Татарин только сверкнул глазами, и прежде такой спокойный, выругался. Но, видимо к счастью, Сергей Петрович по – татарски не понимал. – Уж с полгода как. Почти каждую субботу приходили, когда барышни на службе не были. – Хорошо. Так во сколько приходили, во сколько уходили? – Приходили ещё с утра, уходили вечером, обычно в пять-шесть пополудни. – А в эту субботу, когда их убили? – В то же время. Может быть, шли пораньше. И не вдвоём, а втроём приходили в этот раз. Но третий ушёл через час. – Отлично, – приговаривал полицейский, записывая. – Но, вечером, я видел, приходил морской офицер. В форме, – добавил дворник, – после того, как эти ушли, гуру. – Пешком был или на извозчике? – Пешком. Извозчика не приметил. – Артур? – не поверил удаче Стабров, – Но не рассмотрел, а врать не хочу, на человека наговаривать в таком деле. Лица не видел, уж простите. – Ладно. Спасибо за помощь, пора нам, – попрощался Стабров. Дворник Валиулин опять взялся за работу наводить чистоту и присматривать за порядком. Счастливый билет Минакова Ехать надо было на Московскую окраину, и Александр Владимирович трясся на трамвае. Что делать? Командировочных – рубль, а каждая остановка на передовом московском виде транспорта- две копейки. Ехать до парка было тринадцать остановок. Но, быстро, если честно, хотя и шумновато. Только газета «Полицейские ведомости» скрашивала эту поездку. Так, ничего интересного, задержали вон, аферистов опять, пресекли грабёж вагонов на станции «Перово». Главное, что бы портфель не спёрли, подумалось погруженному в чтение полицейскому. – С вас за билет причитается, – и кондуктор протянул очередной билет. Минаков потянулся к кошельку для мелочи с медной застёжкой, нарочито медленно щёлкнул и извлёк из глубины честно заработанный медяк. Малокрасивая картонка, билет, заняла почётное место в его кармане. Ну вот, и приехали, вздохнул с облегчением полицейский. Здание трамвайного депо было исполнено капитально, засмотришься. Красный кирпич, каменные наличники. Как пишут журналисты, псевдорусский стиль или русская готика. Мимо прошёл вагоновожатый, и Минаков обратился к нему: – Сыскная полиция. – Я, простите, этот чёртов кабель не брал. Прошу это отметить. Был на смене. – Нет, – довольно заулыбался Александр Владимирович, – не по тому делу. Мне нужен главный кассир. – Я вас провожу, – с облегчением в голосе сказал служащий депо. Дверь из хорошего дерева оказалась обитой железными полосами, да и усилена скобами. Похожее полицейский видел в церкви в Климентовском переулке. Ну, что бы не шастали все подряд. Работник постучался по дверному полотну: – Прохор Петрович, к вам полиция. Очень ждут. Внутри, как рассчитывал Минаков, почему-то ничего не упало, только скрипнув, открылась дверь. Вместо очкастого недомерка, которого думал увидеть полицейский, вышел здоровенный юноша, лет двадцати, не больше. Так сказать, кровь с молоком. – Здравствуйте, – начал Александр Владимирович, задрав голову, – тут такое дело. На месте преступления нашли трамвайный билет. Мы бы хотели узнать, с какого маршрута билет, и когда передан кондуктору. – Совершенно несложно, – провозгласил Прохор Петрович, – вы присядьте, я в книге посмотрю, когда эта серия передана и номер маршрута трамвая. Кассир быстро перелистал несколько объемистых книг, поводил по ним толстым пальцем. Наконец, написал на листе: – Трамвай, маршрут «Б», кондуктор Егоров Борис Иванович. – Он сейчас на маршруте? – К вашему счастью, заступает через полчаса…– Прохор поднял трубку, и позвонил, – Егорова Бориса ко мне. Ну всё, ждите, – заметил он полицейскому, – Правда, чай-кофе предложить не могу – Посижу, почитаю, – заметил Минаков, – наше дело- служивое. И точно, через пятнадцать минут к ним пришёл кондуктор. В форме, с брезентовой сумой на плече, очень основательного и серьёзного вида. Просто гроза московских зайцев. – Вызывали? – спросил Егоров. – Нам бы комнату, где мы могли бы переговорить, – попросил полицейский. Старший кассир проводил полицейского в комнату поменьше, подальше от чужих глаз. – Добрый день, – говорил Минаков уже в маленькой загородке бе окон, но со светом электролампы, – Вот, посмотрите, билет. Продан вами на маршруте «Б» Пожайлуста, вспомните этот день. – Ну, эти билеты я стал продавать от Трубной площади до Петровки. Это точно. Время уже вечернее было, около семи по полудни. – Вы многих пассажиров помните? – с надеждой спросил Александр Владимирович, – были ли в салоне офицеры, или там, трубочисты? – Трубочистам не положено, пассажиров испачкать могут. А в трамвае китаец ехал. – Может татарин? Или из Туркестана человек?– говорил полицейский, записывая показания в блокнот. – Я в долго Харбине работал. Не ошибусь теперь, это китаец был. А вот ему этот билет продал или нет, утверждать не могу. Много обывателей проходит, сами знаете. – Ну и за это спасибо. Он вышел из депо, рядом была неплохая на вид чайная. Сразу у полицейского засосало под ложечкой, есть хотелось невыносимо. Минаков зашёл на огонёк, так, заморить червячка. Огромный самовар, приятно пахнущие пышки и даже сахар здесь имелся. Можно было неплохо поесть, притом в таком необычном обществе, служащих московского трамвая. Но дело началось с холодца, а закончилось ватрушками творожными. Дойти до трамвайной останвки стало и тяжелее и веселее. Так Минаков после чая поехал на Петровку, на таком любимом им вагоне. Военные на Ильинке. Морской офицер в отпуске – Вот видите, Андрей Сергеевич! – радостно говорил Стабров, – Дела идут. Сейчас ещё на Ильинку съездим. Там военные отмечают отпускные свидетельства и командировочные у офицеров прибывших в Москву. Наш моряк при форме, в Первопрестольной живёт больше месяца, значит, отмечается там, больше негде. – Да военных много в Москве. В одном Лефортово сколько. Юнкерское училище. – Не служили вы, Девяткин, по военной части. Моска не Санкт- Петербург или Севастополь с Владивостоком. Здесь военные моряки редко бывают. С морями у нас завал! К нашему счастью, – добавил он с улыбкой. Так что найдём мы нашего Артура. И, он ведь должен и докладывать о своём месте жительства… Девяткин только восторженно смотрел на начальника. Вот ведь, какой человек! И в полиции без году неделя, а уж пару дел раскрыл, да и как всё ведёт! Так судя по рассказам, в поезде целую банду в десять человек один арестовал. Засмотришься, право! И чуть не пропустил извозчика. Ехали от Мясницкой, к Новой площади, а затем свернули на Никольскую. Торговые ряды были рядом, но по лавкам таскаться времени не было, служба. Стабров решительно открыл дверь, и кивнул дежурному. Это был дюжий фельдфебель с очень строгим выражением лица и бебутом, кривым кинжалом на поясе.. – Служивый, нам бы к дежурному офицеру, – и Стабров предъявил свои документы. В ответ не было выказано ни малейшего почтения, только едкая усмешка в глазах. Однако, фельдфебель поднял трубку телефонного аппарата и позвонил: – Ваше благородие! К вам полицейское начальство! Сам Полицейский чиновник округа пожаловал, Стабров Сергей Петрович. Бывший морской офицер, а теперь чиновник девятого ранга, сносил обиду молча и хладнокровно, как присуще настоящим офицерам флота. Только губы в нитку сделались, да челюсти от злости побелели. Но вот, к ним спустился подпоручик, в отлично пошитом мундире. – Подпоручик Елисеев Антон Григорьевич. Прошу подняться со мной. Обстановка в коридоре была скромная, военная. Дубовый паркет, стены покрашены бежевой масляной краской, шкафы, телефон на столе. Вот они уже сидели в скромном кабинете, и Сергей Петрович улыбался, и угощал «Манилой» подпоручика. А всего и дел. что господин Елисеев узнал Стаброва, когда тот сам приезжал на Ильинку, оповестить, что приехал в Москву и встал на учёт, как офицер флота. И был теперь для подпоручика не полицейским ярыжкой, а капитаном- лейтенантом Российского Императорского флота, пусть и в бессрочном отпуску. – Так много ли офицеров флота в отпуску в Москве? – спросил, наконец, Стабров. –Так, – открыв журнал, прочитал офицер, – пятеро. А по имени Артур один. Это капитан второго ранга Артур Георгиевич Светозаров. Да и как и вы, участник Японской войны. Офицер с броненосца «Цесаревич», ранен, попал в плен. Содержался в лагере в Осаке. А вы с ним встречались? – Нет. Меня как выловили из моря, отправили в лагерь Мёэндзи в Мацуяме. Там и просидел до конца войны. – Не переживайте вы так. Вас никто ни в чём не упрекнёт, – горячо говорил подпоручик, – вы же с «Страшного» ! Ну, а что повезло в живых остаться, да так сам Бог решил. Оба помолчали немного, и офицер достал папку с делами, расшнуровал, и положил две фотографии перед Стабровым. – Одну могу вам отдать. Только сделаете себе копии, мне оригинал с посыльным передайте. Сами понимаете.