Я улыбнулся, и даже едва заметно кивнул. — Так это вы написали? — Да. На обратной стороне мое фото. — Эмм… — Ее серо-голубые глаза уставились на меня. — Сами издали? Print on demand? — Книгу издало самое крупное издательство России. Позвольте… Я взял обратно у этой дамы в униформе свою книгу; открыл заднюю обложку, — back cover — пролистнул пару страниц с рекламой других детективов и боевиков, и, найдя выходные данные книги, вновь повернул к сотруднице. — Вот здесь указано… Пятьдесят тысяч тираж… в первом издании. Сотрудница иммиграционной службы поставила в моем паспорте нужную отметку. — Добро пожаловать в Соединенное Королевство. Я уже прошел через турникет, когда меня окликнула другая сотрудница — та, что работала в зале, регулируя очередность к стойкам. — Мистер?.. Можно вас на минутку? — Эмм… — Я бросил на нее удивленный взгляд. — Чем могу… — Вы знаете этого мужчину? — Женщина кивнула в сторону соседней стойки. — Он ваш знакомый? — глядя на меня, переспросила она. — Так вы его знаете? Я процедил про себя ругательство. Похоже, у моего спутника какие-то проблемы… И теперь как бы и мне за компанию не угодить под раздачу. — Мы прилетели одним рейсом, — несколько уклончиво сказал я. — Вы не могли бы подойти туда? — Сотрудница указала на ту стойку, возле которой, подобно истукану, застыл мой приятель. — Кажется, там требуется ваша помощь. — Да, конечно. Сотрудник иммиграционной службы — индус в тюрбане — первым делом спросил у меня, понимаю ли я по-английски. Получив утвердительный ответ, он, кивнув в сторону моего остолбеневшего приятеля, сказал: — А ваш знакомый… он что, совсем ничего не понимает по-английски? — Почему же… он довольно бегло изъясняется на английском… — Это была, что называется, «ложь во спасение». — А в чем, собственно, дело? — Я ему задаю вопросы, а он… Он как-то странно реагирует. Я посмотрел на земляка; лицо у того было такого же цвета, как тюрбан у индуса — белого. — Чего застыл? — тихо произнес я. — Скажи что-нибудь. — Говорите, пожалуйста, на английском, — подал реплику индус. Приятель мой переступил с ноги на ногу (показалось даже, что он вот-вот рухнет). Стиснул зубы, с усилием продул воздух… — Дз-е… Дзз-зе!.. Дззз-зе! — Вот видите, — сказал офицер. — Ничего невозможно разобрать. — А! — Я улыбнулся, но так слегка, в меру. — У этого мужчины дефект речи. — Дефект речи? — Он сильно заикается, — уточнил я. — В необычной, новой для него обстановке, данный дефект проявляется в особенности заметно… В любом обществе есть люди с ограниченными возможностями, не так ли. — Так?.. Скажите, а вы его хорошо знаете? — Этот джентльмен выполняет функции моего личного секретаря. — Вот как… А вы… — Этот мистер — писатель, — подала реплику от соседней стойки сотрудница с веснушчатым лицом. — Он написал книгу про Кремль и про мистера Горбачева. — Так это ваш секретарь? — индус кивнул на моего потерявшего дар речи спутника. — Да, он следит за моим бюджетом. — И последний вопрос, мистер… Вы можете поручиться, что этот джентльмен не имеет цели остаться в нашей стране? И что он не собирается попросить политическое убежище. — Найн! — хрипло произнес мой «секретарь». — Нихт!.. — Молчи, дурак, — тихо сказал я, продолжая глядеть с вежливой полуулыбкой на индуса. — Нет, конечно же, нет, — уже громче и на английском произнес я. — Этот мужчина не планирует остаться на Острове, и у него нет намерений просить у властей Великобритании политического убежища. Спустя короткое время мы вышли в Arrivals hall: я с кейсом в левой руке и с дорожной сумкой на плече, мой новоиспеченный секретарь с чемоданом на колесиках. У меня пересохло в горле; пульс сильно участился. Сейчас, по правде говоря, я сам был примерно в таком же состоянии, что и мой спутник несколькими минутами ранее. Я обвел глазами толпу встречающих, пытаясь найти среди собравшихся здесь людей разных рас и оттенков кожи родное лицо. Мы неспешно, бросая взгляды по сторонам, прошли через проход в щитовом заграждении; и вот мы уже находимся в открытой зоне. Человека, ради которого я прилетел в Лондон, в зале прибытия 4-го терминала не обнаружилось. ГЛАВА 3 В томительном ожидании прошло около двух часов. Все это время я оставался в зале прибытия, расположившись как можно ближе к «шлюзу», через который мы выбрались из зоны таможенного и пограничного досмотра. Через хорошо наблюдаемый мною от ближнего ряда кресел проход в зал, как паста из кондитерского кулька — неравномерно, под меняющимся по чьей-то воле давлением — выдавливаются новые потоки приезжих. В основном, это люди другого цвета кожи; так что, появись здесь моя благоверная, мне было бы совсем не трудно ее выделить, обнаружить в этой человеческой сутолоке. Минул уже час времени, как с табло пропала надпись о прибытии в Хитроу нашего рейса. Мы уговорились с тещей, переехавшей на время нашего отсутствия к нам, и взявшей на себя заботу о нашей с Татьяной дочери, что я обязательно позвоню — из аэропорта, сразу по прибытию. — Оставайся здесь, смотри за вещами! — А ты, Папаня? — встревожился Тень. — Отойду, позвоню своим. Ближайший работающий автомат обнаружился в торговом пассаже на выходе из зала. Дозвонился я сразу; сказал, что мы на месте, в аэропорту, но Татьяна почему-то не приехала. Тёща ответно проинформировала, что звонка из Саутгемптона на домашний телефон пока не было. Я сказал, что перезвоню позже, после чего дал отбой. Некоторое время еще тупо стоял у таксофона, пытаясь сообразить, что бы все это значило. Можно предположить, что если бы у моей благоверной изменились планы, она наверняка бы позвонила матери и сообщила, что не поедет в Хитроу. Так подсказывала мне логика. Впрочем, я уже не раз убеждался в том, что прямолинейная — «железная» — мужская логика зачастую не имеет ничего общего с логикой женской… В любом случае, — решил про себя я — останемся пока в Хитроу, а уж если Татьяна не появится здесь в ближайшие час или два, отправимся в Саутгемптон. Хотя мои мозги заняты тревожными мыслями, меня все же неприятно поразила скорость, с которой пятидесятипенсовые монеты проваливались в прорезь автомата — всего-то пару минут поговорили, а эта прорва сожрала двенадцать монет. На обратном пути, когда шел от таксофона по пассажу обратно в зал, увидел Татьяну. По правде говоря, я сначала засомневался, она ли это. На женщине, которая шествовала впереди меня в сторону зала прибытия, темно-зеленая куртка с отброшенным на плечи капюшоном и серая юбка ниже колена. На ногах ботики без каблука. Голова туго повязана платком. Нас разделяло всего шагов десять; должно быть, она вошла в зал через боковой проход. Мне следовало окликнуть жену, — или женщину, которую я мог ошибочно принять за нее — но я потерял на какое-то время дар речи… Стало трудно дышать; внутри что-то екнуло, так, словно меня ударили под дых. Сейчас — еще в большей степени, чем прежде — я ощущал себя виновным в том, что между нами произошло. Вернее сказать, я пока сам еще толком не разобрался, что же именно произошло; но уже то, что я не смог предотвратить отъезда жены, не нашел возможности — и времени — отговорить от этой поездки, характеризует меня в собственных же глазах не самым лучшим образом. И это не говоря уже о том, что я не бросился сразу — и не бросил все свои дела — вдогонку, а валандался три недели (отсутствие наличных денег меня нисколько не оправдывает). Как же мне её не хватало все последние дни. Женщина направилась к моему приятелю — тот стоял спиной к проходу; он уплетал кебаб, купленный в ближайшей забегаловке, и, определенно, был целиком сосредоточен на этом занятии. Подошла к нему со спины, постучала ноготком по плечу. — Так, — сказала она. — Кебаб. С чесночным соусом… Решил покончить жизнь самоубийством? — Татьяна? — Тень поперхнулся. — А! Привет!.. Мы тебя тут заждались с Папаней. — Такую дрянь могут есть только те, кому жить надоело… А где Артур? «Надо было купить цветы, — запоздало подумал я. — Вот же идиот…»