Я протянула ему бумажник, но он его так и не забрал. – Типа того. Да так оно и есть. – Ты новенькая, – повторил Ник. Потом отнял руку от живота, из-за чего футболка, к сожалению, вернулась на место, и продолжил: – Вот уж не думал, что они и вправду кого-то найдут. Последний дежурный уволился несколько недель назад, а Крис здесь почти не появляется. Я был уверен, что они отказались от этой затеи. – Это временно. По крайней мере, я так думаю. А вы… вы живете тут уже несколько недель? – У нас с Крисом договоренность. – Какая? Ник сверкнул глазами – у него это хорошо получалось – и сказал: – Договоренность, согласно которой я живу здесь и вызываю полицию, если возникают проблемы, а он меня не трогает. Достаточно подробно объяснил? Боже мой! На этот раз бумажник бросила я – точно так же, как раньше это сделал Ник, – и тот упал между нами на пол. – Ну, могли бы сразу сказать, вместо того чтобы пугать меня до смерти, – заметила я. – Было бы мило. Теперь понятно, почему вы живете тут совсем один. Доброй ночи. Я развернулась и пошла прочь, но мужчина крикнул мне вслед: – Вот тебе совет, новенькая дежурная. В следующий раз, когда тебе будет казаться, что здесь стучат двери, не поднимайся и не пытайся их чинить. Сиди у себя и никуда не ходи. Да и вообще, лучше не высовывайся, что бы ни случилось. Просто закрой дверь и жди окончания смены. Поняла? Я повернулась к нему, чтобы сказать, что он – грубиян, что я не заслуживаю такого отношения и что ему не стоит так обращаться с другими людьми. Но в это мгновение я сквозь открытую двер увидела его номер изнутри, и слова застряли у меня в горле. Я просто стояла и таращила глаза. Ник не обратил на это внимания. – Ладно, – сказал он. – Иди уж. Я снова развернулась и направилась к лестнице, сжимая онемевшей рукой перила, чтобы не споткнуться. Глаза слезились на ветру, пульс стучал как безумный. Пока я шла, у меня в голове крутились всего две мысли. Во-первых, он знал про двери. Точно знал. Во-вторых, в его номере я увидела кровать, телевизор и зажженную лампу. Кровать была застелена, но на подушке остался отпечаток, словно он только что лежал на ней головой. А на прикроватной тумбочке в свете лампы поблескивал пистолет. Так, словно кто-то только-только положил его туда. А до этого держал в руке, прежде чем открыть дверь. Фелл, Нью-Йорк Ноябрь 2017 Карли – Погоди. Не так быстро, – сказала Хизер. – Ну-ка повтори последнюю часть. Я откусила кусок тоста с арахисовым маслом. Дело было на следующий день после того, как я вернулась со своей первой ночной смены в «Вечерней заре» и проспала девять часов подряд как убитая. Теперь я сидела в пижамных штанах и любимой футболке нежно-голубого цвета, на которой спереди было написано: «НА ЗАВТРАК ЛУЧШЕ ЕСТЬ ТОРТ». Мне бы хотелось последовать этому совету, но было пять часов вечера, и ничего кроме тостов на кухне не нашлось. – Знаю, – ответила я. – Может, он из полиции или что-то в этом роде. – Карли, – Хизер сверкнула глазами, чем-то напомнив мне Ника. На ней было ее неизменное черное пончо. Мы сидели друг напротив друга за маленьким кухонным столом; глядя в экран ноутбука, Хизер пыталась – без особого энтузиазма – написать эссе, до сдачи которого оставалось еще целых шесть дней. – Ни один полицейский не будет жить в «Вечерней заре» несколько недель подряд. Мертвые девочки, помнишь? А нам нужно, чтобы ты не оказалась в их числе. Поэтому мужчин с оружием надо сторониться в первую очередь. Лучше бы ты пшикнула ему в лицо баллончиком. – Думаю, он не собирался меня обижать, – возразила я. – Баллончик был ни к чему. Я сделала все, как он сказал: вернулась на ресепшен и просидела там до конца смены. – Прям всю ночь? Я бросила на тарелку хлебную корочку. Мне не очень хотелось признавать, что после всей этой истории я была слишком напугана, чтобы куда-то выходить. Двери, шуршащая ткань и запах парфюма, Ник Харкнесс… все это вместе было уже чересчур. Меня обуял страх, безотчетный и невыразимый; казалось, что-то должно было вот-вот случиться, но я никак не могла понять, что именно. Такое пронзительное и грустное чувство – ничего подобного я раньше не испытывала. – В шкафу в офисе нашелся старый компьютер. Часа три я с ним провозилась, пыталась запустить. Потом еще трижды отвечала на телефонные звонки. В первый раз ошиблись номером, а во второй и третий – кто-то просто молчал и дышал в трубку. – Я подняла глаза на Хизер, а потом добавила: – За окном 2017-й, кому такое вообще могло прийти в голову? Хизер поморщилась: – Кому-то не особо хорошему. А что в итоге с компьютером? Удалось запустить? В ответ я лишь покачала головой и отпила кофе из чашки. Было непривычно завтракать, когда все остальные люди уже садились ужинать, но мне это даже нравилось. – По словам владельца, Криса, они однажды пробовали установить компьютерную программу, но там какая-то проблема с электроникой. Монитор-то я подсоединила, но он так и не включился. А потом я нашла под полкой старый томик «Воспламеняющей взглядом» и читала его, пока смена не закончилась. – Хм-м, – протянула Хизер, стуча пальцами по клавиатуре. – Может, сегодня будет повеселее. Я взглянула на нее через стол: – Ты вообще меня слушала? Когда я говорила о дверях, которые открывались сами по себе? Несколько дверей? – Ну я же тебе сразу сказала: в мотеле водятся призраки, – отозвалась Хизер как ни в чем не бывало. – Видимо, слухи правдивые. Думаешь, сколько людей погибло в таких вот местах? Готова поспорить, что целая куча. Как тот человек, который умер в бассейне. – У нас нет никаких доказательств того, что в бассейне действительно кто-то умер. – Я права. Вот увидишь. Сняв очки, я положила их на стол. Потом медленно протерла глаза, слегка надавливая подушечками пальцев на глазные яблоки. Мир расплывался – как же это приятно, когда не нужно вникать в детали. Сегодня вечером мне придется вернуться. Не могла же я допустить, чтобы меня отпугнуло несколько открывающихся дверей. Нужно было думать о Вив – о том, что последние тридцать пять лет она, вероятно, пролежала в какой-нибудь безымянной могиле, и никто даже не мог навестить ее. В «Вечерней заре» скрывались ответы на мои вопросы – я это чувствовала. Нет, никакие ужасы, никакая скука меня не остановят. Я немного поспала. У меня все получится. – Если тот парень и вправду из полиции, может, он захочет мне помочь, – сказала я. У меня никак не получалось выкинуть из головы Ника Харкнесса. Его ледяные синие глаза. Никогда не встречала парней с такими глазами. – Он совершенно точно не из полиции, – ответила Хизер. Всплеснув руками, я посмотрела на нее. Пока я не надела очки, девушка представляла собой размытое светлое пятно. – Откуда такая уверенность? – поинтересовалась я. – Я его загуглила, – отозвалась она и повернула ноутбук так, чтобы мне было видно экран. – Он родился в Фелле. Только больше здесь не живет, потому что пятнадцать лет назад его отец застрелил его брата. После того как отца посадили, Ник уехал из города. Когда в одиннадцать часов вечера я пришла на работу, на ресепшене было пусто. Свет горел, дверь была не заперта, но внутри никого. Казалось, мой предшественник вышел на минутку, но на крючке в углу не висело никакой верхней одежды, а перед входом не стояло ни одной машины. Единственный автомобиль на парковке – мой, плюс еще грузовик, который я запомнила еще с прошлого вечера. Теперь было ясно, что он принадлежал Нику Харкнессу. Я сняла сумку и сбросила с плеч пальто. – Здесь кто-нибудь есть? – крикнула я в тишину. Ответа не последовало. Но я почувствовала запах сигаретного дыма – возможно, дежурный, которого я сменяла, вышел куда-нибудь покурить. Но снаружи я никого не заметила. Высунувшись на улицу, я повертела головой и снова позвала: – Ау! В нос мне опять ударил сигаретный дым, и ответа я так и не получила. Я вернулась на свое место и подошла к столу. Проверила гостевой журнал: в мое отсутствие заселился некий Джеймс Марч. С прошлой ночи он оказался единственным новым постояльцем. Рядом с именем значился номер его комнаты – 103. То есть чуть дальше по коридору. Может, этот Джеймс Марч как раз и был тем самым курильщиком – хотя на входной двери висела пожелтевшая табличка: «Курение в мотеле запрещено». Усевшись за стол, я достала из сумки пачку распечаток. Перед уходом на работу я несколько часов просидела за компьютером, переводя ценную краску в маленьком принтере Хизер. Моя коллекция пополнилась кое-какими статьями о Фелле – немногими, которые удалось разыскать еще до поездки. К ним я добавила заметки про Ника Харкнесса. Их оказалась целая куча. Если верить журналистам, Нику было двадцать девять лет. Мать он потерял еще в детстве – та погибла во время купания – и жил вместе со своим отцом и старшим братом Илаем. Отец работал юристом, в Фелле его хорошо знали. «Он стал совершенно непредсказуемым, – вспоминал позже партнер Мартина Харкнесса по адвокатской фирме. – Часто злился, бывал забывчивым. Мы понятия не имели, что происходит, – он стал совсем другим человеком. Не представляю, чем можно было ему помочь». Однажды Мартин вернулся домой с пистолетом. Илай в тот момент был в гостиной, четырнадцатилетний Ник играл в видеоигры на втором этаже. Судя по тому, что смогла установить полиция, Мартин с близкого расстояния дважды выстрелил старшему сыну в грудь. У себя в комнате Ник открыл дверь на французский балкон, спустился по нему вниз и побежал за помощью к соседям. На вопрос, почему он вдруг решил убежать, юноша ответил: «Я услышал выстрелы и крик Илая, а потом папины шаги на лестнице». Прибывшие на место полицейские обнаружили на полу в гостиной Харкнессов труп семнадцатилетнего Илая, а также самого Мартина на кухне – он пил воду, положив пистолет рядом с собой на кухонную стойку. «А где Ник?» – спросил он.