он и отрицал, что причастен к несчастному случаю с женой, Рита ему не верила. Ника даже полиция опрашивала по поводу произошедшего с Вероникой. Он сказал им, что все произошло очень быстро: они приехали из театра, он понял, что что-то не так, как только вошел в дом. Он увидел жену в ванной и стал ее вытаскивать, потом вошла Лиза. Он незамедлительно вызвал скорую. Ник был удивлен, что Вероника не дождалась его и решила сама принять ванну, и даже предположил, что это была попытка самоубийства. Все это Рита слышала своими ушами, находясь за густой живой изгородью. Но сделать ничего не могла. Она не могла доказать, что Вероника была не в состоянии встать с кресла и пройти несколько шагов. Вся загвоздка заключалась в том, что, когда к ним приходил детектив Вальяк, Вероника разговаривала с ним, улыбалась и максимально двигала руками – делала все, лишь бы доказать, что Анна Лева ее совсем не разочаровала, что она и без нее отлично справляется. Конечно, это выглядело не так, как представлялось Веронике – речь ее была скомканная, движения неточные, но это совсем не значило, что у нее не было повода попытаться убить себя. Поэтому, когда полиция допрашивала Риту, она не могла дать внятный ответ о состоянии Вероники. Но что той было намного лучше, сиделка отрицать не стала. Ник был настолько убедителен, что Рита сама почти поверила в то, что Вероника захотела расстаться с жизнью. Ведь ей неведомо, что происходит за закрытыми дверями спальни Кауфман. Вероника могла и не посвящать свою сиделку в подробности их с Ником семейных отношений. И даже если она вдруг решила убить себя, в этом все равно был виноват Ник – он довел ее до этого своим безразличием. А сегодня пришла эта девка, еще и с картиной Вероники в руках. Может, она коллекционер и пыталась продать Нику одну из картин его покойной жены? Ведь после пожара их осталось всего четыре штуки, и значит, они ценны. Рите до смерти захотелось все выяснить. Она отчаянно крутила педали, проклиная тот день, когда у нее забрали права за езду в нетрезвом состоянии. К счастью, она ехала к изножью холма, и крутить педали было легче. Но каждый раз, когда ей приходилось применять чуть больше силы, Рита боялась, как бы у нее не случился сердечный приступ. Она подняла голову и посмотрела вдоль укрытой сумерками дороги. На ней редкими вкраплениями в природу стояли дома. Осенний вечер был красив и спокоен. Возможно, виной тому была водка, возможно, праздное любопытство, а может, и все вместе, но сейчас Рита просто не могла сидеть на месте. Вскоре ей пришлось крутить педали активней. И когда Аврора припарковала авто на стоянке для сотрудников театра, Рита уже была готова богу душу отдать и жалко плелась за девушкой метрах в пятнадцати. Аврора легкой походкой вошла в театр. Рита кинула велосипед рядом с ее машиной и тоже зашла внутрь. Театр готовился к приему гостей, и по холлу сновали престарелые сотрудники. К ней обратился мужчина в возрасте: – Здравствуйте, спектакль только через час, вы рано. – А что сегодня за спектакль? – Афиша на стене, можете ознакомиться. Также рядом репертуар на весь театральный сезон.