– Почти, – отвечаю я, и он успокаивается. Как бы меня это ни раздражало, он любит свою бабушку. Она на свой манер с ним ладит. Она не восхищается его творениями на бумаге или из глины и не умоляет обнять ее, но она делает другие вещи, которые, кажется, высоко ценятся детьми… например, смотрит прямо в глаза, подначивает и бросает вызов, выключает телевизор и с ним играет. И, конечно, на кухонном столе стоит банка шоколадного печенья, которая всегда полна, когда он приходит, и пуста, когда уходит. Без нескольких минут десять я сворачиваю на гравиевую подъездную дорожку к дому Дианы и Тома (которую ненавижу, потому что Арчи набивает гравием карманы, а потом камешки валяются у меня по всему дому). У входной двери припаркован потрепанный желтый «Вольво», принадлежащий, вероятно, какой-нибудь уборщице. Припарковавшись позади него, я вытаскиваю детское сиденье Харриет из машины. Арчи сам отстегивается и выпрыгивает из машины, тут же хватая пригоршню камешков. Я поднимаюсь по ступенькам и ставлю коляску на лестничную площадку. Входная дверь приоткрыта, и откуда-то рядом доносится незнакомый мужской голос. – У нас в Афганистане есть выражение: в муравейнике роса – наводнение. Это значит, малая неудача – далеко не мелочь для того, кто нуждается. Я подавал заявку на множество вакансий, и каждый раз – никакого ответа. То, что вы сделали, не мелочь. Это очень важно. – Том говорит, вы отлично справляетесь, – отвечает ему голос Дианы. – Том очень добр. А я не настолько добрый. Я был груб с вами. Простите меня. – Нечего прощать, – слышу я голос Дианы. – Просто идите и позаботьтесь о своей семье. Я знаю, что вы это сделаете, Хакем. – Обязательно. Шум шагов, и я шаркаю назад и поднимаю руку, чтобы постучать, как будто я только что приехала. Арчи швыряется камешками в «Лендровер» Дианы. («Прекрати сейчас же», – шепчу я, когда Диана появляется на пороге.) – Здравствуй, Люси. Диана хмурится. Она обводит глазами двор, на мгновение останавливаясь на Арчи, застывшем в виноватой позе. Она бросает на него суровый взгляд, и он выбрасывает камни себе под ноги. – Мы только что приехали! – говорю я. – Это я вижу. – Она отворачивается от меня к мужчине, который присоединился к ней в фойе: – Спасибо, что пришли, Хакем. – Спасибо, что приняли меня. Я не забуду вашей доброты. Мы смотрим, как мужчина садится в «Вольво» и уезжает. Затем я хватаю Арчи за руку и отрываю его от гравия. Диана поднимает Харриет, которая проснулась и пристально смотрит на нас голубыми испуганными глазами. Харриет уже больше не плачет, когда Диана берет ее на руки. – Кто это был? – спрашиваю я, ведя Арчи вверх по ступенькам. – Хакем. Он инженер и работает на Тома. – Он как будто очень тебе благодарен. – Неужели? – Да, Диана. Очевидно, что ты что-то для него сделала. Я отваживаюсь вторгнуться на опасную территорию, но у меня и так отношения с Дианой не из лучших, так что нет страха разрушить что-то хорошее. В ситуации, когда тебе нечего терять, есть свои плюсы. – Расскажи мне. Диана закатывает глаза. Точно я докучливое существо, которое не стоит поощрять. – У него были проблемы с поиском работы, вот и все. У него не было ни единого шанса. Я просто позаботилась, чтобы ему дали шанс. – Это замечательно с твоей стороны. Диана вздыхает. – Да, конечно. Ты, наверное, считаешь, что я не такая уж замечательная. Но я твердо убеждена, что каждому должны быть предоставлены равные шансы. Хакема всех до единого шансов лишили. А вот у моих детей были все шансы на свете. Теперь мне пора отойти в сторону и посмотреть, что они сделают с предоставленными им возможностями. Впервые мы с Дианой разговариваем так серьезно, и на мгновение я понимаю, что она из себя представляет. – Хорошая философия, – говорю я. Секунду или две мы смотрим друг другу прямо в глаза, и мне кажется, между нами возникает что-то вроде взаимного уважения. – Я рада, что ты так думаешь, – говорит она, берет моих детей и спешит в дом. 26 ЛЮСИ ПРОШЛОЕ… – Выше! – кричит Арчи. – Выше! Сделай так, чтобы в самое небо! Он уже взмывает так высоко, что, кажется, вот-вот совершит мертвую петлю в воздухе. – Хорошо, – говорит Нетти. – Держись! Нетти взяла выходной, чтобы помочь мне с детьми. С тех пор как родилась Харриет, она уже несколько раз так делала, и всякий раз после дня с ней у меня такое ощущение, слово в меня вдохнули новую жизнь. В настоящий момент Харриет висит в слинге на груди у Нетти, а сама Нетти раскачивает качели Арчи. Все утро она играла с Арчи в мяч и в прятки, лазала с ним по деревьям. Она – воплощение преданной тети. В отличие от Дианы Нетти приходит ко мне, ведь «зачем трудиться пристегивать в машине детей, чтобы везти ко мне?». (Аллилуйя.) Она почти всегда приходит с угощениями для детей (и спрашивает меня, можно ли их им дать), кофе для меня и готовой едой навынос нам с Олли на вечер. Иногда она берет детей с собой, чтобы дать мне передышку, иногда, как сегодня, мы гуляем вместе, разбираемся с мелкими делами и поручениями, ходим в парк. Обычно, когда она рядом, она жизнерадостная и веселая и как будто лучится счастливой энергией, но сегодня она, кажется, не в своей тарелке. Волосы у нее немыты. Одета она в легинсы, длинный кардиган и кроссовки, которые хотя и подходят для дня в парке, но смотрятся как-то неряшливо на фоне ее обычных стильных нарядов. И хотя она все утро болтала с Арчи, мне она не сказала ни слова. – С тобой все в порядке, Нетти? Ты сегодня какая-то молчаливая. Ее взгляд скользит в сторону. – Вот как? Правду сказать, Нетти обычно не слишком любит говорить о себе. О себе она все больше молчит и вообще предпочитает задавать вопросы, а не выдавать информацию. Но сейчас я вижу внутреннюю борьбу в ее глазах, и мне приходит в голову, что, возможно, она действительно хочет поговорить. – Что происходит? – спрашиваю я. Она украдкой бросает на меня еще один взгляд и выдыхает. – Ладно. Правда… правда в том, что… Несколько дней назад у меня был выкидыш. Вот почему я не работаю на этой неделе. – Ох, Нетти, мне так жаль! Она по-прежнему сосредоточена на качелях, слегка пожимает плечами. – М-да… Вообще-то, он не первый. Мы с Патриком годами пытались завести ребенка. Мы потеряли еще троих, всех рано, в первом триместре. – У тебя было четыре выкидыша? Я прокручиваю в голове все случаи, когда она могла быть беременна или у нее только что был выкидыш, а я понятия не имела. Я ловлю себя на том, что мне становится нехорошо от уймы необдуманных замечаний, которые я, наверное, бросала. «Можешь взять эту коляску, когда я закончу…» «Вот подожди, придет твоя очередь…» «Сочтемся, когда у тебя будут свои дети…» По самовлюбленности я думала, что Нетти таким со мной поделится. Глупо, но я думала, что догадаюсь. – Я думала, ты строишь карьеру… Нетти мотает головой и мрачно смеется. – Меня не волнует моя карьера. Я хочу семью. У меня поликистоз яичников, поэтому я всегда знала, что будет нелегко, но я никогда не думала, что будет так трудно. – Ты обращалась к специалисту по бесплодию? – К двум. Мы пробовали гормоны и внутриматочное оплодотворение. Я месяцами колола себе в живот гормоны. Следующий шаг – ЭКО. – Ну я знаю десятки женщин, которые рожали с помощью ЭКО. Когда моя мама рожала, в больнице половина женщин были с ЭКО, – говорю я с энтузиазмом. – Знаю, но это недешево. Учитывая выплаты по ипотеке и гормональную терапию, у меня совсем нет сбережений. И фирма Патрика… ну… не совсем процветает. – Но ведь родители тебе, конечно, помогут? – Разумеется, мне пришлось пройти через этот отвратительный ритуал с просьбами. Потом мама сказала «нет». У меня отвисает челюсть. Я знаю правило Дианы относительно денег, но не могу себе представить, что оно распространяется на ЭКО для Нетти. – В прошлом папа давал мне деньги, на операцию по внутриматочному оплодотворению и кое-какие тесты. Но мама не знает, а папа терпеть не может врать. Поэтому… с ЭКО, думается, придется выкручиваться самим. – Иногда я действительно ненавижу ее, – говорю я, прежде чем успеваю прикусить язык. Мне тут же хочется взять свои слова обратно. Диана – мать Нетти. Что бы она ни делала, Нетти будет ей предана. – Прости, Нетти! – Иногда я тоже, – говорит Нетти, и мы погружаемся в молчание, а цепи качелей скрипят в холодном утреннем воздухе.