44 ЛЮСИ НАСТОЯЩЕЕ… Уже темно, когда я слышу, как поворачивается в замке ключ. Нетти и Патрик ушли, дети спят, а я сижу на диване, ничего не слушаю, ни на что не смотрю. – Олли? Это ты? Я слышу, как ключи падают в чашу, а потом он появляется в гостиной. Он падает на диван, откидывает голову на подушку и закрывает глаза. – Что случилось? – спрашиваю я. Он не открывает глаз. – Меня допрашивали. – О чем? – Обо всем. – Олли… Он открывает глаза. – Честно говоря, они допрашивали меня обо всем. Что я делал в день смерти мамы, в каких был с ней отношениях. Они спрашивали о моих отношениях с Нетти, моих отношениях с тобой. Как обстоят дела у меня в фирме. Я хмурюсь. – У тебя в фирме? Почему их это волнует? – Очевидно, они узнали, что дела идут скверно. Они получили все наши отчеты о прибылях и убытках. Долг – весьма весомый мотив кого-то убить. – Но ты же не извлек выгоду из ее смерти! – Но я не знал, что не получу наследства… как мне любезно указала Джонс. – Диана собиралась тебе сказать. Олли смотрит на меня недоуменно: – Что? – Я имею в виду… она должна была. Уж конечно, Диана о таком сказала бы. Олли пожимает плечами: – Честно говоря, понятия не имею. – Лоб у него собирается морщинами. – В участке я видел Эймона. Его тоже допрашивали. – Из-за смерти твоей матери? – Вероятно. Кто знает? – Олли в изнеможении откидывается на спинку дивана. – Люси, можно тебя кое о чем спросить? – Да. – Ты думаешь, это я убил маму? Я смотрю на него, на каждую до боли знакомую частичку: черты лица, изгиб подбородка, преданные карие глаза… – Нет. Но я думаю, что ты лжешь о чем-то. И я хочу, чтобы ты сказал мне, в чем дело. 45 ЛЮСИ ПРОШЛОЕ… Я никогда не верила в судьбу или в предчувствия, но, проезжая по Бич-роуд, вдруг испытываю внезапное желание навестить Диану. На самом деле я принимаю решение так быстро, что чуть не сбиваю велосипедиста на внутренней полосе – с предсказуемым результатом: он грозит мне кулаком. – Извините, – шепчу я, и он показывает мне средний палец. Я сворачиваю на подъездную дорожку к дому Дианы. Ей не понравится, если я появлюсь без предупреждения, но после похорон Тома я постоянно о ней думаю. Ей, наверное, одиноко в том огромном пустом доме. Я пару раз просила Олли позвонить ей, и он звонил. «Судя по голосу, с ней все в порядке, – сообщал он каждый раз. – Может быть, она немного угнетена, но это ожидаемо». Убедительно. Но это не значит, что ей не нужен друг. Если меня вообще можно считать другом. Я нажимаю кнопку звонка. Когда ничего не происходит, я толкаю дверь. – Эй? – кричу я. – Диана? Это Люси. Я нахожу ее в кабинете, она лежит пластом на диване. – Диана? – окликаю я, но она даже не поднимает голову от подушки. И я начинаю понимать. Произошло что-то очень, очень плохое. Диана смотрит в окно моей машины, как в трансе. На ней обычная ее одежда: темно-синие брюки, белая блузка, нитка жемчуга, но одежда выглядит помятой, как будто она носила ее вчера, сняв, бросила на пол, а утром надела снова. Кроме того, на ней черные кроссовки, а не открытые туфли-лодочки или балетки, волосы с одной стороны свалялись (наверное, с той, на которой она спала), и она даже не потрудилась их расчесать. С тех пор как села в машину, она не произнесла ни слова, даже не прокомментировала крошки от печенья, которые я смахнула с сиденья, прежде чем ее усадить. – Ты в порядке, Диана? – спрашиваю я, когда мы останавливаемся на светофоре. Она смотрит в сторону от дороги, на пляж, на серферов, мелькающих на горизонте Брайтон-бич, но у меня такое чувство, что она ничего не видит. – В порядке, – говорит она, когда проходит достаточно времени, чтобы я решилась повторить вопрос. Я предложила позвонить Олли («Нет, он слишком занят на работе») или Нетти («В последнее время ее беспокоят только дети!»), но, похоже, она вполне довольна, что я рядом. Она твердит, что не больна, но она явно нездорова. Поэтому я везу ее к семейному врачу, доктору Пейсли. Но когда я въезжаю на стоянку, Диана по-прежнему не двигается. – Ладно, – говорю я фальшиво веселым тоном, от которого мне самой хочется съежиться. – Вот мы и приехали. Наконец она пошевелилась, но двигается она медленно, как старуха. Она идет прямиком в приемную и садится, оставив меня договариваться в регистратуре. Это не та Диана, которую я знаю. Она подавлена с тех пор, как умер Том, но сегодня она кажется почти ребенком. С ней такой гораздо легче справляться. Но я не хочу с ней «справляться». Видеть человека, так умеющего владеть собой и ситуацией, настолько… беспомощным – огромный шок. Переговорив в регистратуре, я сажусь рядом с ней и жду. Диана берет журнал, который я ей предлагаю, но не открывает его. Я свой тоже не открываю. Когда через несколько минут ее вызывают, я спрашиваю: – Хочешь, я пойду с тобой? Она пожимает плечами, что я расцениваю как согласие. На вид доктору Пейсли лет пятьдесят пять, она пухленькая и улыбчивая и одета в яркую тунику. Очевидно, Диана лечится у нее уже много лет. – Привет, – говорит она, садясь за стол. Она поворачивается к нам лицом и протягивает мне руку. – Я Рози. Приятно познакомиться. – Она снова переводит взгляд на Диану: – Я слышала о Томе, Диана. Соболезную твоей утрате. – Спасибо. – Чем могу быть полезна? Я смотрю на Диану, а та смотрит на меня. Наконец она вздыхает. – Ну… с тех пор как Том умер, я не слишком хорошо себя чувствую. Чего, я полагаю, и следовало ожидать. Но Люси захотела, чтобы я к тебе пришла. Взгляд доктора Пейсли на секунду встречается с моим.