Пенка на кофе крутилась, напоминая балерину. Ник наблюдал за ней уже несколько секунд. Этим утром, до прихода полиции, он звонил Авроре несколько раз. И каждый раз ее номер был недоступен. Он пообещал себе, что обязательно найдет ее сегодня. С улицы доносился заливистый смех его дочери. Клара раскачивала ее на самодельных качелях, и Лиза болтала ножками в воздухе, вытягивая носочки коричневых ботинок. Ник очень надеялся, что девочка не начнет нести чушь о смерти своей матери в присутствии полиции, и на всякий случай велел Кларе не приходить домой из сада, пока он их не позовет. Детектив Феликс Тодд прогуливался по кухне, уперев руки в бока, отчего пиджак оттопыривался в обе стороны. Крупноголовый детектив разглядывал заклеенное газетой окошко в двери; фотографии на стене; заглядывал в каждое окно; постоял на пороге каждой комнаты первого этажа. Вальяк сегодня был меньше похож на ищейку. Гладко выбритые щеки, свежая рубашка. За последние дни Ник видел детектива чаще, чем хотел бы, и у него сложилось четкое ощущение, что Вальяк только сегодня утром попал домой. Детектив сел напротив Ника и положил на стол фотографию Риты, на которой ей было чуть за двадцать. В молодости она была красивой. Не то чтобы можно свернуть шею, если бы она прошла мимо, но и не заметить ее было сложно. – Как давно вы знали Роберту Маргарет Эбнер? – Риту? – Вы что, не знали ее полного имени? Ник пожал плечами. – Я знаю ее достаточно давно. Она называла свое имя, но я как-то не запоминал его, не было надобности. Она присматривала за моей матерью после того, как та стала инвалидом. Рита появилась практически сразу. Мне было двенадцать. – Итого вы знакомы тридцать лет. – Выходит, что так. – Вы знали, что Роберта Эбнер работала с Анной Лева в одной клинике? – Правда? – удивился Ник. – Хотя, постойте. Это ведь Рита посоветовала мне посещать занятия Анны Лева, и при этом она очень настаивала на этих занятиях, – Ник нахмурился. Всклокоченные волосы торчали на темечке, придавая Нику комичный вид. – В доме Риты, – продолжил детектив, – мы нашли много подозрительных вещей. В комнате была кочерга, но камина в доме нет. Мы позвали криминалистов, и они сделали много открытий за это утро. Рита Эбнер была совершенно уникальным и опасным человеком. Тем более если знать историю ее жизни. Вы уж наверняка знаете, ведь столько лет рядом. Она всем с вами делилась? – Я мало что о ней знал. Вальяк усмехнулся: – То есть вы с ней провели бок о бок столько лет и ничего про нее не знали? – Получается, что нет. Муж у нее был обычный, работал где-то в администрации, потом он от нее сбежал. Про родственников я не слышал. Детей у нее не было. Вот и все. – Позвольте я вам расскажу немного. 24 ноября 1970 года у мисс Эбнер родился сын. Ей было четырнадцать. Отцом оказался Леонард Ли, его потом посадили за совращение несовершеннолетних, и он умер в тюрьме лет через десять после ареста. На него пытались повесить еще пару убийств маленьких девочек, но доказать, что это сделал именно он, так и не удалось. А единственного ребенка Роберты Эбнер сразу же отдали на усыновление, и через месяц после своего рождения, то есть 24 декабря 1970 года, он оказался в приемной семье. После этого случая мисс Эбнер несколько раз находилась под наблюдением в психиатрических клиниках. Диагноз был невроз, депрессия. Однажды она даже пыталась покончить с собой. Но потом как-то все само собой сошло на нет, и Рита появилась позже. В 1981 году, когда мисс Эбнер было двадцать пять лет, она вышла замуж за сотрудника архива администрации штата, у которого был доступ ко всем документам об усыновленных детях. Он, конечно же, не знал, что у его супруги где-то есть ребенок, которого она отчаянно ищет. Вскоре мисс Эбнер появилась в вашем доме. Вальяк замолчал, ожидая реакции на его слова, которой так и не последовало. Казалось, Ник проспал половину рассказа полицейского и не сильно вник в суть. И поняв, что рассказ детектива закончился, Ник словно проснулся. – И что вы хотите от меня услышать? Да, я знаю, что я приемный сын. Мне об этом сказала моя мать, когда мне исполнилось восемнадцать. Но я никогда не проводил параллели с Ритой и ее нахождением в нашем доме. Она всегда была рядом, и я воспринимал ее как должное. Она помогала мне с учебой и так далее. И я в принципе не интересовался своими настоящими родителями. Моими родителями были Елена и Адлер Кауфман! Точка! Ник понял, что произнес эти слова на одном дыхании, когда у него в легких закончился воздух. Его маленький рассказ был больше похож на гневную тираду. И если бы у Ника сейчас был пистолет, он бы выстрелил в эту наглую полицейскую морду. – Я понимаю ваше негодование… – Негодование?! – перебил его Ник. – Это не негодование, я в гневе! Вы пришли в мой дом и говорите мне, что женщина, которая была рядом всю мою жизнь, которая жила в соседнем доме, сидела с моей женой и дочерью, и есть моя биологическая мать?! – Ник поднялся из-за стола. – А человек, который совращал малолетних и сгинул в тюрьме, мой отец?! И теперь в ее доме что-то там нашли криминалисты? – Полицейские молчали. – Я прошу вас покинуть мой дом. Вальяк встал из-за стола. – Эксперты посчитали меня сумасшедшим, когда я попросил их делать тест на кровь везде, где это возможно. И знаете что? – Вальяк выдержал секундную паузу. – Гараж Эбнер светится, как небо на 4 июля. Мы нашли там два вида крови и обязательно узнаем, чья она. Вы уверены, что ничего не видели и не слышали? – Вы… Вы сейчас обвиняете меня в чем-то? – голос Ника срывался на крик, он резко замолчал, чтобы не спровоцировать полицейских. Он решил, что не скажет им больше ни слова. – Пока ни в чем, но мы выясним все очень скоро, а пока я советую вам не уезжать из города. Мы вас скоро вызовем. После этих слов полицейские молча вышли из его дома. Ник поднялся на второй этаж и заперся в спальне. Дрожащей рукой достал виски и сделал несколько больших глотков. Ему срочно нужно было прийти в себя. После рассказа полицейских Ник понял слова Риты, которые она прошептала заплетающимся языком. Она сказала: ты – сын, я – мать. Ник зажмурился. Его биологическая мать, возможно, кого-то убила, а может, и не одного, а отец был насильником. И это только то, что известно Нику. Нет, такое невозможно. Он не может быть их сыном. Глава 38 2012 Дом его детства находился в двух часах езды. Попросив Клару задержаться до позднего вечера, Ник с канистрой бензина, лопаткой и мешком отправился пешком в сторону своего автомобиля. Он открыл багажник и увидел лежащий внутри маленький чемодан Авроры. Ник заглянул внутрь, там лежала одежда, самая простая, не новая. «Куда это она так спешила, что бросила свои вещи?» Он положил рядом лопатку и мешок, очистил автомобиль от листьев. Того количества бензина, что он позаимствовал у Клары, хватило, чтобы дотянуть до ближайшей заправки. Подъехав к дому, Ник узнал его не сразу. Дом перекрасили, посадили деревья перед окнами, построили вокруг заборчик. Он очень надеялся, что новые хозяева хотя бы не снесли сарай, ради которого он сюда ехал. Вернее, ради того, что под ним. Кауфман дождался, пока начнет смеркаться, в доме загорелся свет. Ник продал отцовский дом девять лет назад, покупателями были пожилая семейная пара. Его отца на тот момент не было уже года два и, как только Вероника забеременела, Ник решил, что его семье нужен дом больше, новее. Так и вышло: тот дом, в котором сейчас живет Кауфман, был как раз таким, как он хотел. Но несчастливым. Ник достал небольшую садовую лопатку и засунул ее сзади за пояс джинсов, а мешок сунул в карман куртки. Он спокойно пошел в сторону светлого заборчика, отодвинул калитку, которая была скорее для какой-то сомнительной красоты, и прошел к дому. Пандуса уже не было, крыльцо обновили. В одном из окон горел свет, значит, Ник должен двигаться спокойно и уверенно, ведь крадущийся человек привлечет больше внимания. Ник обошел дом и увидел, что сарай хозяева тоже перекрасили. Теперь он был темно-зеленым и не сильно выделялся на фоне сада. Ник обошел строение и опустился на колени в том месте, где, как он помнил, зарыл гнома. Долго копать не пришлось – лопатка Ника уперлась в гнома буквально через минуту. Хорошо, что он был не очень ответственным ребенком и поленился спрятать статуэтку куда-то подальше. Он достал гнома. Несмотря на время, проведенное под землей, гном совершенно не изменился. Ник положил статуэтку в подготовленный мешок и спокойно шагнул из-за сарая. Не успел он сделать следующий шаг, как к его виску кто-то прижал ствол ружья. Ник замер. – Кто ты такой, мать твою, и что ты здесь делаешь? – голос человека с ружьем был тверд, как и рука. Тяжелая военная винтовка даже не покачивалась на вытянутых руках своего хозяина. Ник поднял руки в стороны. – Я Ник Кауфман, я продал вам дом. – Не говори глупостей. Ник Кауфман давно умер. – Нет же, умер Адлер Николас Кауфман, а я его сын, Николас, и это я продал вам дом. – И что ты тут делаешь? Ник думал, подходит ли причина, по которой он проник на чужую теперь территорию, в качестве оправдания поступка. Но он стоял в саду с гномом и лопатой – скорее всего, подходит. – Видите ли, тридцать лет назад я закопал у сарая гнома. А теперь вырыл его и хочу забрать. Ник не видел собеседника, но почувствовал, как тот напрягся. – Что? – переспросил мужчина. – Можете посмотреть, – Ник протянул мешок. – Это мой гном из детства. Мужчина недоверчиво взял мешок в руку. Второй рукой он держал ружье, которое даже не покачнулось от действий владельца. Он заглянул в мешок и опустил винтовку. – Я тебя помню, зачем тебе эта штука? Ник наконец увидел своего собеседника, это был пожилой мужчина с седой шевелюрой. За то время, что прошло после продажи дома, он сильно состарился. – Это мой гном и я хочу его забрать. – Глупость какая, – недоумевал мужчина. – Ты это уже говорил. – Поставлю дома. У меня с ним связаны хорошие воспоминания. На мгновение перед Ником предстало лицо разъяренной Берты Мессер. – В следующий раз я не буду ничего спрашивать. Ты прокрался на частную собственность, на мою территорию, значит, нарушил закон. Я имею право тебя застрелить. – Я понял, – Ник забрал из его рук свой мешок с гномом и острожными шагами направился в сторону выхода. Он сел в машину и выдохнул. Посмотрел на себя в зеркало заднего вида. На лбу выступила испарина, под глазами залегли темные круги. «Я бы тоже такого пристрелил», – усмехнулся он своему отражению. Ник положил гнома на соседнее сиденье и завел мотор. На часах была половина седьмого вечера, он еще успевал навестить могилу матери. Ник доехал до кладбища, взял гнома, вышел из машины и направился в сторону надгробных камней. После смерти Елены он часто приходил сюда, поэтому дорогу знал хорошо и легко ориентировался даже в наступающей темноте. Гранитный камень был присыпан листьями, Ник смел их ладонью и сел напротив. Он поставил гнома у изножья камня, статуэтка выделялась на темном фоне. В веселую улыбку гнома и его белую бороду забилась земля, красный комбинезон и колпак казались вульгарно яркими и неуместными. Кое-где откололась краска. Гном держал в руке коробочку конфет и протягивал ее тому гному, которого Ник разбил первым. Это была Леди Гном в красном платьице. Когда она разлетелась на мелкие кусочки, ярче всего в осколках смотрелся один ее синий глаз. – Помнишь этого гнома, ма? Я хотел подарить тебе его на какой-нибудь из праздников. Мы бы вспоминали эту историю с мадам Мессер и смеялись. Ты бы наверняка смеялась громче всех. – Он помолчал немного. – Я пришел тебе сказать, что Риты Эбнер больше нет, поэтому не удивляйся, если ее там повстречаешь.