Я лучезарно улыбаюсь. — Косвенно дополняет. Всё это привлекает покупателей, затягивает их в магазин и заставляет покупать наши книги. Ворча себе под нос, Джонатан отворачивается и топает в заднюю комнату. — Пойду накачаю себя лекарствами. У меня уже болит голова. — Это пойдёт на пользу бизнеса! — кричу я ему вслед. — Я знаю! — кричит он в ответ. — И я всё равно оставляю за собой право ненавидеть это! Смеясь, я поворачиваюсь назад и осматриваю первый этаж, затем вношу кое-какие последние коррективы. Ещё одна упаковка детских салфеток на кондитерском столе — надеюсь, люди поймут намёк и будут вытирать руки, прежде чем прикасаться к книгам. Поставить стол для поделок поближе к витрине, чтобы прохожие, рассматривающие витрины, могли увидеть в действии праздничное развлечение по изготовлению подарков, вместе с музыкантами, которые расположатся перед другой витриной. Джазовое трио прибыло точно вовремя, расселось и только что закончило разогреваться темой Винса Гуаральди из «Рождества Чарли Брауна», когда я поворачиваю табличку с надписью «Открыто». Не проходит и минуты, как в магазин врывается темноволосый мальчик, а за ним гонится женщина с такими же тёмными волосами чуть ниже плеч. — Джек! Он замирает, его рука зависает над столом с выпечкой, а именно над огромным шоколадным печеньем, украшенным леденцовой крошкой. — Что? — Притормози, — прижимая его к себе спереди, она одаривает меня усталой улыбкой. В них обоих есть что-то смутно знакомое — черты их лиц, тёмные волнистые волосы. Хотя я не могу понять, откуда я могу их знать. — Извините за неожиданное появление, — говорит женщина. — Я Лиз. А это Джек, — она смотрит на него сверху вниз и выгибает бровь, и это тоже знакомо. — Который кое-что хочет сказать. Джек смотрит на меня снизу вверх, выглядя застенчивым. — Извините, что я пытался схватить печенье. — Всё в порядке, — говорю я ему, приседая так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Он выглядит так, будто учится в начальной школе, но высокий для своего возраста. Улыбаясь, я протягиваю ему руку. Он улыбается в ответ, затем крепко пожимает мою ладонь. — Я Габби. — Джек, — говорит он. — Приятно познакомиться. — Взаимно, Джек. Он наклоняет голову. — Тебе нравятся праздники, да? Я покачиваю своими серёжками-бубенцами и поправляю ободок с оленьими рожками. Джек разглядывает белые снежинки с блестками на моём красном платье-свитере. — Что меня выдало? Он смеётся. — Ты смешная. — О, спасибо, — я киваю головой в сторону стола с выпечкой. — Если Лиз не против, можешь взять то печенье, которое хотел. Он поднимает на неё взгляд и получает её улыбку. — Мамочка? Можно мне взять? — Да, можно. С одобрения его матери я передаю Джеку маленькую тарелочку из переработанной бумаги, на которой я вручную нарисовала снежинки. Джонатан чуть не лопнул от натуги, сдерживаясь, чтобы не дразнить меня за то, что я работала над ними каждую свободную минуту, когда рядом не было клиентов, и самое странное, что я скучала по его придиркам. Умело используя щипцы, Джек перекладывает печенье на свою тарелку. — Моё любимое — мятно-шоколадное, — говорю я ему. Он улыбается мне, уже набив рот печеньем. — Моё тоже. Его глаза блуждают по магазину, пока он жуёт откушенное, а затем расширяются, когда он замечает книгу в детской секции, которую я держу на нижних полках, чтобы дети могли до неё дотянуться. Ахнув, он роняет тарелку с печеньем на стол с выпечкой и бежит туда. — Джек, подожди! — зовет его мама. — Вытри… — он уже схватил книгу с полки и бросил на пол, перелистывая страницы. — …руки салфеткой, — беспомощно заканчивает она. — Мы купим её, я обещаю. — Я нисколько не волновалась. Хотите кофе? — спрашиваю я её, указывая на графины, которые я расставила. — Или чай? У нас также есть горячее какао и сидр со специями. Прежде чем Лиз успевает мне ответить, раздается голос Джонатана, холодный, как снежная буря. — Это не библиотека, малыш. Если ты просматриваешь книгу, ты её покупаешь. Я резко оборачиваюсь, хмуро глядя на него с другого конца магазина. — Джонатан Фрост! Не будь таким скруджем. Он выгибает бровь, глядя на Джека, который свирепо смотрит на него снизу вверх, и говорит: — Какой вздор. Ярость пульсирует во мне. Я бросаюсь к Джонатану, готовая высказать ему всё, что думаю. Но внезапно лицо Джека расплывается в улыбке, и он вскакивает с пола, бросаясь на Джонатана. — Дядя Джон! Джонатан подхватывает его и высоко поднимает на руках. — Привет, приятель. — Подбрось меня! — говорит Джек. — Давай, подбрось меня! Закатив глаза, как много раз делал это со мной, Джонатан вздыхает. — Ах, я не знаю. — Давай, давай, давай! — кричит Джек. Джонатан наклоняет голову из стороны в сторону, как будто размышляет. Затем, застигнув Джека врасплох, он подбрасывает его высоко в воздух, заставляя своего племянника визжать от счастья. Я наблюдаю за ними с растущим чувством паники. Я не могу этого вынести, наблюдая, как Джонатан, такой уверенный в себе и способный со своим племянником, игриво подбрасывает Джека всё выше и выше, а потом крепко обнимает его. Моё сердце тает, как горячая карамель, согревая каждый уголок моей души. После последнего броска, вызвавшего пронзительный смех его племянника, Джонатан опускает Джека на пол, ничуть не запыхавшись, и слабый румянец на его щеках — единственный признак того, что он только что раз шесть подбросил в воздух тридцатикилограммового ребёнка. Наши глаза встречаются. — Лиз, Джек, — говорит Джонатан, не сводя с меня глаз и обнимая Джека за плечи, — я полагаю, вы познакомились с Габриэллой. Габриэлла, это моя сестра Лиз и её сын, мой племянник Джек. Я не знал, что они придут. Он бросает на неё какой-то осуждающий взгляд брата, но Лиз только улыбается ему, и этот взгляд совершенно обезоруживает. У неё глубокие длинные ямочки на обеих щеках, а тёмно-синие глаза искрятся. Это заставляет меня задуматься, не становится ли Джонатан ещё более сногсшибательным, когда улыбается. — Мы познакомились, — говорит Лиз. — Габби была очень любезна по поводу нашего не совсем элегантного появления. Джек говорит ему: — Она дала мне печенье и разрешила посмотреть книги. И она действительно хорошенькая, как ты и сказал… Джонатан зажимает Джеку рот ладонью, его щёки розовеют ещё сильнее. — Ты когда-нибудь слышал о секрете, Джек? — Я предупреждала тебя, — Лиз подходит с влажной салфеткой и вытирает руки своего сына. — Не говори ему ничего такого, что его болтливому рту не стоит повторять. — Он же спросил, — оправдываясь, бормочет Джонатан, демонстративно не встречаясь со мной взглядом. — Что мне оставалось делать, солгать? Джонатан рассказывал обо мне своей семье? Он думает… что я хорошенькая? Ну то есть, мы целовались друг с другом, так что, полагаю, я знала, что он находит меня привлекательной, но есть что-то другое в том, чтобы слышать это и видеть, как он смотрит на меня сейчас — серьёзно и немного застенчиво. Он отводит взгляд. — Мы посмотрим ещё несколько книг уже чистыми руками, — говорит Лиз, уводя Джека обратно в детскую секцию и оставляя нас вдвоём. На заднем плане тихо звучит «The Christmas Song» в исполнении джазового трио, пока мы с Джонатаном смотрим друг на друга. — Он очень милый, — тихо говорю я. Джонатан бросает взгляд на племянника и прячет руки в карманы. — Он демон хаоса. Это настолько типично его юмор, такой очевидный уход от темы. Интересно, как часто сухое остроумие скрывало то, что Джонатан на самом деле чувствует. — Ты любишь его. Он из тебя веревки вьёт.