— Тогда, пожалуй, нельзя исключить, что она попала туда как раз из кладовки твоей мамочки. — Нет, конечно, но я по-прежнему не понимаю, как она оказалась в погребе. — Она лежала в пластиковом пакете, — сообщила Анника Карлссон и передала следующую фотографию. — Обычном, на десять литров, если тебе интересно. — Понятно, ведь это он сделал, — сказал Хаквин, хлопнув себя по лбу правой ладонью. — Сейчас пелена наконец упала с глаз твоих, — заметила Анника Карлссон и улыбнулась. — Понятно, это он сделал, — повторил Хаквин, вздохнул и покачал головой. — Ты наверняка слышала скрежет в моей пустой башке. Тридцать лет спустя. Благодаря тебе, Анника. — Приятно слышать, — улыбнулась Анника. — Ты должен рассказать мне. — Беглец и охотники, — буркнул Хаквин. — Извини, не поняла. — Беглец и охотники, — вновь сказал Хаквин. — И это, вполне возможно, было летом 1982 или 1983 года. Тридцать лет назад. И только сейчас я наконец понял, как он действовал. — Кто? — спросила Анника. — Кто действовал? — Лис, — ответил Хаквин, и выглядел он очень довольным собой. 70 В понедельник утром Надя нашла еще два миллиона. Ей даже не понадобилось прилагать особых усилий, чтобы сделать это. Начав в деталях разбираться с Джейди Кунчай и Даниэлем Джонсоном, она обратилась во все страховые компании Швеции с вопросом, не застраховала ли Джейди Кунчай у них свою жизнь. Данные о страховке, которую работодатель ее мужа организовал для Даниэля Джонсона и его супруги, уже имелись в материалах предварительного расследования. Сейчас к ней добавилась еще одна. Коллективная, оформленная Джейди через ее профсоюз Юсек, за полгода до того, как в 2002 году она вместе с мужем открыла собственную фирму. Сумма там составляла два миллиона. Получателем являлся муж Джейди. Деньги ему выплатили летом 2005 года, через пару месяцев после того, как его жену объявили погибшей. «Четыре миллиона в общей сложности, и сейчас у тебя, по крайней мере, достаточно денег, чтобы заплатить за купленную тобой в Йердете квартиру», — подумала Надя. Олешкевич тоже сделал открытие, которое, пожалуй, могло помочь расследованию или, во всяком случае, улучшить рабочий климат в их следственной группе. Поэтому он направился к своему шефу Эверту Бекстрёму и попросил о коротком разговоре наедине. — Сколько времени это займет? — спросил Бекстрём. — Две минуты, — ответил Олешкевич. — Я слушаю, — буркнул Бекстрём. — Я тут подумал об одном деле, — начал Олешкевич. — Почему Хвасс встает на дыбы, как только у нас возникает желание обратить взор в сторону Даниэля Джонсона. Это же рутина в подобных случаях проверять мужа. По крайней мере, так меня учили в школе полиции. — Поэтому тебе пришло в голову, что у Хвасс, пожалуй, есть мотив, — сказал Бекстрём. — Например, они знают друг друга. И даже спали вместе. «А парень не так глуп», — подумал он. — Да, — подтвердил Олешкевич. — Они ведь одного возраста, жили в одном и том же городе. — И как там у них все обстоит? — спросил Бекстрём. — Они вместе изучали уголовное право. Входили в один курс в осеннем семестре 1992 года в университете в Стокгольме. Хотя Джонсон так и не стал юристом. Пожалуй, оказалось слишком много для него. Он же изучал экономику одновременно. И там дошел до финиша. С наградой в виде диплома экономиста Стокгольмской школы экономики. — Вот как, — буркнул Бекстрём. — Они вместе изучали юриспруденцию. — Конечно, многие учатся вместе. У нас на курсе было больше ста человек, когда я семестр учился там. Однако, если говорить о семинарах и других занятиях подобного рода, они проводятся уже для значительно меньших групп. По двадцать, тридцать человек, самое большее. — Покопайся, — распорядился Бекстрём. — Если нам повезет, мы, пожалуй, сможем избавиться от старухи. У самого Бекстрёма в то утро хватало более важных дел. Он решил, что им надо сделать реконструкцию лица их жертвы. С помощью найденного черепа попытаться воссоздать ее скульптурный портрет. Он даже позвонил Ниеми по этому поводу. — Пустой номер, по-моему, — проворчал Ниеми. — Во-первых, я сомневаюсь, что получится, поскольку у нас нет полноценного черепа для работы. А во-вторых, на подобное обычно уходят месяцы и требуется куча денег. Мы, конечно, пытались несколько раз, но это никогда не давало ничего такого, о чем мы не знали бы ранее. — Ниеми, — оборвал его Бекстрём, — я не настолько глуп. Мне кажется, мы могли бы сделать все по-другому. Ты же знаешь рыжую художницу, которая обычно помогает нам с составлением фотороботов. — Да, знаю. Ты имеешь в виду Нору Вистрём. — Точно, — подтвердил Бекстрём. — Она же художник и скульптор одновременно? — Да, — подтвердил Ниеми. — Она очень одаренный человек. Широко использует компьютер, делая для нас фотороботы. — Предположим, мы дадим ей несколько фотографий Джейди Кунчай. Такого добра у нас ведь хватает. Плюс снимки имеющихся в нашем распоряжении частей черепа. А потом попросим ее сделать скульптурный портрет жертвы, взяв за основу фотографии и череп. — Выглядит как откровенная фальсификация доказательств, — сказал Ниеми. — Если ты, конечно, не считаешь, что Нора встречалась с Джейди, и в этом случае мы могли бы рассматривать ее работу как обычный фоторобот, сделанный свидетелем, видевшим данного человека и зарисовавшим его. — Понятно, она ничего такого не делала, — отмахнулся Бекстрём. — Нора никогда не встречалась с Джейди. Но было бы забавно до смерти напугать Хвасс. Она же понятия не имеет, как подобное происходит. По ее мнению, это же можно сделать на твоем компьютере максимум за час. Потом я предлагаю показать нашу картинку в программе «Место преступления Швеция» и посмотреть, не поступит ли информация от зрителей. — Почему ты рассказываешь это мне? — вздохнул Ниеми. — Чтобы ты держал рот на замке, когда я покажу наше скромное произведение искусства любимой нами прокурорше. — Но толком не понимаю твою затею, — сказал Ниеми. — Замечательно, — буркнул Бекстрём. — Что значит замечательно? — начал злиться Ниеми. — Я по-прежнему сомневаюсь. — Мы в любом случае договорились, — закончил разговор Бекстрём. «Конечно, мы имеем дело с каким-то фиником, но не всегда есть возможность выбирать», — подумал он, как только положил трубку. 71 С помощью своих контактов в полиции Пхукета Аккарат Буниасарн попытался в деталях выяснить, как происходил процесс идентификации Джейди в Таиланде. Уже во второй половине дня 26 декабря полиция, как Таиланда, так и Швеции, знала, что Джейди Кунчай Джонсон числится среди пропавших. Шведская полиция по большому счету сразу же начала собирать существующие материалы о шведах, чьи родственники или знакомые подали заявления об их исчезновении, тогда как таиландские коллеги тоже включили ее в списки таких лиц. Предпринятые потом меры, если говорить об установлении личности именно Джейди, отличались от тех, которые касались по большому счету всех иных шведских граждан, пропавших после цунами. Почти всех шведов, найденных мертвыми в Као-Лаке, перевезли в два расположенных поблизости буддийских монастыря. Лишь немногие из них оказались в организованном в Пхукете идентификационном центре. И по мнению Буниасарна, это объяснялось тем, что Джейди, во-первых, посчитали таиландкой, а не шведкой, а во-вторых, тем, что ее муж уже договорился о транспортировке тела Джейди из отеля в Као-Лаке в Пхукет и сам сопровождал его на этом пути. Он даже ехал в том же самом автомобиле, констатировал Буниасарн, и они добрались до места назначения днем 29 декабря. Туда же несколько часов спустя приехала и мать Джейди. На следующий день, после предварительной идентификации в Пхукете, похоронное бюро взяло бразды правления в свои руки и перевезло тело в Бангкок, куда оно было доставлено поздно следующим вечером. А в первый день нового года тело Джейди кремировали. На все это также имелись бумаги. У полиции в Пхукете, у их коллег в национальной полиции в Бангкоке, а также у полиции Швеции. И как часто бывает, когда документы об одном деле составляются многими людьми, хватало неясностей относительно того, кто, собственно, что делал. И Буниасарн попытался навести порядок в этих отчасти противоречивых данных. Первые шведские полицейские, эксперты и следователи прибыли в Таиланд в канун нового года, но работать на месте, в двух монастырях к востоку от Као-Лака и идентификационном центре в Пхукете, они начали только после обеда 1 января. Примерно в то время, когда похоронное бюро кремировало Джейди Кунчай в Бангкоке. И единственным возможным выводом было то, что шведская полиция не могла иметь отношения к ее идентификации. Существовала также бумага, подтверждавшая это. Отчет, составленный полицией Пхукета и рассказывавший о том, где и когда нашли Джейди и как ее опознали служащие отеля, муж и мать. Он вдобавок содержал краткое описание того, как все происходило. Кроме того, имелся документ, тоже составленный полицией Пхукета 2 января 2005 года, показывавший, что находившимся на месте представителям шведской полиции передали принадлежавшие Джейди нашейное украшение и несессер, а также «упакованный специальным образом» образец ее ДНК. Личные вещи погибшей затем вернули ее мужу у него на рабочем месте — в посольстве в Бангкоке. И сделал это офицер по связям шведской полиции через четырнадцать дней после цунами. А Даниэль Джонсон, естественно, расписался за все полученное. То есть нашейное украшение, несессер, а также лежавшие в нем предметы. А там находилось по большому счету все то, что женщины обычно кладут туда: тени, губная помада, тушь, лак для ногтей и даже тюбик с зубной пастой. Зато не было ни зубной щетки, ни расчески. И данный факт не понравился ни Аккарату Буниасарну, ни Наде Хёгберг. — Образец ДНК… — Буниасарн многозначительно пожал плечами на экране компьютера с другой стороны земного шара, когда общался с Надей по скайпу. — Это кровь, ткань или костный мозг, взятые из ее тела? Или что-то иное? Или и то и другое? — Ты разговаривал с таиландским коллегой, который был на месте в Пхукете? — поинтересовалась Надя. — Да, — сказал Буниасарн. — Это ответственный сотрудник и добрый знакомый, так что никаких проблем. — И что он говорит? — спросила Надя. — По его словам, он не помнит, — ответил Буниасарн. — В чем, пожалуй, нет ничего странного, поскольку за месяц ему пришлось идентифицировать сотни своих земляков. Джейди была одной из многих. — Я попытаюсь что-нибудь выяснить здесь дома, — сказала Надя. — Насколько мы знаем, в любом случае материал ДНК, который вы передали нам в Пхукете, анализировали в Швеции. В нашей Национальной криминалистической лаборатории. Они получили ее профиль ДНК, а потом нашли тот же самый в нашем ДНК-регистре. — Удачи тебе, Надя, — сказал Буниасарн и улыбнулся снова. — Будем надеяться, они сделали это с помощью обычной зубной щетки.