Он уже осматривал дом ранее и прекрасно знал, что рядом с задним крыльцом есть идеальное укрытие. Он приблизился к дому, подходя боком на тот случай, если жертва решит выглянуть в окно. Как только он добрался до крыльца, то тут же уселся на ступеньки, прижавшись спиной к решетке, огораживающей вход. Это ощущение полной автоматизированности и систематичной работы без необходимости контроля позволило ему остаться совершенно спокойным и терпеливым. Его ноги были согнуты в таком положении, чтобы он смог быстро подняться при необходимости. Дыхание оставалось ровным и медленным. Он являл собой образец терпеливости, смирения и полного осознания того, что было поставлено на карту. Через четыре минуты задняя дверь распахнулась. Он услышал цоканье собачьих лап, как только женщина вывела животное на крыльцо. Было четко слышно, как собака вышла с кухонного линолеума на деревянные ступеньки. Женщина, как он точно знал, была в наушниках, слушая свой голубой iPod (который он видел множество раз, проходя мимо нее при наблюдении). Услышав первый шаг на ступеньках, он вскочил на ноги. Женщина была потрясена и испугана, замерев буквально на секунду. Собака также сильно испугалась, завизжав своим тоненьким голосом на всю улицу. Он потянулся и схватил ее за плечо. Толкнув жертву на землю, он тут же оседлал ее прежде, чем она смогла закричать. Когда ей, наконец, удалось открыть рот, он мгновенно засунул туда тряпку. Она пару раз дернулась и обмякла. Ее глаза расширились от ужаса. Собака попыталась напасть на преступника, защищая хозяйку, но не нанесла никакого вреда. Он лишь раз с силой оттолкнул животное, которое затем, слегка описавшись, спряталось под лестницей на заднем дворе. Питомец наблюдал, как хозяйка прекратила борьбу, подняв правую руку в так и не свершившемся ударе. Затем она обмякла и человек, который напал на нее, чуть ли не с любовью погладил ее лицо. Когда преступник достал тряпку и попытался взвалить женщину на плечо, собака, сидевшая под крыльцом, в последний раз тихо взвизгнула. ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Несколько раз Эйвери пришлось напомнить себе, что, по состоянию на текущий момент, расследование утекло из ее рук. Алиби Джимми Дохри действительно подтвердилось, снова оставив их без каких-либо зацепок. Единственная надежда, которая оставалась, это вероятность того, что судмедэксперты нароют что-то новое. Блэк ненавидела ощущение того, что находится где-то в сторонке, хотя и знала, что это снова позволит ей расставить приоритеты. Ей предстояло понять, что иметь жизнь вне работы вполне нормально. Сейчас, когда с Роуз все продвигалось спокойно, а ее отношения с Рамиресом были на этапе «слишком хорошо, чтобы быть правдой», наступили отличные времена. Выйдя из А1 в семь вечера, они с Рамиресом съездили к нему и забрали несколько коробок. Оба практически по-детски радовались, укладывая вещи в багажник машины Эйвери и направляясь затем к ней домой. Для Блэк это был особенный момент, поскольку она знала, что Роуз подъедет чуть позже. Она еще не рассказала дочери о переезде ее парня и, честно говоря, слегка нервничала из-за этого. В любом случае, идея о том, что теперь они вместе, заставляла ее сердце биться быстрее. Казалось, оно вообще может взорваться, когда Эйвери, приехав домой, увидела, что Роуз уже там. Она ожидала в машине, так как не имела возможности попасть внутрь. Дочь вышла и поздоровалась, как только они подошли к ступеням. Рамирес нес две коробки, держа их друг на друге, а Блэк катила чемодан на колесиках. – Всем привет, – сказала Роуз с понимающей улыбкой на лице и таким же тоном. – Итак… Что происходит? – Идем наверх, – ответила Эйвери. – Обсудим это. – Ладно, – согласилась она. Что-то в глазах дочери выдало ее. Эйвери могла с уверенностью сказать, что Роуз все поняла еще до того, как они добрались до лифта. – Что думаешь об этом? – спросила Блэк, не дав ненужному напряжению повиснуть в воздухе и вызвать утомительную паузу. Роуз взглянула на Рамиреса несколько удивленно: – Ты переезжаешь? – Да, – кивнул он. – Но, если по какой-то причине тебя это не устраивает, нам стоит поговорить. «О Боже, – подумала Эйвери, ощутив, как сердце готово взорваться. – Он действительно готов сделать это». – Нет, – ответила Роуз, – думаю, это здорово. Это означает, что я могу перестать беспокоиться о ней, так как в ее квартире теперь будет находиться как минимум один взрослый и ответственный человек. – Черт, – улыбнулся Рамирес, – тебя только что сделали, детка. – Да… В этом плане она очень похожа на свою мать. – Ого, да меня ждут неприятности, – пошутил он. – Вы обе постоянно будете рядом… – Мы позаботимся о тебе, – произнесла Эйвери. – Для начала, – добавила Роуз. К тому моменту, как двери лифта открылись и они втроем вошли внутрь, держа коробки в руках, все уже смеялись. Этот момент заставит Блэк ощутить всю теплоту… спокойствие. Во всем этом было нечто настолько правильное, будто кто-то скрывал последний кусочек огромного пазла и она только что нашла его, вставив на место. *** После того, как Рамирес убрал свои коробки в угол спальни и они съели несколько кусочков пиццы, Роуз задала вопрос, от которого они пытались уклониться. Эйвери была уверена, что она не хотела никого задевать, но тема была слишком щепитильной. – Итак, – начала она с улыбкой, – могу ли я осмелиться и спросить, что все это означает? То, что вы решились жить вместе, большой шаг. Что нас ждет впереди? Эйвери с Рамиресом слегка напряженно переглянулись, но затем улыбнулись. – Думаю, нам сначала самим стоит обсудить это перед тем, как делиться с другими, –ответила Блэк. – Мам, давай смотреть правде в глаза, ты не становишься моложе. Лучше понять это, пока не стало слишком поздно. Рамирес издал искренний смешок. Эйвери толкнула его в бок и закатила глаза. – Ты у нас тоже не юнец, – напомнила она. – В любом случае, это круто, – сказала Роуз. – Я рада за тебя, мам. Правда. Блэк было очень приятно слышать это от дочери. Менее года назад Роуз пыталась заставить ее вернуться к отцу, хотя бы дать ему шанс. Сейчас Эйвери пыталась понять, откуда появились такие перемены. Ей в голову пришло, что делая попытки стать лучшей матерью и убедиться, что она заняла прочное место в жизни дочери, они вообще не касались темы отца. Ночь подкралась незаметно. Как только стукнуло десять вечера, Роуз направилась к входной двери. – Было весело, – сообщила она. – Теперь третий лишний уходит. Буду рада помочь распаковаться, когда вы все перевезете. – Милая, ты совсем не лишняя, – сказала Эйвери. – Она права, – ответил Рамирес. – Если уж говорить об этом, то лишний здесь я. – Нет, сэр, – улыбнулась Роуз, покачав головой. – Уже время ложиться спать. Кого, как ты думаешь, мама предпочла бы иметь рядом, когда выключат свет? Тебя или меня? – Роуз! – смущенно и немного шокировано воскликнула Блэк. – Да ладно, мам, – засмеялась дочь. – Все в порядке. Каждый берет свое. Эйвери сложно было смутить, но он почувствовала, как лицо покраснело. – Спокойной ночи, Роуз, – ответила она, недоверчиво покачав головой. – Сладких снов, голубки, – кивнула дочь и вышла. – Храбрая девчонка, – произнес Рамирес, когда дверь закрылась. – Да уж. И чем ближе мы становимся, тем больше я узнаю. Я бы хотела сказать, что у нее это от отца, но, думаю, мы оба знаем, что это не так. – Это точно, – ухмыльнулся он, стоя на кухне, расправляя коробки от пиццы и собирая посуду. – Она еще и умная, и злюка. – Я все еще чувствую, что пропустила столько всего важного в ее жизни, – кивнула Эйвери. – Давай будем честны. Это так и есть. И это отстой. Но ты все сделала правильно. Сейчас ты здесь и я могу с уверенностью сказать, что она это ценит. Блэк подошла к Рамиресу сзади, обняв его за талию и положив голову на спину между лопатками. – Спасибо, – произнесла она. – Все хорошо? – Да. Знаешь, она и правда умная. Знает, когда уйти. Может она почувствовала вибрации в воздухе? – Какие? Все еще обнимая Рамиреса, Эйвери медленно скользнула рукой к ширинке и расстегнула ее. – Те, что говорили ей о том, что мать хотела бы побыть наедине со своим соседом. Или, как она выразилась, взять свое. – Я же говорил, – ответил он, повернувшись с ухмылкой на лице. – Умная девчонка. *** После всего они уселись на кухонном полу, прижавшись спинами к мебели. Их вещи были разбросаны повсюду. Все это заставило Эйвери почувствовать себя на двадцать лет моложе, кем-то вроде тех возбужденных молодоженов, которые договорились заняться сексом в каждой комнате дома.