– На реке Чарльз. Я решил попробовать в этом году, но это полный отстой. Зато отличный шанс показать себя полным идиотом на льду и выпить пару банок пива. – Кто-нибудь может подтвердить Ваши слова? – уточнил Рамирес. – Да. Нас было трое. Позвоните моим друзьям, Ирли Райту и Майку Симмонсу. Они все расскажут. – Вы поймали что-нибудь? – поинтересовалась Эйвери. – Полный ноль. Мы начали делать лунки, как я читал в Интернете, но по льду пошли трещины. Ирли чуть не провалился в воду, когда все пошло наперекосяк. – Ясно, – кивнула Блэк. – Можете сообщить мне их адреса? – Конечно, – сказал Дохри, доставая телефон. – Знаете… Это не мое дело, но, если какой-то козел сбросил тело девушки в воду и его не засекли камеры, то он мог сделать это лишь в одном месте. – Полагаю, Вы знаете о нем еще со времен охоты? – спросил Рамирес. – Да. Там есть старая тропа, которая тянется вдоль задней части административного здания, как раз там, где и начинаются границы частной собственности. Скорее всего, он прошел по этому пути. Немногие знают о ней. – Вы уверены? – уточнила Эйвери. – Абсолютно, – произнес Дохри. Затем он показал Блэк свой телефон, на дисплее которого высвечивались контактные данные его друзей. Эйвери скопировала их в мобильный и сохранила. – Мистер Дохри, спасибо за Вашу помощь. Уверена, Вы правильно поймете мое беспокойство по поводу Ваших прошлых обвинений. – Можете спрашивать, что угодно. Я не изменился. Я сейчас говорю не об угрозе жизни ребенка и не о попытке изнасилования. Я говорю об охоте… Я все еще считаю, что государство отняло у нас слишком много земли, которая должна быть открыта для всех. Но… В любом случае, я не нарушаю ни то, ни другое. «Просто парень, который пытается сбежать от своих демонов», – подумала Эйвери. Она уже встречала множество таких людей и могла точно сказать, когда они были искренни. Тем не менее, она не могла быть полностью уверена в Джимми Дохри. Но подобный неожиданный визит детективов из Убойного отдела убил бы в нем любое искушение. Когда они выходили из магазина, Рамирес явно заинтересовался спиннингами. – Ты рыбачишь? – поинтересовалась Блэк. – Бывало и такое. Мой старик любил это дело. Я пытался продолжить традицию еще какое-то время после того, как он покинул нас, но не смог. «Я еще столько всего не знаю о нем», – поняла она. Это была тревожная мысль, учитывая, что скоро им предстоит жить вместе. – Кстати, об этом, – произнес Рамирес. – Ты спросила Дохри, поймал ли он что-нибудь во время их последней рыбалки. Я в курсе, что тебе все равно, но не понял, к чему был задан вопрос. – Лед на реке Чарльз был достаточно толстым, чтобы дети смогли покататься на коньках, но все же относительно хрупким, судя по тому, что я видела своими глазами. У меня есть родственник, который тоже любит рыбалку. Занимается подледной ловлей на Аляске. Поэтому я знаю, что лед обязательно должен был треснуть и они могли провалиться в воду. Этот факт, плюс то, что он вряд ли смог бы что-то поймать в этом районе. – Ах, то есть ты пыталась уличить его во лжи, – кивнул Рамирес. – В точку. – Ты когда-нибудь пыталась сделать тоже самое со мной? – Ты уверен, что хотел бы это знать? – спросила она, садясь в машину. Она изо всех сил пыталась поддерживать хорошее настроение, поскольку в глубине души прекрасно понимала, что если алиби Джимми Дохри окажется настоящим, то они снова вернутся к самому началу. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Водопроводные трубы полностью замерзли и он понимал, что если не будет осторожным, то одна из них может лопнуть и привести к полному хаосу. Но, честно говоря, это не сильно заботило его. Термометр показывал всего тридцать градусов, так как вчера утром он отключил отопление (это не имело особого значения, поскольку он никогда не устанавливал температуру выше пятидесяти пяти, вне зависимости от того, как холодно было снаружи). Он дрожал, хотя сильно вспотел и был одет в толстовку с капюшоном, которая плотно облегала его тело. В квартире было холодно, но это было хорошо. Он хотел приучить себя к морозу, но понимал, что это нужно делать постепенно. Вчера он уже попытался провести один эксперимент, встав прямо в лужу на морозе за своим домом. Он простоял так без обуви и сегодня один из его пальцев был бледным и частично онемел. Он был в нескольких шагах от следующего эксперимента, просматривая материалы на кухонном столе. Дни, когда он пытался заморозить хомяков, чтобы затем вернуть их к жизни, подошли к концу. Он тогда не мог мыслить трезво. Слава Богу, он уже не пытался воскресить мертвых. Он больше не пытался растопить замороженные сердца в надежде понять, как манипулировать холодом, хоть это и являлось его изначальным планом. Нет… Теперь он все понимал. Он понимал, что должен использовать холод. Он должен был принять его таким, каков он есть. Он был абсолютно уверен, что больше не сможет запечатлеть красоту своих жертв. Это могло бы стать возможным, но разум, подобный его, никогда не сможет понять это. Раз он хотел по-настоящему сохранить красоту тех замороженных девочек, то ему следовало слиться с холодом. Если в один прекрасный день он планировал изменить себя, избавиться от рубцов и ужасного шрама на лице, то ему предстояло полюбить холод. Он обязан был полюбить его. Стать с ним единым целым. И только тогда, возможно, он смог бы использовать замороженную красоту своих жертв для себя самого. Когда он уселся за стол, из его уст вырвался стон предвкушения. Он посмотрел на морозильник фирмы Yeti, стоявший на столе, и медленно снял крышку. Из аппарата поднялся холодный пар. Он заглянул внутрь на застывший лед, одновременно испытывая тоску и страх. Он закатил рукав толстовки, понимая, что начал тяжело дышать. «Я смогу сделать это, – подумал он. – Я смогу. Полюбить холод… Стать холодом… Это для твоего же лица, для твоей жизни…» Он заснул руку в морозильник. Сначала ощущение холода было шокирующим, но через несколько секунд его кожа, казалось, начала привыкать. Он знал, что сначала появится чувство жжения, но оно было намного сильнее, чем он ожидал. В свое время он изучал сухой лед и знал, что тот будет очень эффективным в его экспериментах и для реализации плана. Он уже дважды пользовался им, пытаясь сохранить своих жертв. Конечно, то время, когда он надеялся воскресить их и понять, как обмануть смерть с помощью льда, уже прошло. Он знал, что для работы с сухим льдом необходимо было использовать латексные перчатки. Он также знал, что данный вид льда намного холоднее обычного. Его средняя температура достигала – 109,3 градуса по Фаренгейту. Каждый мускул его тела буквально умолял убрать руку. Но он продолжал держать ее, издавая небольшое шипение сквозь зубы. Когда ситуация стала невыносимой, он взял зеркало, которое хранил за морозильником. Он взглянул на свое отражение, рассматривая рубцы и кривой рот. Он все еще мог разглядеть черты лица того парня, которым когда-то являлся, призрак того, каким он был. Он снова мог стать красивым, если ему удастся пройти через боль. С самого начал он прекрасно понимал, что будет нелегко. Жжение продолжалось. Из прочитанного следовало, что необходимо время. Это ощущение должно смениться онемением. После этого может наступить повреждение нервов или полный паралич конечности. Его тело тряслось. Как долго он уже держит руку? Шесть минут? Семь? Он неспешно вытащил ее изо льда, оставив лишь мизинец. Не страшно, если он потеряет его, но сама рука ему еще потребуется. Предстояла нелегкая работа. «Думай о предстоящем, – говорил он себе, ощущая терпимую боль в мезинце, которая сменилась неким дискомфортом. – Ты сможешь, ты сможешь». – Ты сможешь, – громко повторил он вслух, глядя на свое отражение. – Ты сможешь… Внезапно, новая волна боли прошла через его мизинец и поднялась к самому плечу. Ощущение жжения будто увеличилось в десяток раз. Оно стало настолько сильным, что он не смог справиться, отдернув руку и прижав ее к груди. Он заплакал, задыхаясь от собственного крика, потому что не смог быть сильным. В отчаянии он сбросил зеркало со стола. «Как ты можешь быть таким слабаком?» Зеркало разбилось на мелкие осколки, но он едва заметил это. Он взглянул на свою левую руку, которую погрузил в сухой лед примерно на одиннадцать минут. Мизинец сильно посинел, а верхняя часть безымянного пальца приобрела оттенок фиолетового цвета, чуть светлее соседнего пальца. Он подвигал рукой и обнаружил, что мизинец практически не реагирует. Он чувствовал, что палец пытается, но больше не слушается импульсов мозга. «Забудь об этом, – произнес голос в его голове. Он хорошо знал его, но не любил… голос его матери. – Ох, дорогой, забудь об этом. Включи отопление. Обратись к врачу по поводу руки и этого пальца. Прекращай свою задумку, пока еще можешь. Не будь идиотом. Не ломай себе жизнь». – Нет, – простонал он. – Слишком поздно. Помимо всего прочего, что его мать могла понимать? Ведь именно она поставила его в подобное положение. Его мать подтолкнула его к этому. Он чуть ли не с любовью посмотрел на осколки разбитого стекла на полу. Он мог бы подобрать их и с силой прижать к яремной вене. Это было бы легко. Он быстро истек бы кровью и все закончилось бы. Заманчивая идея. Но он зашел так далеко. Он отобрал жизнь. Покончить с собой теперь было бы неправильно. Он снова посмотрел на пальцы левой руки. Задрожав, он вскрикнул. Выбежав из кухни, он схватил ключи с тумбочки, стоявшей у входной двери. К тому моменту, как он добрался до своего фургона, чувствительность практически целиком вернулась. Насколько он понимал, покалывание в пальцах означало, что кровь возобновляла процесс циркуляции. Этого было достаточно для продолжения. И это именно то, чем он собирался заняться… Будь проклят голос его матери. *** Он уже знал, кто ему нужен. Он наблюдал за ней несколько раз. Она была чуть старше, чем требовалось, но ее красоту нельзя было отрицать. Он следил за этой женщиной уже целых семь месяцев, планируя и ожидая подходящий момент. Он проехал по кварталу, чтобы удостовериться, что ее машина припаркована там же, где и обычно. Он уже начинал ощущать себя роботом. Всякий раз, когда он был уже близок к тому, чтобы похитить избранницу, его мозг, казалось, переходил в автоматический режим. Все проходило просто и четко, словно по шаблону. Он ощущал этот момент и действовал. Он больше не беспокоился о том, что его левый мизинец перестал работать. Единственное, что сейчас было важным, это получить нужную женщину. Он знал, что она живет одна. Он все изучил и распланировал, как в предыдущие два раза. Он не верил в шанс или совпадение. Все должно идти строго по плану. Он работал над этим делом целых два года, ожидая самую холодную зиму за последние десять лет. Он припарковался через четыре машины от автомобиля жертвы и стал наблюдать, как она выходит из четырехэтажного офисного здания и садится в свою дорогую черную машину. Как только она выехала с парковки, он последовал за ней. Поездка домой обычно занимала ровно двадцать одну минуту, но в этот раз они потратили на семь минут больше из-за какого-то идиота, который выехал на красный свет и врезался в грузовик. Он чуть не потерял женщину из виду, но быстро нагнал ее в двух кварталах от дома. Он продолжал движение через две машины от нее, не желая, чтобы его заметили. Паркуясь в своем гараже, женщина не обратила никакого внимания на красный фургон, проехавший мимо нее и свернувший налево. Он проехал по кварталу, еще раз вспоминая каждый ее шаг в повседневной рутине. Минут через пятнадцать она выйдет на прогулку со своей собакой, одной из тех ужасных пород, наполовину напоминающих пуделей. Это даст ему целую гору времени. Он объехал квартал по кругу и припарковался перед ее гаражом. Эта женщина никогда не выходила гулять с собакой через парадный вход, поэтому она не сможет заметить странный красный фургон, остановившийся у ее дома. Он очень осторожно достал из кармана маленькую бутылочку и тряпку. Пропитывая ткань хлороформом, он задержал дыхание. Вылив достаточное количество содержимого, он вылез из фургона и начал разгуливать по газону, будто жил в этом доме. Руки были в карманах, в правой он держал тряпку, пропитанную ядом.