Так, закрыли тему, не мне решать, как поступить правительству Убежища с неубитыми камикадзе. – На тебе есть физики? – В пределах офицерской квалификации, – слегка смущенно отвечает «Гвоздь». – А что пишут о ситуации они? – Доклады выведены на ваш экран, – сообщает голос корабля. Ну, пойду изучу. Поди, пойму что-нибудь, кроме предлогов. Отставляю грушу с кофе – и вот, пожалуйста, снова смотрю про ту девчонку. Перепутать сложно. Успеваю только подумать, что хотела же сходить к корабельному мозгоправу, а вдруг его надо будить?.. В темноте я спотыкаюсь и ударяюсь, черт возьми, головой. Искры летят из глаз, я падаю на колени, одним задеваю за что-то – обо что я, видимо, и споткнулась. С трудом удерживаю равновесие. Ощупываю все вокруг себя. А, это открытая в мою сторону дверь и какой-то небольшой, но тяжелый ящик. Мысленно представляю себе, где нахожусь. Если я поднялась на один пролет на лестнице из опоры и иду на север, то рано или поздно должна быть лестница на следующую опору, нет? Какого черта я плетусь по абсолютно темному коридору, кажется, уже полмили? По крайней мере – оглядываюсь – далекое пятно приоткрытой двери, в которую я вошла, по-прежнему утешительно светится строго сзади. И вообще, почему я полезла сюда без фонаря? Впереди, шагах в двадцати, что-то скрипнуло. Мелькнул свет. – Уна? Уна! – Я тут, – отзываюсь, хотя совершенно не хочется. Кто-то из Братьев. Откуда он тут взялся? – Уна, ты здесь? – Да здесь я, чего тебе? – Выходи давай! Света от приоткрытой им двери достаточно, чтобы больше ни на что не натыкаться. – Что случилось? – спрашиваю я Выфя, подойдя к двери. Ну да, все правильно, дверь в следующую опору. – Мы тебя уже три часа ищем, – сердито отвечает он и дергает меня за рукав. – А чего меня искать, мне Колум разрешил изучать внутренности Моста. – И ты одна уперлась! А мы все бросай и бегай, тебя ищи! Меня два капитана ждут сидят, а я прыгаю тут, как крыса по трюму! – А без вас-то я никак не могу! – А без нас ты сидишь на попе посреди темноты, вся в пыли и с шишкой во весь лоб! – И все Навигены немедленно пропадут оттого, что у меня на лбу шишка! – ору я. – Вы можете меня хотя бы на Мосту оставить в покое? Вы в пятнадцать лет уже где только не были, и за вами никто хвостом не ходил! – Мы – другое дело, – говорит Выфь. – Конечно, другое, «уна-ты-же-де-е-евочка», «уна-надень-пла-а-атьице»! Выфь молча машет рукой, разворачивается и ссыпается куда-то вниз по лестнице. А я стою и думаю о том, почему его «мы – другое дело» было таким… Горьким. Побыть три часа одному? Чтобы никто не знал, где ты? Ни разу в жизни?.. Мне становится страшно. Раздалось шуршание в дверях. Эля села в постели и выглянула. Маринка вкатила коляску, сняла пуховик. – Эль? – Нагулялись? – Замерзла как цуц, – весело сказала Маринка, стаскивая угги, – а Варька, ишь ты, спит! Уже стемнело, а ей хоть бы хны! Эля поднялась, включила чайник, кинула на плитку разогреться вчерашние голубцы, которых они с Маринкой вечером в охотку накрутили с запасом, еще в морозилку засунули, и спросила: – А чего Спарта в субботу опять на работе? – Так сегодня воскресенье, – жизнерадостно отозвалась Маринка. – Он завтра выходной и в среду. – Как сегодня воскресенье? – ахнула Эля. Сковороду она не уронила, но явственно почувствовала, как внутри провалилось что-то очень холодное. – Как-как. Ну на ноуте моем посмотри. Воскресенье. – А времени сколько? – Взгляд Эли метнулся к часам. – Седьмой пошел… Что? – удивилась Маринка. – Мне бежать надо! – Куда? – Ну у меня ж стрелка! Черт! Я ж тебе говорила, мне три дня надо перекантоваться! – А-а-а… – упавшим голосом сказала Маринка. – А я так поняла, что ты у нас пока поживешь… Эля быстро натягивала штаны. Где толстовка? Мятая. Плевать. – Маринка, – сказала она проникновенно, – есть ненулевая вероятность, что я через три часа приеду назад. Вообще ненулевая. А может, и все решится, хоть бы уж. Но я хоть как свяжусь с тобой. – Ты точно в безопасности? – очень серьезно спросила Маринка. Эля зависла и посмотрела на подругу. «Да, уже подругу, – тихо сказала в голове умная Эличка, – такое, как Маринка сделала, забывать нельзя. И то, что она сейчас спрашивает, забывать нельзя». – Я точно не в безопасности, – ответила Эля, – пока у меня в сумке лежит одна вещица. Если я ее отдам хозяину, то буду в безопасности. Сама-то я никому не нужна. И вы в безопасности прежде всего потому, что никто не знает, что я могу быть у вас. – Выкинь потом на хрен эту куртку, – улыбнулась Маринка. – Зачем «выкинь»? Хозяину верну, – удивилась Эля. – Ну ладно, беги… – Маринка подошла и обняла Элю. – Пусть у тебя все будет хорошо… – Как все устаканится, может, еще прибегу переночевать, – подмигнула Эля, надела сумку на живот, застегнула куртку лысого поверх. Сегодня ночью из комнаты она слышала вполне явственный скрип. Ребята хоть отоспались немножко, так что она, в общем, расплатилась за вписку как человек. Маринка сунула ей тысячную бумажку («Не понадобится – вернешь»), и Эля с грохотом ссыпалась по лестнице, не дожидаясь лифта. Бежать, бежать. Дороги минимум час, да еще ту забегаловку найти надо. Суть была в том, что Славка никогда не женился. Славка был толстый, веселый, разбитной коротышка, за ним стадами бегали какие-то красотки, рядом с которыми Эля чувствовала себя Минервой Макгонагалл – то есть женщиной, безусловно, достойной, но все-таки уже сморщенной. И однажды, после какого-то успешного заседания, с которого Мика и Славка вернулись взъерошенные и совершенно не способные работать, Мика велел всей банде закрывать контору и двигать на Третьяковскую праздновать. В процессе празднования речь почему-то зашла о том, что Славке вообще пора как-то проставляться, и неожиданным образом недовыработанный мозговой запас был брошен на тщательное планирование будущей Славкиной свадьбы с кем-нибудь. Эля плюхнулась за единственный свободный столик (вроде воскресенье, не пятница, откуда столько народу?), не спеша заказала большой латте и синюю безглютеновую пироженку. Надо ждать. Кого пришлет Мика – Ленку ли, кого еще, – узнавать должны Элю. Она вытащила зеркальце, поправила волосы. Ненакрашенная, без укладки, но все равно звезда. Хорошо еще, что прическа дорогая, смотрится даже теперь. Без телефона и без компании сидеть в кафе оказалось оглушительно скучно. Куртка лысого лежала на полосатом диванчике у Эли за спиной, под окном шуршал оживленный пешеходный переулок. Эля вздохнула, достала зубочистку и стала гонять по опустевшему блюдцу одинокое семечко чиа. И гадать: «Может, его можно посадить? Что же вырастет? Как дорвусь до Сети – погуглю…» Напротив нее плюхнулся за стол блондин с дурацкой челочкой. В дурацкой кожанке. – Такая красивая девушка – и сидит одна? – сказал он бодро. Элю невольно перекосило. – Шучу, шучу, – заторопился блондин, – я фотографии принес. Фотографии? Действительно, вытащил файлик с какими-то фотками.