– Ханс рассказывал мне эту историю чуточку иначе, – заметил Джонни. – По слухам, – с ударением повторил Х.К. – В Норвегии у Ханса была жена, но он, как только пересекал границу, всегда жил как холостяк. Во всяком случае, в ту пору он часто бывал у этих палестинцев. Что правда, а что нет, мы вряд ли узнаем, поскольку Муна Хури, так ее звали, была убита во время резни в бейрутских лагерях беженцев. В сентябре восемьдесят второго, никогда не забуду. – Взгляд его был где-то далеко-далеко. – Давай сядем? Джонни положил себе горячей курицы и рассказал, о чем сообщил ему главврач. Х.К. слушал серьезно и внимательно. – В довершение всего, – сказал Джонни, – мне предложили работу. – Что? Неужто? – Х.К. басисто захохотал. – Ханс Фалк хочет, чтобы я написал его биографию. Х.К. замер, не донеся бокал до рта. – Ничего себе. – Он кашлянул. – И что ты ответил? Джонни выложил на стол договор. – Я согласился. Договор подписан. – Н-да, неожиданный ход со стороны добряка Ханса Фалка. – Ханс рассказал, что последнее мое задание фактически исходило от Улава Фалка и САГА. – Зря я ушел со службы, – вздохнул Х.К. – Эта операция была полным безумием, мы бы нипочем не пошли на такое, когда я возглавлял Отдел. – Еще он сказал, что эта операция – продолжение того, чем Улав занимался все послевоенные годы. И что моя история – конец чего-то, что может свалить весь его фонд. Если правда, что, когда меня сцапали в Курдистане, Норвегия не пришла мне на помощь по вине Улава Фалка, то я не против свалить и его вместе с фондом. – Любопытно, – пробормотал Х.К. – Месть – огромная движущая сила, во все времена. – Он медленно потер пальцами подбородок. – Ты отдаешь себе отчет, во что ввязался, Джонни? Куда более опытные журналисты, чем ты, пытались разобраться в этих домыслах, но безуспешно. – У меня больше шансов разобраться, чем у них. Х.К. долго молчал. – Я работал с Улавом, давно, еще до того, как он учредил САГА. Оба мы были тогда водолазами-разведчиками. Потом он служил в войсках, а я в службе безопасности. Мы вполне ладили. Думали одинаково. Нас больше занимали стратегические вопросы, а не преследование студентов-маоистов… по крайней мере меня. Под конец мы разругались. Пожалуй, это было неизбежно. – Почему? – Мы оба обеспечивали безопасность Норвегии, только по-разному. Моя лояльность всегда основывалась на норвежской Конституции, а Улав предпочитал защищать страну средствами, которые идут вразрез с принципами Конституции. Вот в чем разница между нами. Улав – прагматик, властолюбивый и жестокий. Джонни отхлебнул из бокала. – И за фондом САГА стоит такой же образ мыслей? – Да это его основа! Ведь САГА был частью так называемой системы безопасности и боеготовности Stay Behind. Бойцы Сопротивления времен войны и столпы общества, которые не хотели сложить оружие, создали на случай советского вторжения секретную частную армию. Причем во всех западноевропейских странах, а не только в Норвегии. Все годы холодной войны Редерхёуген использовали как склад оружия. – Но разве в семидесятые их не вывели на чистую воду? – Джонни смутно помнил эту историю. – Многих разоблачили. Но не всех. Как хранилище оружия Редерхёуген прямо-таки идеален. В годы войны там стояли немцы, они построили туннели и бункера. Их стенам сносу нет, так сказать. После войны там разместили массу оружия и прочего оснащения, привозили самолетом старых вермахтовских генералов, чтобы те продемонстрировали действие оборонительной системы на случай советского вторжения. Никто не выдал, что семейство Фалк и САГА держат в Редерхёугене склад оружия. – Х.К. перевел дыхание. – То есть один человек все-таки пытался сказать правду. Мать Улава, писательница Вера Линн, которая недавно скончалась. Джонни кивнул. Опять то же: САГА и Вера Линн. – Ханс говорил, она оставила завещание, но его не нашли. – Об этом я понятия не имею, но факт есть факт: рукопись Линн была конфискована. И это я знаю точно, потому что участвовал в расследовании. Впервые за весь вечер у Джонни возникло ощущение, какое он в разговорах с Х.К. испытывал часто: старого начальника ничем не удивишь, он и так все знал. – Что ты имеешь в виду? Ты читал рукопись? – Нет, не читал, но именно разыскания Линн стали причиной моего разлада с Улавом и ухода из ПСБ[36]. Не мог я душить свободу слова, не мог разрушать жизнь человека, прикрываясь затертыми фразами про «безопасность королевства». Для Улава миссия рода Фалк заключена в охране официальной версии норвежской истории. Все, кто идет против нее, а тем самым против САГА, дорого за это платят. Так случилось в семидесятом с Верой Линн… И похоже, – тихо добавил Х.К., – может случиться с тобой, Джонни. Джонни сглотнул комок в горле, ладони вспотели, сердце стучало молотом. – Незадолго до моего выхода на пенсию, – продолжал Х.К., – важные шишки в разведке и спецслужбах начали обсуждать, насколько то, что Норвегия держала в «ящике с инструментами», эффективно для борьбы с террористической угрозой. Меня к обсуждению не привлекали, но я знаю, что начальник спецслужбы министерства обороны Мартенс Магнус всячески продвигал проект SB 2.0. А это Stay Вehind наших дней. Джонни кивнул. – Меня наняли на задание люди Магнуса. – И ты был настолько наивен и измучен, что согласился, – подытожил Х.К. и продолжил: – К примеру, Франция, США, Англия и Израиль без зазрения совести казнят врагов государства. И даже не делают из этого секрета. В Норвегии такое политически невозможно. Мы так не поступаем. Но что же тогда делать с крайне опасным психопатом вроде Абу Феллаха, который засел в пустыне и хвастает, что кровь рекой потечет по норвежским улицам, ведь ИГ обеспечивает ему достаточно ресурсов и логистики, чтобы это осуществить? Джонни закрыл лицо руками. Так оно и было. – Что ж, – терпеливо продолжал Х.К., – тогда обращаются к американцам, нет ли у них лишнего дрона «Предейтор». А если они заняты или цель избегает появляться на виду, призывают на помощь сухопутные войска. Не официально, нет, просто обращаются к единственному в стране человеку, способному это осуществить; внешность позволяет ему проникнуть прямиком на Ближний Восток, вдобавок он погряз в неприятностях и нет у него другого выхода, кроме как согласиться на нелегальное задание. Этот человек – оружие, на подготовку которого армия потратила тридцать миллионов крон. Оружие по имени Джон Омар Берг. – Он пристально смотрел на Джонни. – Тогда идут к тебе. Джонни закурил, глубоко затянулся. – Я был лоялен, – помолчав, сказал он. – И молчал до тех пор, пока не выяснил, что они действительно бросили меня в тюрьме. М. Магнус – это одно. Но тебе точно известно, что фактически за всем этим, как утверждает Ханс, стоит Улав? – Улав хитер, – серьезно отозвался Х.К. – Он никогда не пачкает руки. С матерью он разделался не насилием и не угрозами. Нет, Улав стал ей заботливым опекуном! Или вот когда пришла весть, что ты сидишь в Курдистане и я поставил всех на ноги, чтобы тебя вызволить, Улав мне позвонил. – Тут Х.К. заговорил басом, видимо подражая голосу Улава: – «Берг – лучший, наш национальный герой, позор, что после стольких испытаний мы как нация не смогли всерьез поддержать его, предложить ему что-то достойное, и все явно пошло кувырком. Но ты же знаешь, Х.К., наше правительство, увы, занимает жесткую позицию в вопросе возвращения на родину наемников». Именно так он и сказал. Посылать людей к чертовой матери, Джонни, не мой стиль, но тут я был очень к этому близок. Улав давно смекнул, что власти в Норвегии добиваются не жестокостью, – ее прибирают к рукам морализмом и осмотрительностью. Но суть одна: и ты, и Вера Линн знали вещи, которые ставили под сомнение сам образ Норвегии как нации и, выйди они на свет, могли и могут потопить семейство Фалк и САГА. Х.К. поднял бокал, долгим взглядом посмотрел на Джонни. – Твое здоровье, Джонни. Это хороший шанс. Если ты все сделаешь правильно, Улав и САГА рухнут раз и навсегда. Их взгляды встретились, старый начальник загадочно улыбнулся, Джонни тоже. – Сделай, как посоветовал Ханс, навести дочку Улава. Тогда, в семидесятом, помнится, ходили слухи о неком информанте ПСБ. Вдруг можно поднажать на него, я погляжу, что найдется в архивах. Х.К. раскурил трубку-носогрейку. Уютный табачный дымок навевал воспоминания – о том далеком-далеком дне, когда Х.К. приехал в Рамсунн, чтобы забрать Джонни к себе в Отдел, о задании во время подготовки, когда Х.К. вручил им десятку и велел добраться до Тронхейма, о тех многих случаях, когда они патрулировали глухие афганские улочки… такие вот картины всплывали в трубочном дыму. – О чем ты думаешь, Джонни? Вид у тебя отсутствующий. – Чуднó, когда ты закуриваешь трубку, я вдруг думаю… – …о прошлом, – докончил Х.К. – Ни одна часть мозга так не связана с памятью, как обонятельный центр. Джонни кивнул, ему вдруг стало как никогда грустно. – Именно поэтому парфюмы бывших возлюбленных надо бы запретить законом. – Х.К. отечески улыбнулся. – Как дела у Ребекки? – Наверняка все хорошо. Ее новый ухажер работает в ПСБ, в отделе личной охраны, у него четверо по лавкам от прежнего брака, черная майка в триатлоне и черный пояс в воспитании детей. От выпитого вина взгляд Х.К. уже затуманился. Он поставил диск Жака Бреля, обнял Джонни за плечи. – С этим мы разберемся, когда придет время. Отличный ты парень, Джонни, отличный. Х.К. переключился на крепкое и поднял рюмку с коньяком. – Давай выпьем за Ханса, за идею поручить тебе написать его биографию. В литературе и в шпионаже главное – обольстить. Придумать реальность, куда мы заманим врага – или читателя, и он даже не догадается, что его обвели вокруг пальца. Вот это, Джонни, и есть la séduction. Глава 15. Между нами, девочками В подвале главного дома, за раздевалками, располагался бассейн с шезлонгами и примыкающими сбоку саунами. Все это заливал бирюзовый свет. Саша прошла в дамскую раздевалку, а оттуда к бассейну. Чуточку пахло хлором, волны, поднятые пловцом, слегка выплескивались на плитки пола. Когда-то Сири Греве входила в молодежную сборную по плаванию, поэтому никогда не упускала случая поплавать, и в здешнем бассейне тоже. Сашу она пока не заметила, и та наблюдала за ее размеренными движениями, за ритмичными вдохами-выдохами то влево, то вправо после каждого третьего гребка; очки и плотно обхватившая голову черная шапочка придавали ей какой-то нереальный вид. Саша села у торца бассейна, стала ждать. – Саша? – Сири переплыла бассейн уже несколько раз и, запыхавшись, остановилась, сдвинула очки на лоб. – Что ты здесь делаешь? – В последнее время я несколько раз оставляла тебе сообщения. – Извини. – Опершись на сильные руки, адвокат в черном спортивном купальнике выбралась на край бассейна. – Не принимай на свой счет, просто ужас сколько суматохи в одном из правлений, где я заседаю. Сама знаешь, белые мужчины средних лет. Что Сири Греве не ответила на Сашины сообщения, в общем-то удивления не вызывало. Когда Сири не плавала и не работала на САГА, она постоянно металась по совещаниям разных правлений. Рост числа женщин в правлениях предприятий был не только шагом вперед к равноправию, но и шагом вперед для Сири Жаклин Греве. Она вполне может служить олицетворением крупного современного руководителя и модной феминистки. Впрочем, пошли ей эсэмэску сам патриарх, Сашин отец, она бы не затянула с ответом. – Нам надо поговорить о Вере, – сказала Саша. – Давай сейчас в сауне?