Как известно, в состав континентальной Франции входят восемьдесят девять департаментов, но региональные центры контрразведки есть только в шести городах. Это Лилль, Рен, Мец, Бордо, Марсель и Лион. Контрразведкой во Франции занимается Главное управление внутренней безопасности МВД, крайняя реорганизация которого завершилась в 2014 году. А всего два года спустя — Францию потрясли чудовищные теракты в Париже и в Ницце. В Париже — группы террористов дважды за год совершали нападения в общественных местах, используя автоматическое оружие. В Ницце — молодой араб сел за руль грузовика, выехал на Набережную и ехал, пока его не остановили. По людям. В ответ на беспрецедентный рост террористической угрозы, проникновение в страну сотен тысяч беженцев — мусульман, часто агрессивно настроенных — правительство пошло на меры, которые Франция не видела со времен де Голля. Была создана засекреченная сеть, среди своих известная как «Дворец» — своего рода внутренняя разведка, которая работала в своей стране как в чужой и не была ограничена никакими законодательными нормами. Ее не касалось разделение на разведку и контрразведку, она имела право похищать, пытать и убивать как на территории Франции так и за ее пределами. Ее люди веди двойную жизнь — они занимали должности в армии, флоте и аппарате полиции и безопасности Франции, но при этом одновременно являлись «придворными» — то есть частью «Дворца». Для острых акций — внутри страны нанимали уголовников и мафиози, нередко освобождая их от наказания за совершенные преступления, а вне страны — использовали наемников, «свободных художников», частные охранные структуры. Все выплаты производились наличными, само существование «дворца» являлось государственной тайной. Возглавлял дворец человек, назначаемый лично президентом Франции, он тоже занимал другую должность и то чем он на самом деле занимается, являлось государственной тайной. К описываемому периоду должность «короля» — так неофициально называлась эта должность — занимал отставной контр-адмирал французского флота Фабрис Санторо. Он даже не был государственным чиновником — зато входил в советы директоров всех крупных французских оборонным компаний и занимался тем, что продвигал на международном рынке их продукцию — на самом высоком, межправительственном уровне. Он путешествовал по всему миру и его воспринимали как посланца президента Франции — но даже не подозревали о его истинном объеме полномочий. В тот день — адмирал Санторо, который передвигался на личном Дассо-Фалькон — инспектировал верфи… намечался беспрецедентный тендер на поставку двух новых атомных авианосцев Индии, и Франция решительно намеревалась получить этот заказ, обойдя США. Из Тулона, где находились верфи, способные построить авианосец — адмирал вернулся в Марсель на яхте и сделал знак своим телохранителям. По этому знаку, телохранители отстали, и с ним остался только один, который был с адмиралом двадцать четыре года… Адмирал — прошел вглубь яхтенной стоянки, остановился возле океанской экспедиционной яхты — синей с белой надстройкой. Ее хозяин — сидел на корме, отхлебывая из бокала, и смотря на горы, окружающие Марсель. — Отличная яхта — сказал Санторо — позволите осмотреть? Хозяин яхты встал, поставив бокал. — Прошу вас… * * * — Дело сделано… — сказал адмирал, как только они оказались внутри, в закрытом с трех сторон салоне — сын шейха у израильтян, мы вместе обратимся к Катару и мы найдем, на что его обменять. Его папаша — один из хранителей казны, которой финансируются подрывные исламистские организации по всему миру. Информации у него много. Да и новые самолеты Катару будут не лишними. — И? — Самолет министерства обороны Катара — пропал над Персидским заливом. Его ищут, но не могут найти. — Какая трагедия… — равнодушно сказал хозяин яхты (он не был хозяином, яхта была в аренде). Адмирал зло прищурился. — А американцы — бьют копытом. Кто-то из их людей был на борту. И кто-то из турков тоже — из первого эшелона. — И что? — Кто была та израильтяночка, которая передавала объект в Бейруте? Это не из-за нее ты пропадал тогда почти на год? Решил спутаться с МОССАДом на старости лет? Или просто стал сентиментальным? Хозяин яхты снял очки. — Какая тебе разница, с кем я работаю, Фабрис? Тебе не все ли равно? — Э, нет, мой добрый друг, не всё. Далеко не всё. Пока ты свободный художник, нас все устраивает. Но МОССАД — это красная карточка. Они психи… по-хорошему не понимают, да и по-плохому — тоже. — Это не МОССАД. — Как знаешь. Но ты услышал меня, да? — Несомненно. Адмирал достал из кармана бумажник, из него — несколько платиновых карточек. Передал их хозяину яхты. — На каждой по пятьдесят тысяч. Разом и в одном месте не снимай. Американцы отслеживают транзакции. — Я знаю. — И не пропадай. — Ты тоже. Адмирал блудливо подмигнул. — Тебе везет, а? Тебе израильтяночка, а мне сегодня достанется арабская шлюха в Лё Базар. Жизнь несправедлива, а? — Меньше шляйся по дискотекам. Тогда возможно, и станешь хорошим человеком. Адмирал искренне расхохотался. — Нам с тобой это точно не грозит, верно? * * * Однако, когда адмирал сошел на мостки яхтенной марины — веселье его разом закончилось. Он и до этого подозревал, что его друг — с двойным дном, и то, что произошло с самолетом — это доказывало. Американцы на ушах стоят, он не соврал. — Проследить за ним? — негромко спросил его телохранитель, адъютант и конфидент. Он сидел бы в тюрьме за убийство, если бы не адмирал. — Если жизнь не дорога — бросил адмирал — попробуем проследить, кто и где снимет деньги с карточек… * * * Старый друг — а Ангел знал французского офицера еще когда тот не был адмиралом и не занимался вопросами госбезопасности — сам того не зная, ткнул в больное, очень больное место. Прямо в рану. Остановив машину на выезде из города — Ангел вышел. Пошел к обрыву, поднимая ботинками пыль. Море бессильно билось о скалы, не в силах слизнуть человека с обрыва. Но жизнь все же достала его. В который раз. Он молчал, смотря на море, на паруса яхт вдали — какая-то регата проходила. Дело было в ней. Он знал про нее то, что не знала она сама… Прошлое. Аргентина, Буэнос-Айрес Буэнос-Айрес. Германская клиника, лучшая в стране. Профессор Гутьеррес, который не раз штопал и его самого — прятал глаза. И это само по себе — говорило о беде… — Сеньор Анхель… Гутьеррес боялся. Боялся всего… ответственности за то, что он, будучи еще молодым, делал во времена режима Видала-Галтьери… боялся, потому что знал, кто стоит перед ним… кто называет себя Анхелем — Ангелом. Они все привыкли жить в страхе… во времена режима офицерские группы открыли террор против собственного народа… небольшие группы офицеров, не получая приказов и никому ничего не докладывая — похищали студенческих и рабочих вожаков, неугодных режиму журналистов и просто тех, кто возбуждал подозрения. Похищенные пропадали без следа… их перевозили на базы в Патагонии, а потом сбрасывали с вертолета или самолета в ледяное море близ Огненной земли. Сбрасывали живыми. Точное число пропавших — неизвестно до сих пор. Он был врачом в службе безопасности. Контролировал допросы, оказывал помощь потерявшим сознание заключенным — чтобы можно было снова пытать. Дед сеньора Анхеля был одним из французских и испанских военных советников, кто вместе с аргентинскими офицерами создавал систему распределенного террора. У офицеров… полковников, генералов — был такой обычай… иногда они забирали детей похищенных, девочек и растили в своем доме. Когда девочке исполнялось восемнадцать, она выходила замуж за своего покровителя… это было очень популярным — вырастить себе жену. Вот и Анхель… доктор не знал точно, чем он занимается, но вряд ли чем-то хорошим — привез себе откуда-то жену, почти ребенка. Она даже по-испански совсем не говорит… — Можете говорить, как есть. СПИД? — О, нет… нет ни СПИДа, ни гепатита, ничего подобного. — Тогда что? Профессор Гутьеррес снял очки и положил на стол. — Ее били, сеньор Анхель. Неоднократно. Кто-то очень жестокий бил ее в живот. Потому детей у нее… никогда не будет. … — Извините… Сеньор Анхель какое-то время молча смотрел в глаза профессора. Профессор первый отвел взгляд.