– Мы это поняли, – ответил Вальяк, – патрульные уже там и ищут ее. Как только появятся новости, мы вам сообщим. А теперь давайте поговорим с вами об Анне Лева. Вальяк разложил на столе фотографии. На цветных снимках Ник увидел части тела и голову Анны. Тело было бледным и раздутым. А ее красивое лицо походило на искаженное изображение, в котором читались очертания когда-то знакомого Нику человека. Кауфман отвернулся. – Неприятно? – спросил Тодд. – Не ожидал, что рыбаки ее найдут? – У нас к вам множество вопросов, – заверил его Вальяк. – Как это произошло? По какой причине? Где вы прячете телефон Анны? – говорил он спокойно и размеренно. А вот его коллега иногда подергивался, как от микроударов током. – Я не знаю, о чем вы, – процедил Ник. – Мне нужен адвокат? Зачем вы держите меня в наручниках? Моей дочери всего восемь! – Давай так: пока едет адвокат и мы ищем твою дочь, – начал Тодд, – ты нам быстренько рассказываешь, как все было, а мы постараемся сделать так, чтобы ты не получил пожизненное. По-моему, неплохая сделка? – обратился он к Вальяку за одобрением. Давид ему подмигнул, и Феликс продолжил: – Рассказывай, Кауфман, как все было? Куда дел орудие убийства, что это был за предмет? Выкладывай, док, – торопил он Ника. – Чем быстрее ты нам все расскажешь, тем быстрее мы все окажемся дома. – Потом добавил: – Все, кроме тебя, конечно. Слушая все это, Ник зажмурился. Так он делал в детстве, когда хотел, чтобы Марк Майер перестал его пинать; когда Елена Кауфман заходила в комнату с мокрым полотенцем в руках. Потом он стал взрослым и жмурился, когда в первый раз провалил вступительные в медицинский; когда загорелась жидкость для разбавления масляных красок; когда опускал в полную ванну Веронику; когда зажимал себе нос и рот в гараже Риты Эбнер. Ему нужны были эти секунды, чтобы принять то, что с ним происходит. Но ни разу Ник Кауфман не испытывал тот уровень отчаяния, в который он был погружен, пристегнутый наручниками к столу в серой комнате в окружении двух полицейских. Которые хотели, чтобы он сознался именно в том, чего не совершал. Была в этом ирония. – Кауфман, – вырвал его из темноты голос Тодда, – рассказывай. Ник отрыл уставшие красные глаза. Промокшие от дождя джинсы неприятно облепляли тело. – Я не убивал эту женщину! – голос его повысился на последнем слове. Полицейские молчали, и он продолжил: – Мы с ней просто проводили время, ничего серьезного. Потом она заявила, что хочет, чтобы я ушел от жены. И это через месяц после того, как мы познакомились. Я сказал, что этого не сделаю, она развернулась и ушла. Больше я ее не видел. Все. – А каким образом в районе вашего дома появился сигнал с ее телефона, который молчал больше двух месяцев? Некоторые сообщения даже были кем-то прочитаны в те минуты, когда он был включен. Хотите сказать, это совпадение? – Да. Может, человек с этим телефоном проходил мимо моего дома, – предлагал Ник варианты. – Я не знаю, как это бывает. Наручники звякнули об стол, и Ник понял, что беспрерывно тянет на себя руки. На его запястьях появились багровые следы. Вальяк закинул ногу на ногу и продолжил: – Вы очень непростой человек, доктор Кауфман. В 2005 году галерея, в которой ваша жена, Вероника Кауфман, выставляла свои работы, магическим образом сгорела. Пожарные заявили, что виной всему была старая проводка и старая лампа и старое еще что-то там. Но, – он поднял палец вверх, – была свидетельница, которая утверждала, что видела человека, поднимающегося в художественную галерею за двадцать минут до начавшегося пожара. Ник слушал полицейского, и его брови поднимались, образовывая параллельные складки на лбу. – Нет-нет-нет, – запротестовал Ник, – вы на меня это не повесите. Это был несчастный случай. Из-за него моя покойная жена стала инвалидом. Или вы хотите сказать, что я сам посадил свою жену в инвалидное кресло? Я кто, по-вашему? Монстр? – По поводу вашей жены, – продолжил сухо Вальяк. – Из разговора с вашей постоянной сиделкой Ритой Эбнер мне стало известно, что ваша супруга была практически неподвижна. За исключением нескольких малозначительных деталей, – он уперся локтями в стол. – Так как же она оказалась на втором этаже в наполненной ванне? Ник тяжело выдохнул. Рита и после смерти старается испортить ему жизнь. – Может, Рита соврала? Вальяк нахмурился. – Зачем ей это было нужно? Вы враги? – Конечно, нет, – Ник потянул на себя руки. – Вероника могла двигаться. Я проводил со своей женой много времени, больше, чем Рита Эбнер, и я знаю о ее состоянии больше, нежели постоянно впадающая в запои неудачница. – А вы не очень-то высокого о ней мнения, я смотрю, – вмешался в разговор Тодд. Ник перевел на него взгляд. – Я давно за ней наблюдаю, ведь она несколько лет ухаживала за Вероникой. Вы лучше спросите у нее, где ее муж, которого никто не видел уже пару лет. – Раз она такая неудачница, почему вы позволяли ей находиться рядом с вашей беспомощной женой и дочерью? – продолжил атаковать Тодд. Ник понял, что после того, как они найдут бездыханное тело Риты в гараже, они вспомнят все, что он тут им наговорил про нее. И могут начать что-то подозревать. Он решил сбавить обороты. – Потому что удобно, что она живет рядом. И она профессиональная медсестра, она работала с пациентами, подобными Веронике. Она знает, как с ними управляться. И несмотря на свое пристрастие к выпивке, Рита была очень ответственной сиделкой. – Была? – В смысле, всегда была, а не то, что вы там подумали, – пот из его подмышки тонкой струйкой потек вниз по телу, щекоча кожу. Ник умолял себя заткнуться. Сейчас! В эту секунду! Немедленно! Он тяжело вздохнул, мысленно провожая вторую каплю пота вниз по коже, пока она не впиталась в корсет. Полицейские не сводили с него взглядов. И то, что он себе с утра насочинял, сейчас таяло, как сигаретный дым. И о гараже Риты, и о том, как он ее «случайно» найдет, и как будет переживать и гадать вместе со всеми, почему же Рита Эбнер это сделала. Все будет по-другому: к ней в дом приедет полиция, чтобы в очередной раз допросить, и найдет ее посиневшее тело. Потом будет строить уже свои сценарии и перебирать версии, почему же она покончила жизнь самоубийством. Может, она что-то знала? Потом вспомнит его отзывы о ней и начнет копать глубже в прошлое, туда, где лежат побелевшие кости его матери. Ох, что тогда начнется… Как бы полиция не повесила на него и этот «случай в гараже». Хотя там было проделано все чисто: везде отпечатки только Риты, люди в том районе по вечерам не ходят, значит, и видеть его было некому. Вальяк помолчал несколько секунд и, подав знак на камеру, встал. В комнату тут же вошел полицейский. – Доктор Кауфман еще побудет у нас, присмотрите за ним. – Где моя дочь? Найдите мою дочь! – крикнул он им вслед. Вальяк обернулся в дверях. – Ваша дочь сейчас с госпожой Эбнер, на которую вы сейчас так жестоко сваливаете все обвинения. Глава 31 2012 Дверь за полицейскими бесшумно закрылась. Ник смотрел им вслед несколько секунд, осознавая сказанное детективом. Он зажмурился как от боли – у него проблемы, большие проблемы. Его дочь у Риты Эбнер, которую вчера Ник запер в гараже, пытаясь замаскировать убийство под самоубийство. Ник уперся лбом в стол. Через десять минут в комнату вошел Адам Дерри, адвокат. Высокий, худощавый мужчина несколько лет был клиентом Ника в стоматологическом кресле. Он уверенно улыбнулся своими идеальными зубами. Теперь они поменялись местами, и клиентом был Ник. Адам положил на стол свой дорогой кожаный портфель. – Все их улики – это просто детские фантики, – сказал он вместо приветствия. – У них ни одной прямой улики, твое обвинение основано на богатой фантазии детективов. Они отпустят тебя через час, может, два. Если ничего не найдут в твоем доме или вокруг него. – А раньше можно? – Судья еще спит, но как только он появится, ты сразу отсюда выйдешь. Ник потер лицо об уже подсохшую на плече футболку. Адам Дерри вернулся к двери и громко в нее стукнул. На пороге тут же появился полицейский. – Снимите с моего клиента наручники, – потребовал он. – Они совершенно ни к чему. Полицейский повиновался, и Ник услышал заветный щелчок. Он с радостью потер запястья. Дерри посмотрел на бордовые следы от наручников. – Они и за это ответят. Как и обещал адвокат, Ника выпустили достаточно быстро. Но это время показалось ему бесконечным. Он провел несколько часов, думая о том, что Рита может сделать с его дочерью. Единственное, на что он надеялся, что Рита не навредит ни в чем не повинному ребенку. Ник снова зажмурился, но в этот раз он не открывал глаза, пока дверь комнаты для допросов не отворилась и адвокат не произнес: – Давай я тебя отвезу. Ник с радостью и облегчением сел к нему в машину. Ребра от усталости постоянно ныли, спина, казалось, вот-вот переломится. Он откинулся на спинку сиденья. На крыльце полицейского участка стояли Тодд и Вальяк. Они проводили Ника взглядом, который ничего хорошего не сулил. Ник молчал всю дорогу, он не в силах был что-то объяснять. Он не дрогнул и в тот момент, когда в свете фар увидел свою машину на лесной дороге. Припаркованный «Ниссан» стоял на обочине, покрытый опавшей листвой. Ник молча проводил его взглядом, чтобы не привлечь лишнего внимания своего адвоката. Ему сейчас не нужны были вопросы о его машине, стоящей так далеко от дома. Тем более с пустым баком. Ник подумал об Авроре и потер глаза. Когда они вошли в дом, адвокат присвистнул. Дом был пуст, но за те несколько часов, что его обыскивали, полицейские успели натоптать. На дверные ручки был нанесен темный порошок, корзина с мусором была перевернута. – Они даже не потрудились хотя бы закрыть за собой кухонные ящики, – Адам скривил лицо. Ник, не обращая внимания на бардак, сразу пошел в свою комнату и, одной рукой снимая с себя корсет, другой проверял телефон, который все время был дома. Как он и ожидал, Аврора ему звонил и писала. В последнем ее сообщении говорилось, что в его машине кончился бензин, она вызвала такси и поехала к себе домой. Ник выдохнул. Хоть здесь не стоит беспокоиться. Он спустился в столовую, адвокат раскладывал на кухонном столе бумаги. Ветер проникал в кухню через разбитое в двери стекло, и бумага на столе слегка шевелилась. Ник был очень благодарен Адаму Дерри, но это было на сегодня лишним – на часах уже почти четыре утра. – Мы можем заняться этим завтра? Я хочу отоспаться, – спросил он умоляюще.