Эльса вышла из кухни и вернулась с белым бумажным тубусом. Открыла его, разложила на столе чертежи. – Видите? «Курительный салон», «Музыкальный салон». «Первый класс»… Вот здесь, в носовой части, прогулочная палуба. Посредине – золоченая лестница, справа мы видим курительный салон с видом на нос. Вот тут музыкальный салон. А справа от лестницы расположена хозяйская каюта. Эльса передвинула палец ниже. – Вот здесь мы спускаемся вниз, на «вторую палубу», под главной, – продолжала Эльса. – Видите цифры наверху? Саша прищурилась. – Целый ряд цифр, тридцать три, тридцать один, двадцать девять, двадцать семь. – Это номера кают. Каюта тридцать один. Там Вера и Вильгельм провели последнюю ночь. Она смотрела на Сашу, будто ожидала решающей догадки. Саша кивнула, пытаясь скрыть, что ничего не понимает. Речь об этом шла во второй части рукописи, а она у Джонни. – Помните, Вильгельм снимает свой смертный медальон, так как они собираются вместе бежать. Смертный медальон, вместе бежать – словно пересказ последнего эпизода телесериала, который ты не видела. – Конечно, – сказала она. – Скажите дайверу, чтобы он по возможности проверил воздушную шахту в тридцать первой каюте. Смертный медальон положили в портсигар. И, как вы, наверно, помните, нейзильбер в воде не ржавеет. – Это я помню, – сказала Саша. Она сфотографировала чертежи судна и послала Джонни. Каюта 31, если возможно. Когда она вечером того же дня, уже в сумерках, летела над местом кораблекрушения на самолете, чтобы попасть в Будё, а оттуда паромом на Ландегуде, то думала, что все это смахивает на безумие. Крошечный портсигар из нейзильбера в огромном море. Но ведь так дело обстоит со всем: с людьми, которых мы встречали, с жизнью, которую прожили, да и с фактом, что мы вообще существуем, что она – Саша Фалк, представительница одной из богатейших семей одного из современнейших государств, а не жена батрака из царской России, не вавилонская блудница, не охотница-собирательница, что бродила в лесах 10 000 лет назад; если вдуматься, все существование бесконечно более случайно, чем семидесятипятилетней давности портсигар из нейзильбера,    где-то во мраке, на глубине 300 метров. Глава 42. Заплыви внутрь Светало. Джонни прицепили к стальному тросу и лебедкой подняли над планширем. Трос крепился к затылку, и он висел будто на виселице. На суше экзокостюм казался большим и бесформенным. Хотя жесткие алюминиевые платы снабжены шарнирами, имитирующими колени, локти и бедра, двигаться в костюме посуху было невозможно. На спине располагались встроенные кислородные баллоны, а на одном плече смонтирована камера для подводных съемок. Гротле – и тот вел себя сейчас как мальчишка, прямо-таки горел энтузиазмом. Наметанным взглядом он сообща с Рафаэльсеном проверил, что поверхность без повреждений, что винты двигателя работают и связь собрана правильно. После этого он надел на Джонни прозрачный шлем. Джонни медленно опустили в воду. Температура внутри костюма была отрегулирована, тишина прямо-таки гнетущая, как в звукоизолированном помещении. Педали управления под ногами он использовал, чтобы лечь в воду горизонтально. Визир разорвал поверхность моря. С одной стороны он различил контуры сопровождающего катера, похожие на далекого синего кита. Под ним чернела глубина. Трос отцепили, осталась только привязь кабеля связи. С катера нырнул дайвер, спокойно подплыл к нему. Гротле. Их взгляды встретились под водой. Гротле проверил, все ли в порядке. И в конце концов поднял большой палец. Силуэт Гротле, черный гидрокостюм и длинные ласты на фоне лазурного моря спокойно исчезли в направлении катера. Джонни остался один. Повертел головой. Видимость в шлеме была хорошая. Тень рыбьей стаи обозначилась за спиной, словно пчелиный рой или птицы на осеннем небе. Он осторожно начал спуск. Голубой цвет поверхности мало-помалу темнел, чем глубже он погружался. Он попытался найти спокойный курс и не спеша прибавил скорость, включив винты. Посмотрел на глубиномер: 100 футов. Здесь «Принцесса Рагнхильд» пошла ко дну, под острым углом, словно по лыжному склону. Семьдесят пять лет назад. Как насчет пассажиров, которые не сумели выбраться? На такой глубине они наверняка потеряли сознание. А может, и нет, может, кто-то оказался в воздушном кармане, может, они отчаянно стучали в двери, пока не поняли, что надежды нет, пока иллюминаторы не лопнули под давлением глубины и сами они не задохнулись. Должно быть, смерть пришла к этим людям как избавление. Смерть часто бывает избавлением. Самой смерти он не боялся никогда, боялся только мгновения до нее, когда падаешь с высоты и видишь, как вырастает земля, когда прямо перед ветровым стеклом возникает радиатор грузовика, когда вспышка взрыва еще не стала сверхзвуковой ударной волной, которая рвет тебе нутро. Мгновения, когда осознаешь, что все кончено. Во мраке он заметил справа какой-то объект, спокойно плывущий навстречу. Возможно, мини-подлодка, но почему она именно здесь? Дыхание участилось. Он разглядел, что это рыба, с акульим плавником. Сверху еще проникала толика света, тускло играла на спине иссера-черного существа. Рыба была всего в нескольких метрах. Джонни видел открытую пасть, жаберную решетку размером с крышку люка. Гигантская акула, он видел такую на снимках. Они нападают на людей? Нет, но даже в атмосферном костюме он вполне может исчезнуть в ее пасти, а эта громадина даже и не заметит. – Вижу гигантскую акулу, – прошептал он, будто рыбина могла слышать, как он разговаривает внутри костюма. – Полюбуйся ею, – сказал в наушнике Гротле. – Она никому не вредит. Акулья пасть скользнула мимо. Джонни лежал в воде невесомый и недвижный… заметил обратную волну за акулой. Наконец-то рискнул перевести дух, стекло запотело. Он продолжил спуск. Свет сквозь воду уже не проникал, вокруг было черно, как ночью в тропиках. Глубина уже 200… 300… 400 футов. Невесомость создавала ощущение сновидения, иной реальности, за пределом нашей. Под собой Джонни углядел несколько слабых огоньков. У него галлюцинации? Он дважды моргнул. Нет, в самом деле, огоньки стали ярче, казалось, он летит ночью над большим городом. Сигнально-голубая стая мелких светящихся организмов и планктона образовывала на дне целый ковер, рыбки с жабрами, испещренными камуфляжно-зелеными полосками, стеклянистые бирюзовые медузы, красные угри, существа с прозрачными костями, как на рентгеновском снимке, изумрудные морские звезды размером с футбольный мяч, растения с цепочками огоньков по краям листьев, точно рулежные дорожки в аэропорту, волосатые крабы-йети. Он перевернулся на бок. Над ним снежная круговерть самосветящейся органической материи. Никогда он не видел такой красоты. Минуту-другую он лежал так на дне. – Все в порядке внизу? – спросил Гротле. – Так красиво, – сказал Джонни. – Будто в другой вселенной… Будто стоишь перед световыми рекламами на Таймс-сквер, только в миллион раз ярче. – Ты в тридцати метрах от «Принцессы Рагнхильд», – сказал Гротле. – Влево, на десять часов. Джонни проверил, на месте ли кабель связи. Опробовал джипиэс, медленно двинулся по дну. «Принцесса Рагнхильд» должна быть где-то здесь, однако он ничего не видел. Рыбы скользили у дна, но после встречи с гигантской акулой казались невинными созданиями вроде аквариумной мелюзги. Он тихонько продвигался вперед. В нескольких метрах сбоку заметил тень. Наверно, очередная скальная формация? Нет, очертания объекта прямолинейны, созданы человеческими руками. Это был корпус судна. В свете головного фонаря он выглядел белым. Теперь Джонни разглядел фальшборт и шпигаты на носу, ряды иллюминаторов. Судно завалилось набок, на левый борт, правый борт наполовину поднят вверх. Хорошая новость, ведь взрыв произошел как раз на видимом сейчас борту. – Я локализовал судно, – сказал он. – Хорошо, – ответил Гротле. – Ищи пробоину в корпусе. Мы следуем за тобой. Джонни оборвал связь. Мелкие рыбешки сновали возле корпуса. Пароход лежал полузанесенный песком, как огромная туша в золотой пустыне. Джонни начал осмотр с носовой части, посветил фонарем на нее. Все чисто. Медленно двинулся к корме. И там, слева в поле зрения, заметил темное пятно. Подплыл ближе. Вот она, дыра. Диаметром метр или два. Круглая, но края неровные, нарушающие обтекаемые обводы судна. Перед ним был ответ на вопрос, что случилось с «Принцессой Рагнхильд». Пульс участился, шлем запотел. Стараясь лежать горизонтально, он посветил в темноту. Деталей пока не различить. Края дыры вывернуты наружу. Красная морская звезда присосалась к корпусу. Но края действительно вывернуты наружу. Он пощупал клешней. Сомнений нет. А если сталь вокруг пробоины в корпусе вывернута наружу, значит, взрыв произошел внутри. Мина ни при чем: иначе бы стальные края завернулись внутрь. Теория про британскую мину была ложью. Вера говорила правду. Послышался голос Гротле: – Ты, похоже, у места взрыва. По съемке трудно разглядеть. Сними это место с самых разных ракурсов. – Ладно. – Когда закончишь, сразу всплывай. Он поднялся на несколько метров выше и вбок. Крыло мостика цело, несущие части судна тоже. Дальше – рулевая рубка и труба. Можно ли попасть внутрь? Джонни открутил камеру, секунду спустя скрипнула рация. – Джонни, – сказал Гротле, – картинка пропала. Ты нас слышишь? – Очень хорошо слышу. Все в порядке. – Не нравится мне это, – сказал Гротле. – Всплывай! – Только кое-что проверю, – сказал Джонни и выключил рацию. Течение подняло Джонни по штевню на нос, он как бы взлетел. Парил над лебедочной платформой, потом над командной рубкой. Он нашел то, что ему нужно. Если он попытается войти в каюту 31, то – для Саши. И он заплыл внутрь. Перед погружением Джонни хорошенько запомнил чертеж судна. Вроде бы ничего сложного: командная рубка наверху, прогулочная палуба, надстроечная палуба, главная палуба и прочие. Впереди, возле салонов верхней палубы, была лестница, много раз упомянутая в Вериной рукописи. Она вела вниз, на самую нижнюю пассажирскую палубу. Но одно дело – видеть все на чертежах при дневном свете, и совершенно другое – разобраться во всем здесь, впотьмах. Джонни плыл над корпусом. В луче фонаря он отчетливо видел место, где кончается командная рубка и стоит наклонная труба. Он посветил вниз, подплыл ближе. Горизонтально и невесомо он лежал в воде там, где когда-то был коридор, соединявший салоны первого класса с нижними палубами. Дверь справа должна вести в курительный и музыкальный салоны. Там ходила Вера в своем кружевном платье. Он устоял перед соблазном заглянуть внутрь, двинулся к лестнице. Контуры перил глаз нашел легко. На фотографиях коридор был декорирован зеркалами, латунью и тиковым деревом; сейчас сохранился только стальной каркас. Он поплыл вниз по лестнице, задержался на твиндеке, удостоверился, что кабель связи не запутался. Медленно продолжил спуск. Помещение внизу было точно такое же. Здесь проем ведет в кают-компанию первого класса. Еще одна палуба, и вот он внизу. Джонни повторил процедуру: вниз по лестнице, проверить, что оборудование на твиндеке закреплено, и так далее. От «Принцессы Рагнхильд» мало что осталось. Вся органика давным-давно распалась, уцелело лишь самое прочное. На стене висели обломки зеркала. Джонни зажмурился от отраженного им света, увидел собственное лицо за стеклом экзокостюма. Что ты здесь делаешь? 294 метра под поверхностью, судя по глубиномеру. Лестница кончалась двумя люками, закрывавшими два судовых коридора. Он представил себе чертеж. Каюта 31, писала Вера. Сразу за правым люком. Люк очень узкий, пришлось повернуться на бок. Протискиваясь, он почувствовал что спиной скребет о раму. Коридор тянулся на несколько метров. В сторону носа, или он потерял ориентацию? Джонни ощутил липкие щупальца клаустрофобии. Над ним словно закрылась крышка гроба, и на нее падают комья земли. Нет, он помнит, где находится. Назад через люк, вверх по лестнице, наружу… Двери каюты давно исчезли. Он осторожно скользнул внутрь. Каютой это уже не назовешь, переборки отсутствуют. Он посветил. Впереди в корпусе виднелся круглый иллюминатор, со стальной шторкой, закрепленной под потолком на цепочке, которая исчезала под пластиной, закрывающей воздуховод. Все цело. Светя фонарем, он взялся клешней за верхний крепеж цепочки и повернул… крепеж упал в воду. Он рассмотрел предмет. «Нейзильбер может лежать на морском дне сотни лет». Верин портсигар.