Мой приятель все еще не может прийти в себя. Я его, кстати, прекрасно понимаю. Мне тоже пришлось не сладко, когда я впервые забрался в вэн, отправляющийся на овощной пакгауз, когда совершенно неожиданно для себя вдруг оказался в шкуре гастрабайтера… Под одежкой, в кошеле, сделанном руками Татьяны, хранятся триста шестьдесят паундов — восемнадцать купюр «двадцатками». Настроение нынешним утром у меня намного лучше, чем в предыдущие дни. Нашего босса выпустили из местного СИЗО еще в понедельник. Вчера, в субботу (а не в пятницу, как здесь практикуется), Джито, а также его помощники — Джимми и Биту, развозили конверты с деньгами по «работным домам». Сто пятьдесят паундов индусы высчитали с нас за проживание за две предыдущие недели — по двадцать пять с носа в неделю, за троих, включая Николая. Двадцатку Джито отминусовал сам (за протекцию мне в плане приработка на фруктовом пакгаузе). Сто двадцать они нам задолжали еще за ту неделю, когда, собственно, арестовали нашего босса. В конвертах, которые мы получили с Татьяной, в общей сложности оказалось восемьсот пять фунтов. Мы пробыли в общей компании — в гостиной — не более получаса. Я опрокинул рюмку «смирновки», чтобы не обижать отказом босса, привезшего наличку. Татьяна пригубила из фужера красное вино (индусы привезли спиртное с собой). Потом мы поднялись наверх, к себе; заперли дверь на ключ и разложили полученные дензнаки в два кошеля. С учетом того, что Таня заведует еще и повседневными расходами, включая деньги на сигареты и питание, выделенная на эти цели сумма — восемьдесят пять фунтов — перекочевала в ее носимый кошелек. За две предшествовавшие нынешней — за эту заплатят только в следующую пятницу — недели удалось показать результаты, близкие к местным рекордам. Это не мои слова, так сказал сам Джито, когда передавал мне конверт. Так, на позапрошлой неделе по данным с пакгаузов я отработал в общей сложности восемьдесят семь часов (по моим записям — девяносто три). На прошлой — девяносто шесть (по моим записям — сто два часа). Татьяна — она работала преимущественно на «овощном» — по данным Джито отработала соответственно сорок восемь (пятьдесят два по нашим подсчетам) и шестьдесят семь (семьдесят один по записям жены). Остаток в семьдесят паундов Джито пообещал присоединить к следующей пятничной выдаче. Я сказал «боссу», что нам недоплатили еще, по меньшей мере, за двадцать часов. То есть, «контора» нам с Татьяной осталась должна еще шестьдесят монет. Джито, ухмыльнувшись, заявил, что он использует при расчете текущих выплат работникам данные с установленных на пакгаузе контроллеров, а потому все вопросы — к «компьютеру». Эти подсчеты сильно меня утомили; глаза налились свинцом. Вэн перемахнул через мост на восточную сторону. Я вытащил из сумки небольшую плоскую подушку — очередное ручное изделие моей жены. Придерживая «думку» правой рукой, занял ставшее уже привычным положение: откинулся лопатками на заднее сидение, коленями уперся в другое кресло, а затем, чуть наклонившись вбок, приткнулся щекой к подушке, которая частично амортизировала вибрацию. Если я умудряюсь спать по две-три минуты стоя, прислоняясь плечом или спиной к стылой стене пакгауза, то уж сидя в кресле вэна — пусть даже это старый раздолбанный микроавтобус — я ощущаю себя почти как в кровати king size в пятизвездочном отеле. — Папаня!.. — Отстань, — пробормотал я. Вэн притормозил — видимо, Джимми кого-то еще берет на борт. — Папаня… — вновь послышался сдавленный шепот. — Глянь, ира, кто с нами поедет!.. С лязгом открылась боковая дверь. В салон вместе с порцией стылого воздуха ворвался человеческий говор. Я с трудом поднял правое веко. Сначала в салон вошел Петр. За ним — Васыль. А затем еще двое — западенец Дмытро и еще какой-то незнакомый мужик. ГЛАВА 21 Тяжело груженный вэн, — на борту четырнадцать фейсов, включая водителя — преодолев напоследок разлившуюся на добрых сотню акров лужу (к счастью, не глубокую) остановился за огораживающей с этой стороны территорию фарма живой изгородью. Слева от нас виден приземистый амбар с деревянными щитовыми стенами. Впереди, в разрывах туманного полога, проглядывается обнаженное, без травяного покрова, мокнущее под дождем поле. До чего же унылый пейзаж. Джимми заглушил движок. В салоне воцарилась тишина; стало вдруг отчетливо слышно, как плющатся тяжелые дождевые капли о крышу нашего транспорта. Стекла мигом запотели изнутри; эта деталь указывает, среди прочего на то, что некоторые пассажиры совсем недавно употребляли алкогольные напитки. Покидать машину, отправляться под ледяной дождь, в грязное месиво, ни у кого из присутствующих не было малейшего желания. Джимми обернулся в кресле. У индуса красные от недосыпа глаза; в его взгляде читаются одновременно злоба на жизнь, усталость и тоска (у большинства из нас, впрочем, вид не лучше). Помощник Джито обвел притихших арбайтеров хмурым взглядом. — What sat? — процедил он. — Get out of the car! Вскоре мы все собрались в открытой части амбара, под небольшим навесом. Рассвело; над нами низкое, темно-серое, пропитанное влагой ноздреватое небо. Джимми разбил бригаду на «двойки». Мне в пару он первоначально хотел поставить одного из троих западенцев — Дмытро, но я сказал, что буду работать с Николаем. Индус бросил на меня недовольный взгляд, однако, настаивать на своем не стал. Получилось шесть пар, если не считать Джимми и второго молодого индуса Биту. Старший отпер ключом замок складского помещения. Оно оказалось почти доверху набито связками металлических прутьев, каждый из которых согнут в форме овала и перехвачен на концах пластиковым зажимом либо перевязано веревкой. Джимми натянул пару новеньких рабочих перчаток. Пришедший ему на помощь Биту снял с верхнего ряда первую связку. Индусы выбрались из-под навеса; вслед за ними на раскисшее от дождей поле, вдоль которого тянутся полосы тумана, выбрались остальные. Остановились у края поля, с ближней к амбару стороны. Надо было основательно приглядеться, чтобы обнаружить на этом плоском грязно-сером пространстве тянущиеся куда-то вдаль — и теряющиеся в кисее тумана — грядки… — Что здесь будут сажать? — поинтересовался я у Биту. — Картофель? — Бимсы… бобовые. — А! Фасоль типа… А зачем эта арматура? — Для устройства парников… Сначала дуги надо поставить. Потом… В наш разговор вмешался старший. — Хватит болтать! Биту, покажи остальным, что нужно делать. Молодой индус достал из кармана дождевика нож — с пластиковой рукоятью, с коротким, в полтора дюйма лезвием, которое закрывается сдвижным колпачком. Сначала разрезал бечовку, стягивающую в двух местах связку из двух десятков согнутых в форме овала крепежных дуг. Затем, взяв одну из дуг, попытался снять пластиковую дужку, стягивающие концы этого трехметровой длины прута… — Режь, — бросил Джимми. — Если «заглушка» не снимается, пускайте в ход нож, — сказал он, обращаясь к остальным. — Биту раздаст вам ножи. Но запомните… Он взял у Биту рассеченную пополам «дужку». — Куски шпагата и обрывки пластика бросать на поле строго запрещено! Можете взять с собой пакет для мусора. Или кладите отходы в карманы, а потом, на обратном пути, выбросите в мусорку возле амбара. Он подошел к Биту; но встал не вплотную, а по другую сторону низкой оплывшей грядки, тянущейся куда-то в туманную даль. — Теперь — смотрите внимательно! — нужно развести концы дуги и воткнуть их в оба края гряды. Индусы, действуя синхронно, нагнулись и ловко воткнули концы крепежной арматуры в почву, на расстоянии примерно полутора ярдов. Дуга, изготовленная из круглого металлического прута, с двух сторон, ближе к концам, имеет фигурную скрутку в форме полукольца. Предназначение этой детали понятно — для того, чтобы через ребра каркаса в этих местах можно было протягивать обжимающую пластиковое покрытие парника бечевку. Первое ребро для парника готово. — В каждой связке насчитывается двадцать крепежных дуг, — сказал Джимми. — Для начала нужно разнести и разложить крепежные дуги по всему полю. Расстояние между дугами должно быть ровно пять ярдов. — Курва мать! — выругался Роберт. — Как их отмерять? — Кое-где остались колышки. — Джимми, сняв перчатку, вытер ладонью влажное лицо. — А там, где их нет? — Дюжий поляк посмотрел на едва угадывающийся проход между грядами. — Я пердолю… ничего ж не видно! — Меряйте шагами, — хмуро процедил индус. — Я буду проверять. Если замечу, что промежутки слишком длинные, заставлю переделывать. — Fuck! — выругался все тот же дюжий поляк. — Почему нельзя на тракторе или на грузовичке развести эту хрень по полю! — А вы на что нужны?! Сначала разложите дуги равномерно, втыкать их не нужно! Так?! Джимми оглядел всю нашу нахохлившуюся братию. — Слушайте, что еще скажу… это важно! Индус стоял посреди выстроившихся в круг арбайтеров, широко расставив ноги; руки он заложил за спину. Этот тип явно принадлежит к тем, кто упивается своей властью — пусть и временной, пусть даже он сам по сути лишь шестерка Джито… — Сегодня открытие сезона сельхозработ… Пока работать будем не на аккорде, не от «выработки», а по часовой ставке. — Я пердолю! — пробормотал Роберт. — За час работы здесь платят не три фунта, как на пакгаузе, — не обращая на него внимания, продолжил индус, — а четыре. Это первое. Второе. Когда начнутся основные работы… через две недели, думается, перейдем на сдельную систему. На пакгаузах в среднем зарабатывают сто пятьдесят фунтов в неделю. — Он покосился на меня. — В среднем… На «фарме», когда наступит горячая пора, заработок составляет не менее трехсот фунтов… А со второй половины июля — до пятисот. — До июля еще дожить надо. — Я с некоторым удивлением обнаружил, что реплику эту озвучил я сам. — И третье, самое главное, — кривя губы, сказал сикх. — Худшая по результатам сегодняшнего дня пара покинет нас. Кстати, желающих работать в поле много, так что… Он выдержал зловещую паузу. — And now — Джимми показал на раскисшее от дождя поле — the rock ' n ' roll! Выбрать дорожку в начинающейся гонке не получилось: Джимми самолично расставил пары. Нам с приятелем досталась самая невыгодная деляна — дальняя от амбара гряда. Вдобавок к этому, из-за конфигурации участка, — край поля заметно скошен — выделенная нам полоса оказалась еще и длиннее всех прочих. Джимми, стоя под навесом, подбадривал арбайтеров забористым матом. По части знания арго, надо отдать должное, он вполне может сравниться с самыми отмороженными футбольными фанатами. Обнаружив, что один из поляков взял только одну связку — повесил ее на плечо — развернул его и заставил взять еще одну. Дошла очередь до нас с Тенью. Связки оказались довольно увесистыми — кило по пятнадцать каждая. Я помог приятелю взвалить на плечи ношу — по одной связке на каждое плечо.