К стоянке подкатил наш автобус. Очередь, — а она насчитывала на этот момент уже более сотни желающих добраться до Саутгемптона — развалилась на глазах; и уже вскоре превратилась в нажимающую со всех сторон толпу. Один водитель отправился открывать секции для багажа, второй, силясь перекрыть звучным голосом шум толпы, стал запускать пассажиров по одному в салон. Случившееся было настолько неожиданным, что я просто опешил. Только что все было спокойно; и тут вдруг в считанные мгновения на перроне образовалась толчея. Такой давки, такого явного игнорирования гласных и негласных правил, я не видел, пожалуй, со времен наших лихих девяностых… — Ну, чего застыли?! — Татьяна толкнула меня в бок. — Час пик! Не пропускайте никого вперед, иначе придется ждать другого «баса»!.. Пришлось куковать на вокзале еще час; нам удалось сесть только в следующий автобус. Причем, наш спутник оказался самым шустрым — первым просочился в салон и занял три места. — Мама дала тебе почитать мои письма? — спросила вдруг Татьяна. — Да… три письма? — Три. Так вот, то, что там написано, не совсем правда. — То есть? — Не знаю, готов ли ты воспринять правду такой, какова она есть, — сказала она. — Так расскажи мне. — Я вновь попытался взять жену за руку. — Я ведь для этого и приехал. — Боюсь, тебе это не понравится. Сильно не понравится. Татьяна наклонилась чуть вперед. Коснулась рукой мужского плеча — впереди нас устроился Тень, компанию ему составляет какой-то краснощекий пожилой англик. Она что-то шепнула нашему общему знакомому; вскоре они поменялись местами. Всю дорогу я пялился в окно; но ничего толком не видел. Настроение у меня испортилось окончательно. Конечно, рейсовый автобус не самое удобное место для разговоров на околосемейные темы. Но можно ведь было сказать по-человечески — «помолчи, пожалуйста», «поговорим об этом позже», или что-то в этом роде. Нет же, предпочла уколоть — и укол получился весьма болезненным для моего эго. На автовокзал портового города, называемого морскими воротами Лондона, мы приехали уже затемно. Моросит мелкий дождь; под тусклым светом фонарей глянцево поблескивает покрытие быстро опустевшей привокзальной площади. — Добро пожаловать в Саутгемптон, — хмуро произнесла Татьяна, когда мы извлекли вещи из багажного отделения баса. — Как называется ваша гостиница? Та, где вы собираетесь ночевать? — Сначала мы поедем в другое место, — сказал я. — Куда именно? — Я хочу посмотреть, где ты живешь. — Ты хочешь посмотреть, где я живу, — странным голосом произнесла Татьяна. — Ты тоже хочешь посмотреть? — повернулась она к Тени. — Конечно! Я же, ира, не чужой вам человек!.. — Ладно, — сказала Татьяна. — Раз уж вы так настаиваете… Поехали, покажу вам свои апартаменты. ГЛАВА 4 Водитель таксомотора свернул в тихую улицу. По обе стороны тянутся шеренги однотипных двухэтажных строений из темно-красного кирпича. В окнах некоторых домов горит свет, но темных оконных проемов намного больше. На часах начало одиннадцатого по местному времени. Похоже, местные обитатели привыкли рано отходить ко сну. Когда мы прибыли на место, я, должен признаться, облегченно перевел дух. По дороге я бог весть что себе нафантазировал: мне представлялись мысленно окраинные трущобы (не знаю, правда, есть ли таковые в Саутгемптоне), брошенные здания с пустыми глазницами окон и дверей, где находят пристанище на ночь асоциальные типы, старые баржи в порту, где ютятся нелегалы, ночлежные дома и прочие нехорошие вещи. Но всё оказалось не так уж и плохо; во всяком случае, на первый взгляд. Мы находимся на Оксфорд-стрит, это практически центральная часть города. Дом, у которого остановился шофер, — Татьяна назвала ему адрес — внешне ничем не отличается от других строений в этом городском квартале. Фасад смотрит на улицу четырьмя окнами, по два на каждом этаже. Через проём одного из окон первого этажа наружу сочится голубоватый свет. Вокруг очень тихо, так, словно мы оказались в деревне. На самой улице практически не видно припаркованного у тротуаров транспорта. Чуть раньше, на въезде я заметил «кирпич»; но, видимо, водителей таксомоторов, не говоря уже про служебный транспорт, этот запрет не касается. Я рассчитался с кебмэном по счетчику. Мы с приятелем выгрузили сумку и чемодан из багажного отделения. — Ну чо, — подал реплику Тень. — Дом, как дом. — Такой же, как и другие дома на этой улице, — сказал я, чтобы хоть что-то сказать. — Т-с-с! — Вполголоса подала реплику моя половина. — Не шумите — народ здесь рано ложится спать. Татьяна достала из кармана куртки кошелек, открыла, извлекла ключ. В тот самый момент, когда она собиралась вставить его в прорезь «французского» замка, раздался щелчок; в следующую секунду кто-то изнутри открыл входную дверь. В проеме, удивленный, верно, не меньше нашего, застыл некто, кого я, со свойственной писателю фантазией, в долю секунды мысленно охарактеризовал как «ужас в ночи». Татьяна отступила чуть в сторону; сделав шаг вперед, я оказался между ней и этим существом. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что передо мной не демон, не исчадие ада, а всего лишь парень с другим цветом кожи. С виду ему лет двадцать или немногим больше; на нем темная кожанка, мешковатые брюки спадают складками на кроссовки, на голове повернутая козырьком назад бейсболка. Выше среднего роста, довольно крепкого телосложения. Внешне смахивает на рэпера или на члена уличной банды (зачастую это суть одно и то же). На черном, как смоль лице выделяются белки широко распахнутых глаз; этот тип, напоминающий настороженного зверя, неотрывно смотрит на меня. Парень, похоже, не ожидал увидеть здесь нашу компанию; но он, надо сказать, быстро пришел в себя. — Hi! — произнес он, скаля зубы. — Let me go, brother?! Я молча посторонился, одновременно придерживая жену за руку. — Fuck! — процедил темнокожий субъект. — It's a fucking madhouse!.. — Эй, полегче! — процедил я. — Следи за базаром. Парень прошел разболтанной походкой мимо нас; но направился не в сторону улицы, а двинулся вдоль узкого палисадника. Подойдя ко второму — от дверей — окну, он, стукнув костяшками пальцев в оконную раму, выкрикнул: — This is my room, dude!.. Кто-то изнутри открыл форточку. Мгновение спустя с той стороны донесся сердитый возглас: — Wracaj do Afryki, malpa! — Ou, ou! — возмущенно крикнул цветной парень. — You freaking racists chocks!! — Idz stad, czarny kutas!.. — донеслось из дома. Татьяна дернула рукой, пытаясь высвободиться. — Отпусти! — сказала она. — Мне больно. — Извини… — Я высвободил ее руку. — Прости… как-то неожиданно все случилось. — Вот так и живем, — сказала она. — Ну, чего застыли? Проходите в дом. Татьяна пропустила нас с вещами внутрь, затем заперла дверь на замок. — Осторожно, — сказала она. — Смотрите под ноги. На полу в небольшом и довольно узком вестибюле лежит затертая до дыр ковровая дорожка неопределенного цвета. Вдоль стены, в ряд почти до самой лестницы, выложена обувь. Здесь с полдюжины пар резиновых сапог, относительно чистых и со следами засохшей грязи, а еще женские боты, зимние кроссовки, а еще огромные заскорузлые ботинки, которые наверняка пришлись бы по размеру самому Гулливеру… Довольно сложный аромат из разных запахов: пахнет сырой одеждой, кислой капустой, мясом, жаренным на углях, табаком, какими-то парфюмерными запахами… Из трех лампочек в потолочном плафоне вкручена лишь одна. Справа от нас коридор, в него выходят двери двух комнат. Сам этот проход, как я предположил, ведет в гостиную, и далее в помещение кухни, если таковая здесь вообще имеется. Словесная перепалка прекратилась; похоже, темнокожий парень, не найдя понимания у того или тех, кого он назвал dude, удалился восвояси. — Нам на второй этаж, — вполголоса сказала Татьяна. Я поднялся вслед за женой по узкой, освещенной тусклым светильником лестнице. — А что это за перец? — спросил я. — Вот этот чернокожий парень… — Сэм? Я слышала, что он задолжал хозяину за аренду комнаты… Ну, и тот на днях вселил туда двух полишпиплов. Пока Татьяна открывала ключом дверь, к которой мы подошли, я успел немного осмотреться. Судя по всему, здесь, на втором этаже, оборудованы четыре небольшие комнаты. «Спальни», как говорят местные… Всего я насчитал пять дверей, но одна из них наверняка ведет не в жилое помещение, а в туалетную комнату. Татьяна вошла в комнату первой; включила свет. — Проходите… Это и есть мои апартаменты. Я перешагнул порог; какие-то мгновения стоял недвижимо, рассматривая обстановку.