Аслан натянул брюки, рубашку, достал из кармана пиджака телефон, набрал номер. С Павлом Павловичем он поговорит в скором будущем, а сейчас надо сделать так, чтоб пришли друзья и вышвырнули этих молокососов из квартиры. Говорить надо по-азербайджански… — Каримолла? — сказал он, едва услышав, что кто-то откликнулся на вызов. — Возьми трех, приезжай срочно. Бильбао не мешал Аслану говорить, с легкой усмешкой наблюдая, как у того меняется цвет лица. — Как не Каримолла? — перешел Аслан на русский. — Какой Коленька? Мне Арсланбеков нужен. На вокзал?.. Кому привет передать? Какому Бильбао? Аслан посмотрел на замолчавшую трубку глазами человека, только что сошедшего с ума, тотчас набрал еще один номер. Ему никто не ответил. — Если до кого-то и дозвонишься, то все равно услышишь, что там мне приветы передают, — сказал Бильбао. — Ты, кажется, не понял главного, Аслан. Ты действительно уезжаешь. И тебе действительно придется заплатить деньги за билет. Аслан, в отличие от сложившегося о кавказцах мнения, имел холодную голову. И вроде понял, как надо вести себя с гостями. — Да черт с ним, с рынком, забирайте его себе. — Он вышел из комнаты уже одетым, прошел на кухню, жестом пригласил Бильбао и Сиротку следовать туда же. — Сейчас нас угостят осетром, сделают бутерброды к кофе… Аня, подай рюмки, все, что надо… — Все, что надо, — это собрать твои вещи. — Бильбао даже не шелохнулся в кресле. — Да что же это… — плаксиво начала женщина, но Бильбао ее перебил: — Аня, а ты запомни на будущее. Для неработающей домохозяйки эта квартира обставлена вызывающе шикарно. Некоторые товарищи могут спросить, каким таким трудом это все нажито. И обязательно спросят, если ты когда-нибудь еще пустишь на квартиру этого типа. Вдруг он осмелится вернуться. Женщина испуганно прислонилась спиной к стене, щеки ее стали серыми. Аслан все еще пробовал держать себя в руках. — Вот что, ребята, я понимаю, что вы получили команду… Но мне надо переговорить с тем, кто у вас старший. Думаю, мы разрешим недоразумение. — Я старший, — сказал Бильбао. Аслан не поверил. — Неужели так сложно выполнить мою просьбу? Я бы позвонил Дойнику, но, чувствую, он пешка. Во всяком случае, у него бы не хватило ума вот так отрезать меня от моих людей. — Аслан кивнул на сотовый телефон. — А у меня хватило. — Бильбао наконец поднялся с кресла. — Все твои люди сейчас тоже пакуют чемоданы. Осень наступает, понимаешь? — При чем тут осень? — обескураженно спросил Аслан. — А то. Пора перелетным птицам возвращаться в родные гнезда. — Это проявление национализма, молодой человек! — Нет. Со своими я обхожусь гораздо жестче: я бью им морды. Спросите у Дойника, как это происходит. Аслан недоверчиво, но все же более внимательно оглядел рослого парня. На вид немногим более двадцати. В такие годы рано быть рассудительным и зрелым. Гении, конечно, бывают, но… — Ладно, — сказал он. — Если ты старший, с тобой и поговорим. Все правильно: директор рынка мой человек, выполняет все мои команды. Но будем считать, что это сегодня утром закончилось. Рынок я вам отдаю, без всяких условий. По рукам? Бильбао рассмеялся: — Аслан, ты никак не поймешь сути. Ты рынок не отдаешь — мы его забираем, улавливаешь разницу? Мы не хотим у тебя спрашивать на это разрешения. Мы вообще не хотим иметь с тобой дел. — Почему? Можно безболезненно друг для друга поделить сферы влияния. Я уйду в дорожный сервис… — Ты уйдешь на вокзал, сядешь в свое купе и не будешь высовываться из окна, пока не выедешь за город. Аслана наконец прорвало. — Мальчишка! Ты кто такой, чтоб диктовать, как мне жить? Ты по какому праву врываешься в чужую квартиру и так нагло себя ведешь? Решил, что на тебя нет управы? Тогда ты не знаешь, с кем дело имеешь. Я или засажу тебя за решетку, или… Или вообще, понимаешь? Конец тебе! Тронешь меня пальцем сегодня — завтра следа твоего никто не найдет! Потому не выделывайся, а конкретно говори, чего хочешь… или сколько хочешь. Бильбао сжал губы, на миг в комнате повисла тишина, и прервал ее срывающийся голос молчавшего до этого Сиротки: — Бильбао, только не стреляй в квартире! Прошу, только не стреляй здесь! Коротко вскрикнула женщина, сползла по стене, села прямо на пол. Лицо Аслана окаменело, в глазах впервые отразился неподдельный страх. Бильбао сказал ровным голосом: — Даю пять минут на сборы. Время пошло. И постучал пальцем по циферблату. — Но мне надо многое… — подавленно, тихо выдавил Аслан. — Хотя бы четверть часа. — Осталось четыре с половиной минуты. Аслан встал, прошел в свою комнату. Следом за ним направился Сиротка. Бильбао поднялся с кресла, замер на пороге. — Мне хотелось бы остаться одному, — попросил Аслан. — Можете выйти? — Теперь уже нет. У тебя была такая возможность, когда ты одевался. — Ладно. Он вытащил из шкафа большой кожаный чемодан, стал укладывать туда одежду, снимая ее прямо с деревянными плечиками. В одном из пиджаков, во внутреннем кармане, лежал кожаный кошелек, забитый деньгами. Он лег на дно чемодана. Но второй кошелек, с выручкой за последнюю неделю, оттопыривал карман светлого костюма, который Аслан надел сейчас на себя. Его бы тоже убрать куда-нибудь подальше, но на виду у посторонних не хочется этого делать… Кажется, все. В этом доме осталась его дорогая посуда, его видеомагнитофон, кое-что из зимних вещей, но он, конечно же, сюда вернется. И тогда Дойник расплатится за предательство, а этот белобрысый — за хамство. Неужели он и вправду может выстрелить? Неплохо было бы найти с ним общий язык. Бог с ним, с хамством. — Я готов. Что дальше? — Дальше — деньги за билет. — Двадцать рублей? — Да, двадцать. Аслану не хотелось вытаскивать кошелек, светить деньгами, хотя эти визитеры, кажется, не похожи на примитивных грабителей. Но береженого бог бережет. — Аня, я тебя прошу: успокойся и расплатись с молодыми людьми. Женщина поднялась с пола, все еще со страхом глядя на гостей, поскользила вдоль стены в прихожую, вернулась с деньгами. Взял их Сиротка. Аслан вопросительно посмотрел на Бильбао. — Теперь мы спускаемся вниз, где нас ждет машина, — сказал тот. — И едем на вокзал. Бильбао и Коленька стояли у маленького стихийного базарчика, расположенного под огромными тенистыми деревьями. Здесь прямо на асфальте стояли картонные коробки, а на них располагался товар: соленые огурцы, виноград, вяленая рыба… Бильбао пил пиво, а Коленька жевал таранку, поскольку пива терпеть не мог, и докладывал о деле. — Наших ребят, как ты знаешь, Сиротка мало собрал: все так срочно решалось, что многие просто не готовы были выехать. Дойник помог. Чеха дал, у того есть толковые пять-шесть человек. Но главное — сообщил точные адреса людей Аслана. — Никто из них не дергался? Коленька поднял стоящий у ног дипломат, щелкнул замками, чуть приоткрыл: — Смотри сюда. Трофеи. В дипломате лежали две финки и пистолет. — Мы этих гордых горцев тепленькими навещали, в кроватях, — продолжил Коленька. — Сопротивления от них никакого не было. И потом, они чувствуют силу, когда в стае, а поодиночке… Оба посмотрели туда, где у средних вагонов состава гужевалась необычно большая толпа отъезжавших и провожавших. Вели здесь себя тоже не совсем обычно: никакого пьяного веселья, никаких криков и рукопожатий. Действо скорее напоминало картинку из конвойной жизни, когда солдаты усаживают в столыпинские вагоны зэков. — Бузить люди Аслана не начнут? — спросил Бильбао. — Это вряд ли, они еще не отошли от шока. И еще я попросил, чтоб пацаны не давали им возможности общаться между собой. За это Сиротка отвечает, а он вроде дело знает. А потом, до отправления осталось всего пятнадцать минут. Бильбао тут же нашел взглядом в толпе брата, усмехнулся, вспомнив, как тот очень даже к месту брякнул при Аслане о пистолете. Пистолета, конечно же, у Бильбао не было, и Сиротка это отлично знал… Рядом с братом и сейчас стоит Аслан, он о чем-то упрашивает Сиротку и выглядит даже бледнее, чем на квартире. — Кажется, проблемы, — сказал Бильбао. — Послушаем? Аслан, увидев подходившего Бильбао, сам сделал несколько шагов ему навстречу. — Послушай, Калганов, я со многим уже согласился и смирился… Только я не могу уехать без паспорта, понимаешь? Деньги — черт с ними, но пусть твои люди хотя бы паспорт отдадут! Бильбао взглянул на Сиротку: — Кому понадобился его паспорт? Тот пожал плечами.