Раньше, услышав такое, я с ней спорил. Не верил. Но а вдруг это правда? У меня больше нет сил бороться – я сдулся, как воздушный шарик. И вот что я решил: перееду из этой квартиры. Сложу твои вещи в коробку и спрошу твою маму, не возьмет ли она их к себе. А все игрушки и одежду Грейси отнесу Белинде и попрошу сохранить. Она, наверное, возьмет что-нибудь для Мала, хоть он и мальчик, но Белинда – противница гендерных стереотипов и не понимает, почему маленьким мальчикам не могут нравиться розовые штанишки… ну, ты знаешь Белинду, она бы и в картинной галерее нашла о чем с портретами поспорить! Все свое я тоже сложу в дорогу. Собираюсь переехать, вот только куда – пока не решил. Здесь для меня ничего не осталось, весь мир у моих ног, хоть он мне и не нужен. Ты знаешь мой номер телефона, Джесс. А если вдруг забыла или потеряла, я напишу его в самом конце. Позвони, если захочешь. Когда угодно. Может быть, мне тогда будет восемьдесят лет, все вокруг будут помешаны на новых технологиях, когда телефонные звонки будут поступать прямо в мозг через микрочипы, а у меня, единственного во всем мире, будет старенький Nokia. Может быть, однажды он зазвонит, я нажму на кнопку искривленными артритом пальцами и услышу твой голос. Я буду очень рад снова услышать твой голос – до сих пор переслушиваю то сообщение на автоответчике, которое ты записала вместе с Грейс, когда вы обе пытались говорить серьезно, но все равно хихикали. Надеюсь, ты меня понимаешь и не сердишься, и надеюсь, что однажды мы встретимся. И еще надеюсь, что ты помнишь – детка, я тебя люблю. Джо xxx 20 августа 2013 Дорогая Джесс! С тех пор как я написал тебе в последний раз, прошли годы. У меня были причины так поступить, и с тех пор случилось слишком многое, чтобы пытаться пересказать хотя бы вкратце. Я на пороге больших перемен, собираюсь изменить жизнь до неузнаваемости, но никак не могу сделать этот шаг, не написав тебе еще одно прощальное письмо. Я так и не узнал, прочла ли ты хоть одно из моих писем, и уже не узнаю – но это ничего. Мне надо попрощаться, даже если ты меня не услышишь. Несколько дней назад я был в пабе и увидел женщину, так похожую на тебя, что выронил кружку с пивом. Она так и выскользнула из моей руки и разбилась, а когда женщина обернулась, я понял, что это не ты. Но сама встреча, шок, который я испытал, подумав, что вижу тебя, заставили меня написать тебе до отъезда несколько строк. Той ночью я лежал без сна, представляя, что бы произошло, если бы в пабе действительно оказалась ты. Если однажды, неожиданно, наши дороги пересекутся. Вывод, к которому я пришел, оказался неутешительным, но, может быть, так было нужно. Думаю, если мы снова встретимся, то, скорее всего, и не узнаем друг друга. Расстались мы совсем детьми. Тогда мы только нащупывали наш путь. Не представляю, что случилось с тобой, но искренне надеюсь, что у тебя все хорошо – ты замужем, у вас куча детей и ты счастлива. Со мной тоже немало произошло, я сильно изменился. Я уже не тот Джо, и ты, наверное, не та Джесс. Я никого не любил так, как тебя, – но от прежнего Джо во мне ничего не осталось. Не увидев того, что видел я, не испытав того, через что я прошел, тебе меня никогда не понять. Как ты сможешь любить мужчину, которым я стал, если не знаешь, как я стал таким? Хотел бы я показать тебе прошедшие годы, вершины и падения, которые так меня изменили. Но я не могу и не смогу никогда. И вот я решил попрощаться с тобой и пожелать тебе всего самого прекрасного, что есть в этом мире, и сказать, что со мной все в порядке. Я выжил. Я сейчас укладываю вещи, ухожу в новую жизнь, но все же решил отправить тебе последний подарок. С этим письмом ты получишь несколько коротких записок. Твоя жизнь для меня – тайна, но если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, то буду рядом с тобой единственным доступным мне способом. Каждый конверт подписан – открой их по мере необходимости. Надеюсь, некоторые из них тебе не пригодятся – но раз уж это мое самое последнее «прощай!», то пусть оно будет не бесполезным. Джо xxx Глава 12 Утром я проснулась в окружении крошечных, аккуратно подписанных конвертов – маленьких жемчужин мудрости от Джо. С письмом их пришла целая пачка. Он черпал вдохновение в «Алисе в Стране чудес», и на каждом квадратике была короткая инструкция: «Прочти меня, когда грустно», «Прочти меня, когда одиноко» и другие в том же духе. Крошечный путеводитель по жизни, пришедший ко мне из другого мира, из мира любви, которую я считала умершей и похороненной. Хочется прочесть все записки сразу, потому что все описанные на конвертах чувства накатывают на меня одновременно, но я сдерживаюсь. Нет, буду читать их по очереди, экономить, как апельсины во время войны. Невероятно, но первое, что я увидела, разлепив опухшие веки после нескольких часов мучительного сна, был бледно-голубой конверт с надписью: «Прочти меня, когда потребуется храбрость». Сегодня утром мне явно не хватает храбрости. Я ужасно устала, злюсь и расстроена, а в глубине души мне хочется сдаться и все бросить. Сделать вид, что ничего не случилось, и пусть жизнь идет своим чередом, безмятежно и по нисходящей спирали. Едва проснувшись, я заставила себя набрать номер телефона, который Джо нацарапал в письме. И чуть ли не с облегчением вздохнула, когда на том конце никто не ответил, даже гудков не послышалось – а что бы я сделала, если бы он ответил? Или если бы услышала автоответчик? Трудновато было бы оставить сообщение. В ужасе от собственной трусости, борясь с искушением не сбежать с этого поля битвы воспоминаний, я беру бледно-голубой конверт с призывом «Будь храброй» с собой в школу, где работаю. И вот я в фойе, в окружении восьмилеток в костюмах медуз. Повсюду развеваются шифоновые накидки и длинные ленты. Кто-то плачет – мама одной из учениц неправильно поняла задание и отправила с дочкой в школу оранжевое желе в форме медузы на выкрашенной синим тарелке – как будто в море. Учительница, едва сдерживая смех, успокаивает девочку. В большом зале по соседству, где проводятся общие собрания и уроки физкультуры, пахнет лаком для дерева и клеем – там собрались младшеклассники в акульих масках и с картонными плавниками и донельзя скучающие выпускники начальной школы в костюмах моряков. Я не выспалась и выпила слишком много кофе, отчего теперь слегка кружится голова. Сегодня генеральная репетиция школьного спектакля, и столпившиеся в фойе персонажи подводного мира создают сюрреалистическое настроение. Вокруг пляшут медузы, яркие легинсы и блестящие накидки мерцают разноцветным калейдоскопом. Подняв руки над головой, я кружусь вместе с детьми – они смеются и показывают пальцем. – Мисс Уилшоу, – затаив дыхание, говорит одна из девочек, – вы не можете играть медузу! Вы слишком старая! – Кто это сказал? – спрашиваю я, еще быстрее поворачиваясь вокруг своей оси и бросаясь в притворную погоню за ученицей. – А может, я королева медуз! – У королевы седые волосы, и она всегда сердится. А вы не королева, потому что волосы у вас золотистые и вы всегда улыбаетесь! Приободрившись и помахав на прощанье маленьким медузам, я направляюсь к учительской, танцуя по дороге. Шум за спиной постепенно стихает – веселая болтовня, смех и топот маленьких ножек, перемежаемые учительскими призывами к порядку, остаются позади, а я иду к рабочему кабинету, который делю с заместителем директора. В школе я всегда как дома, несмотря на пронзительные голоса детей, запах школьных обедов, громкие звонки, скрип и скрежет стульев и вопли дикого восторга, доносящиеся со школьной площадки на переменах. Через два года после того дня, как меня отпустили домой из больницы, я пришла в эту школу волонтером. Странный выбор – окружить себя детьми, потеряв своего ребенка и с трудом вернувшись к нормальной жизни, но мне хотелось именно этого. Простота и открытость детей, их готовность к радости заразительны, а мне очень не хватало такой простоты. Работодатели вряд ли стали бы из-за меня драться – с моим-то неоконченным образованием, полным отсутствием опыта и парой лет в психиатрических клиниках. Директором школы в то время была миссис Корби, добрая душа – она поняла мое острое желание вырваться из замкнутого мира. Мне разрешили приходить в школу и помогать учителям: я слушала, как дети читают, поощряла их усилия. Историю «Груффало» я, наверное, выслушала больше миллиона раз и до сих пор могу рассказать ее наизусть. Постепенно меня привлекли к работе над благотворительными мероприятиями и к организации внеклассных кружков, а потом официально приняли на работу. Теперь миссис Корби уже на пенсии, а я занимаю должность инспектора по связи школьной администрации с родителями учеников – язык сломаешь, правда? В мои обязанности в основном входит работа с семьями и учителями и со всеми, кто вовлечен в школьный мир, – помогаю и тем и другим избегать конфликтов. В работе мне нравится почти все: например, атмосфера в школе и дети, которые приходят к нам совсем крошками, а потом вырастают и находят свою дорогу в жизнь. Я часто встречаю знакомых детей в городе и неизменно чувствую себя древней старухой, когда бывший вечно сопливый четырехлетка, у которого один носок всегда был подтянут, а другой – спущен, вдруг обращается ко мне мужским басом. Иногда эта работа, впрочем, нагоняет тоску. Так, наверное, у многих. Когда разрушаются семьи и страдают дети, бывает невыносимо грустно. Порой родители расходятся, а дети остаются брошенными. Бывает, что мамы и папы занимаются собой, забывая о малышах. Иногда дети или их родные тяжело заболевают или даже умирают, порой возникают трудности с общением. Наша школа находится не в бедном районе, как, например, центр города, но проблем хватает и у нас. Конечно, ожидалось, что сегодня я останусь дома – все-таки вчера я похоронила мать. Но мне нужно было прийти на работу, отвлечься школьными делами, не покоряясь мощному цунами перемен, которое грозило меня поглотить. Воспользовавшись минутами одиночества за рабочим столом, я достаю бледно-голубой конверт. «Прочти меня, когда потребуется храбрость». Какая ирония – у меня недостает храбрости, чтобы просто распечатать письмо! Вздохнув от отвращения к собственной слабости, я вскрываю конверт. Мне в руку выпадает маленькая белая карточка, исписанная почерком Джо. «Джесс, ты самая храбрая из всех, кого я встречал. Ты оставила легкую жизнь, чтобы разделить со мной трудную. Ты оставила свой дом, чтобы построить новый в месте, которое приводило тебя в ужас. Ты превратилась из ребенка в женщину. Ты дала отпор своим родителям и ни разу не выказала страха перед моими. Ты храбрая, сильная и необыкновенная. Будь храброй, но не потому, что я тебе это говорю, а потому, что ты такая и есть». К глазам подступают слезы, и, поглаживая написанные Джо строки, я пытаюсь убедить себя, что он прав. И во мне действительно достаточно храбрости, чтобы справиться со всем, что случилось. – Ты в порядке? – слышится у меня за спиной. – Что ты читаешь? – Ничего, – отвечаю я, быстро пряча карточку в конверт. Никто не должен ее увидеть. Она моя – моя и Джо. – Совершенно секретно, да? – шутит Алисон, заместитель директора. – Что ты вообще здесь делаешь? Алисон ниже меня почти на голову, гораздо приземистее и похожа на диснеевскую пухленькую фею-крестную. У нее сильный акцент уроженки Глазго и университетский диплом в области сарказма, что сбивает с толку людей, ожидающих услышать нежный смех и увидеть волшебную пыль. – Надо кое в чем разобраться, – отвечаю я. – И еще сегодня встреча насчет Луиса. К тому же иначе я бы пропустила ту малышку с медузой из желе! – Бедняжка… – скорчив гримаску, вздыхает Алисон. – Ну ладно. Насчет Луиса. Родители пришли, ждут нас. Ты правда хочешь с ними поговорить? Кивнув, я следую за ней в окрашенную в спокойные тона комнату, где мы проводим встречи с родителями. Сегодня пришли две мамы, которые подали жалобу на маленького мальчика, Луиса Митчелла, и намерены обсудить его «опасное и агрессивное поведение». На лице Алисон появляется в высшей степени почтительное выражение из серии «мы готовы отнестись к вашим тревогам очень серьезно», и я пытаюсь его скопировать, пока мы обмениваемся с пришедшими вежливыми приветствиями. Сначала я сижу молча, позволяя Алисон выслушать долгие жалобные стоны, которыми наполняют комнату сидящие напротив нас женщины. По их словам выходит, что Луис Митчелл не иначе как сатанинское отродье. Грубит, ругается, дерется, пинается и толкается. В особенности от Луиса достается их детям, которые приходят домой в слезах, не в силах справиться с унижениями, которым их подвергает жестокосердный Луис – семилетний жестокосердный Луис, так и хочется добавить, потому что речь идет о ребенке с психопатическими наклонностями. Разглядывая женщин по ту сторону стола, я вслушиваюсь в каждое слово, замечая, как виртуозно они подтверждают версии друг друга, как заканчивают друг за друга фразы. Похоже, эти дамы обо всем договорились заранее, даже отрепетировали речи, чтобы выработать общую стратегию. Возможно, они встречались в дорогой кофейне-кондитерской, или во французском бистро, или поболтали за бокалом шардоне у одной из них, в доме, расположенном в «правильном» районе города.