– Какой эгоистичный засранец, – усмехаюсь я во весь рот. – И не говори! – восклицает она с такой же усмешкой. – Ох уж эта молодежь! На самом деле я очень рада. Мал сдал выпускные экзамены досрочно, в университет может поступить и на год позже, если так хочет. Он сделал то, что счел нужным, но мне все равно было грустно с ним прощаться. Я-то думала, что рассказы об опустевшем гнезде – выдумки состоятельных мамаш, у которых слишком много свободного времени, но пару дней назад, когда заказывала в онлайн доставку продуктов, напомнила себе, что привычная коробка лапши, литры молока и килограммы сосисок в тесте мне не нужны, потому что Мал уехал. И что-то взгрустнулось. – Представляю, – говорю я, уже зная, что сейчас последует. Белинда прокрутит в памяти последние сказанные фразы и встревожится, не слишком ли нагло с ее стороны жаловаться на жизнь и трудности с ребенком в разговоре с женщиной, которая своего ребенка потеряла. Заметив скользнувшую по лицу Белинды тень, я выпаливаю: – Не вздумай извиняться. Все в порядке. Майкл не произносит ни слова и лишь переводит взгляд с меня на Белинду и обратно. – Ладно, Джесс, понятно. Но ты все равно меня извини. Не ошибусь, предположив, что ты никого не захомутала и детишек не завела? Я пыталась искать тебя в социальных сетях, но ничего не обнаружила. – Это потому, что я спецагент ЦРУ. – Шутишь, да? – Шучу. Просто не хочу, чтобы меня искали и пытались связаться. Да и времени не было… мама перед смертью долго болела. Она перенесла несколько инсультов, очень тяжелых. Они ее доконали. – Жуть какая, – отвечает Белинда. – Плеснуть тебе бренди? Она наливает из бутылки себе в кружку, а я отрицательно качаю головой. Майкл вроде бы и не против еще выпить, и я будто бы слышу его мысленный спор – выпить или уже хватит? Приняв ответственное решение, он накрывает свою чашку ладонью. – Все это очень странно, и грустно, и немного мило. Но чем я могу тебе помочь, Джесс? – Я хочу найти Джо. И мне нужна твоя помощь. Ты знаешь, где он? Она печально качает головой, и где-то в глубине моей души дает о себе знать крошечная искорка надежды. Пусть я почти не надеялась, но даже такая неудача может сильно ранить. – Не знаю. Попытаюсь, конечно, тебе помочь, но в последний раз мы с Джо разговаривали несколько лет назад. Где-то… в 2008-м, если не ошибаюсь. Он тогда был в Дублине, упоминал и другие места, и голос у него звучал совсем иначе. Каждое слово он произносил настороженно, будто распростившись с прошлым. Я тогда оставила ему сообщение, и он перезвонил, потому что… я кое-что сказала о тебе. Закончив фразу, Белинда сразу же встает и начинает возиться с телефоном. Музыка меняется – вместо тяжелого металла звучит Нина Симон. Может быть, так Белинда пытается меня успокоить? – Обо мне? Но почему ты сказала ему обо мне? – удивляюсь я. Белинда усаживается, положив ногу на ногу, складывает руки на коленях и старательно избегает моего взгляда. – Потому что я тебя видела, – тихо отвечает она. – Заметила в центре Манчестера, на Кинг-стрит. Ты прогуливалась по магазинам и дела у тебя шли… хорошо. Очень хорошо. – Из чего ты сделала такой вывод? – чуть резче, чем собиралась, говорю я, мысленно связывая события и даты на конвертах и открытках. – Конечно, никаких определенных выводов я сделать не могла, Джесс, но вид у тебя был вполне довольный. Ты была с мамой, явно не в больнице, здоровая и уверенная в себе. С тем, как ты выглядела в тот последний раз, когда я видела тебя спящей в детской кроватке Грейси после недельного голодания, и не сравнить. Вот я и описала тебя Джо – он помолчал, пытаясь, наверное, как-то уложить новости в голове, а потом ответил, что очень за тебя рад, но ему пора. И все. Больше я не слышала от него ни слова. Его телефон отключился, и Джо пропал. Я часто думала о нем в последние годы. Пыталась представить, где он, что с ним, стоит ли его искать. Подумывала написать тебе. И все же… понимаю, я как будто ищу себе оправданий, но мне буквально некогда было присесть. У меня на руках были мама, Мал, работа, я едва справлялась, и еще… – Все в порядке, – прерываю я Белинду. – Ты ни в чем не виновата. Ты не обязана заботиться о нас. Но теперь кое-что проясняется. Джо писал мне некоторое время, я тех писем не получала, конечно, а в том году он прислал мне поздравление с днем рождения и приложил жевательную резинку. Помнишь его шутку со жвачкой? Так вот, на открытках, которые он посылал мне до того раза, Джо писал: «Жаль, что тебя нет рядом со мной». А на той, последней, написал так: «Жаль, что тебя нет со мной, но я знаю, что этому не бывать, а потому лишь надеюсь, что ты счастлива». Позже от него еще пришли две поздравительные открытки для Грейс, и потом долго ничего не было. Я не понимала, что произошло, но теперь все ясно. Он решил, что я поправилась, у меня все в порядке, я живу, как обычные люди, в Манчестере и все же не пишу ему и не разыскиваю его. Быть может, все это время он надеялся, что, выздоровев, я с ним свяжусь… В комнате воцаряется тишина, в голосе Нины звучит отчаяние, хотя поет она о хорошем. Пожалуй, мы все трое подавлены. И хотя Майкл не был знаком с Джо, он явно нам сочувствует, понимает, что ощущал Джо. Боль разбитого сердца. Разочарование. Одиночество человека забытого, брошенного той, кого любил всей душой. Я знаю, каково это – мне пришлось это пережить. Однако мою боль притупили обстоятельства и профессиональное лечение. Джо же справлялся со всем в одиночку. – Боже мой, – говорю я, прижав руку к сердцу, представляя себе его, предоставленного мысленным беседам. – Бедный Джо. Белинда кивает, заливаясь слезами, оплакивая страдания Джо и раскаиваясь в том, что невольно стала отчасти их причиной. – Я просто подумала, что ему следует знать… Не пойму зачем. Ты казалась здоровой и довольной, и я решила, что Джо будет рад об этом услышать. Он так о тебе беспокоился. Но я же дура. Ни о чем не подумала. Как ребенок, наслушавшийся сплетен и делящийся ими, не размышляя о последствиях. Мне так жаль. Мы… мы должны его найти. Прикусив губу, я киваю, проклиная слезы – почему бы Нине не замолчать, от ее стонов только хуже! Как бы мне хотелось повернуть время вспять! Обнять Джо и сказать, как я его люблю и всегда любила, никогда о нем не забывала. – Я его найду, – говорю я, превращая душевные муки в решимость, которая помогает мне удержаться на плаву. – Ты мне поможешь? У меня есть письма и открытки. Давай вместе подумаем, что можно из них выудить? Попробуем что-то сообразить? Пусть будет трудно и получится не сразу, но я всерьез настроена отыскать Джо. Я должна хотя бы попытаться все исправить… – Да! – не сдерживаясь, восклицает Белинда. – Миллион раз – да! Я помогу тебе – я должна тебе помочь! И теперь у меня есть нужные связи, я знаю, как с этим справиться, и… да. Хочешь еще бренди? Я встаю, и на меня неожиданной волной накатывает тошнота. Откинувшись на спинку стула, я делаю несколько вдохов через нос и выдохов через рот, быстро-быстро моргаю, прогоняя мозаичную картинку, вдруг возникшую перед глазами. – Нет, спасибо. Схожу, пожалуй, прогуляюсь. Потом вернусь, и мы составим план, да, так будет лучше. Белинда, поехали с нами. На поиски Джо. Майкл уже согласился, присоединяйся! Оглядев контору, смешные пластиковые глаза, кипы папок и монстеру, Белинда принимает решение. – Знаешь, я собиралась отказаться, – отвечает она. – Машинально. У меня всегда куча дел, и еще Мал, и работа. Но вообще-то я как раз завершила одно важное дело, над которым долго корпела, а небольшие задачи могу раздать коллегам из других фирм. Мал пока что спасает бездомных ребятишек на другом конце света, и даже у моей мамы все в порядке. А Джо… Джо всегда был мне настоящим другом. Когда мы учились в старших классах, я то и дело мучилась из-за мамы – тогда и просто жить с такой матерью было нелегко, а она приходила в школу в костюме Бэтмена. Или впадала в спячку и забывала купить еды, или мне приходилось сидеть с ней дома. Джо всегда помогал. И не позволял никому надо мной смеяться. Даже мне самой. Я перед ним в долгу. И потому – да, конечно, я поеду с тобой. Вот Майкл-то рад это слышать. Да, Майкл? – Счастлив, как толстяк Элвис перед «шведским столом», – с улыбкой отвечает Майкл. В воздухе проносится нечто неуловимое, когда мы встаем тесным кружком, будто бы принимая судьбоносное решение. Прихватив сумочку, я одним глотком допиваю остывший кофе с бренди, от чего меня передергивает. – Куда мы идем? – спрашивает Майкл, видя, что собираюсь уходить. – Мы никуда не идем. Ты останешься здесь и поговоришь с Белиндой. Я скоро вернусь. Белинда, они никуда не переехали? Шайка чокнутых? Я не сразу поняла, почему Джо так прозвал своих приемных родителей – забавное имечко, как будто у них что ни день, то сумасшедшая передряга. А потом он объяснил – смех прогоняет страх. Придумав смешное прозвище, он будто бы выбрался из-под власти приемных родителей. И тогда я перестала даже мысленно называть их настоящими именами, потому что они заслуживали лишь одного – исчезнуть с лица земли. Вытирая руки о джинсы, словно одного упоминания об этих людях довольно, чтобы испачкаться, Белинда отвечает хмурым взглядом. – Зачем тебе с ними встречаться? Они не помогут. От них никому помощи не дождаться. – Знаю. Просто… так надо. Они всё там же? – Да, ты найдешь их по старому адресу, хотя улица у них теперь поприличнее на вид, там подчистили. Но ты уверена, что без этого никак? Хочешь, я пойду с тобой? Ты же раньше обделаться могла, оказавшись в этом районе… Отрицательно качая головой, я крепко сжимаю сумочку и говорю: – Сейчас времена не те. Я изменилась. Улицы изменились. Я гораздо храбрее. К тому же вам надо побыть вдвоем. Белинда удивленно приподнимает идеально округлые брови, а Майкл неуверенно мнется рядом со мной. – Расскажи Майклу, что тогда произошло с Грейс, – без обиняков прошу я Белинду. – Ему нужно обо всем узнать, а я пока не могу об этом говорить. Как бы объяснить… это воспоминание как несущая стена, и если ее сломать, то рухнет крыша. Ну, или что-то в этом роде. Но Майклу обязательно нужно все объяснить, он умирает от любопытства. – Все так, – подтверждает Майкл, вскидывая руки и признавая справедливость моих слов. – Точно, я такой ужасно любопытный. Давно бы нос оторвали. Белинде явно не по себе, она засовывает руки глубоко в карманы и кусает губы. – Пожалуйста, Белинда, – прошу я. – Ты же знаешь все подробности. Джо тебе обо всем рассказал. И я тоже. – Джо месяцами не мог говорить ни о чем другом. Он проигрывал в памяти каждую минуту, повторял каждое слово, которое ты произнесла в тот вечер. Вы ужинали у твоих родителей, и Санта был пьян, я даже знаю, что передавали по чертовому радио. Джо не мог поговорить с тобой и сам пытался осознать, что же случилось. Ну и винил себя, что очевидно. И еще… я узнала обо всем из полицейских отчетов, но гораздо позже, спустя годы, когда получила доступ к такой информации, – с некоторым смущением добавляет Белинда, будто извиняясь за вторжение в мою личную жизнь. Тут удивляться нечему, особенно встретив повзрослевшую Белинду. Она всегда докапывалась до сути, а теперь обрела нужные знания и опыт. Конечно, она раскопала все, до чего смогла добраться, такой у нее характер. – Ну вот. Значит, ты знаешь даже больше, чем я. Теперь расскажи Майклу – расскажи, ничего не пропуская. Глава 15 17 декабря 2002 – Джесс, клянусь, знакомые твоей мамы говорили, что во мне есть примесь негритянской крови, – я чуть из штанов не выпрыгнул от смеха! – Надо было тебе заговорить с ямайским акцентом, вот бы они задергались! У тебя здорово получается! Улыбаясь и бросая на Джесс веселые взгляды, он ведет старенький «Форд Фиеста», которому место на свалке. За окнами жутко холодный и темный зимний вечер. Джесс прикладывает руки к вентиляционному отверстию, греясь в теплом потоке воздуха, а по радио передают сентиментальные песни «для страдающих от неразделенной любви перед Рождеством». Они возвращаются домой после тягостного ужина в доме родителей Джесс, куда их пригласили на предрождественский вечер для коллег с отцовской работы и соседей. «На самом деле, – размышляет Джесс, – праздником в родном доме и не пахло. Скорее ощущались “подавленная враждебность” и “удушающая вежливость”». Трения между Джо и ее родителями никогда не прекращались, как бы он ни старался им угодить, и любые встречи с родными Джесс проходили мучительно. Претенциозный дом, состоятельная семья, тихий район – все это составляло разительный контраст с их жизнью в центре Манчестера. Благополучие, однако, только мешало. Даже маленькие дети чувствовали: что-то не так – Грейс, всегда жизнерадостная, излучающая свет и счастье, становилась тихой и незаметной, а ее кузен – малыш Майкл – молча сидел в углу, украшенный галстуком-бабочкой, и играл в «Лего». Дети чувствовали, что им нельзя бегать, кричать и пачкаться, и вели себя как персонажи фильма об идеальной семье. – Может, в следующий раз мне надеть майку с лозунгом «Свободу Нельсону Манделе!»? – спрашивает Джо, прибавляя скорости дворникам на лобовом стекле, потому что дождь превращается в мокрый снег. – И устроить соревнование по лимбо между закусками и хересом? – Вот было бы здорово! – отвечает Джесс, накрывая ладонью руку Джо, которой он сжимает руль. – Ты же знаешь, что я считаю тебя потрясающим, да? Он на мгновение сжимает в ответ ее пальцы и улыбается так, что у нее внутри все тает, как в тот день, миллион лет назад, когда они встретились. – Я знаю, – произносит он и внимательно смотрит на дорогу. Они въезжают в центральный район города. – А ты, Бэмби, по-прежнему самая красивая девчонка на свете. Она с отвращением фыркает и строит рожицу, давая понять, что вовсе не чувствует себя такой уж красавицей. Даже сбросив вес после родов, она все еще полновата. Джо говорит, что так она выглядит более женственно, однако ее это не утешает. Джесс слишком юная, чтобы распрощаться с тщеславием, да и она истинная дочь своей матери – а у ее мамы случился бы приступ панической атаки, не сойдись на ней однажды стильные брюки привычного двенадцатого размера[11]. Растолстеть – значит не следить за собой. – Не надо, – заметив ее гримаску, говорит Джо. – Хватит себя критиковать. Для меня ты прекрасна. Ты была бы прекрасна даже с животом, как у Санты после Рождественского ужина, и с лицом, как у Дэнни Де Вито.